В январе 1945 года попал в советский плен, получил свои пять лет лагерей. Жена отыскала спасенных им евреев, они, в том числе и Шпильман, узнавший имя своего спасителя, написали письмо советским властям в его защиту — не помогло. В 1952 году, после семи лет заключения, Хозенфельд был найден лагерной охраной мертвым. В отличие от «несогласного» Штреккенбаха, умершего в своей постели четверть века спустя, похоронен в братской могиле.
Глава 10Дорога без возврата
«Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье». В 1961 году, когда Евгений Евтушенко писал эти крамольные строки, памятников убитым киевским евреям и вправду не было. За 20 лет с момента трагедии никто не удосужился его поставить. Еще 15 лет понадобилось, чтобы возвести монумент — не евреям, конечно, это слово было непроизносимым — «расстрелянным советским гражданам».
Никто не хотел вспоминать об объявлениях на листках серой оберточной бумаги, расклеенных по всему городу: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской (возле кладбищ)». И о том, как в тот несчастный день, холодный и дождливый, с утра через весь город в сторону кладбищ тянулись люди с чемоданами, узлами и колясками, со скарбом на спине.
Число убитых составило 33 771 человек. И это только за два дня — 29 и 30 сентября, а ведь евреев продолжали убивать и после — тех, кто спрятался. Всего две недели понадобились оккупантам, чтобы всех выявить, — добровольных помощников среди киевлян хватало.
В этом проклятом месте убивали еще целых два года. Каждое новое убийство — подпольщиков ли, партизан, военнопленных — так или иначе «мотивировалось». Евреев же, как когда-то отметил Виктор Некрасов, убивали только за то, что они были евреями.
Вот уже 75 лет минуло. Над Бабьим Яром поднялись новые памятники, среди них и еврейская менора, и кресты в память погибших православных священников, и даже украинских националистов, вообще-то Холокост поддержавших, — такова уж в сопредельной стране новая политкорректность.
А вот самого Бабьего Яра давно нет. Над ним лежат наслоения песка и отходы расположенного по соседству кирпичного завода. После войны овраг перегородили земляным валом. В 1961 году дамбу снесло, образовавшийся селевой поток оставил под собой соседний район, вновь на том же месте погибли люди. Позже овраг засыпали вновь.
Эти слои песка и земли никуда не денешь. Но почему бы не попробовать снять наслоения лжи с истории злодеяния? Скажете, все давно известно? Как бы не так, вокруг Бабьего Яра лежат завалы чудовищной лжи.
Странная игра
Через пять дней после взятия немцами Киева, 24 сентября 1941 года, в два часа дня прогремел мощный взрыв в помещении «Детского мира» на углу Крещатика и Прорезной. Туда население города — вначале согласно постановлению Совнаркома от 25 июня 1941 года, потом по приказу оккупационной власти — сдавало радиоприемники. От детонации сработало взрывное устройство в соседнем здании — гостинице «Спартак», где размещалась немецкая комендатура. Жертвами взрывов оказались около 300 немцев, количество погибших киевлян никто не подсчитывал. В тот день было ветрено, и пожар быстро распространился по городу. От большей части Крещатика — одной из красивейших улиц предвоенной Восточной Европы — остались руины. От его символа, здания Городской думы со шпилем, когда-то увенчанным скульптурным изображением покровителя Киева архистратига Михаила, замененным в советское время пятиконечной звездой, сохранились лишь стены. В ответ на диверсию оккупационные власти немедленно приступили к подготовке массового убийства.
«Комендант Киева сначала подозревал саботаж со стороны населения, пока мы не захватили план подрыва, — рассказывал 4 июня 1946 года на Нюрнбергском процессе начальник оперативного штаба вермахта генерал-полковник Альфред Йодль. — Этот план подрыва, включавший 50 или 60 объектов Киева, которые уже давно были подготовлены к взрыву, как немедленно показало расследование саперов, был правильным… Оригинальный план подрыва я лично держал в руках». Известно, что уже после массового убийства 17 октября 1941 года во время телефонного разговора Гиммлера с начальником гестапо Мюллером речь шла и об обнаруженном плане. В тот же день Гиммлер направил Еккельну радиограмму с указанием явиться с планом минирования города к рейхскомиссару Украины. Вероятно, Йодлю этот план передал Гиммлер, а тому — Еккельн.
Может, комендант Киева генерал Эберхардт заодно с Еккельном и подозревали население, но обвинили в саботаже одну только его часть — евреев. Каких таких евреев — оставшихся в городе стариков, женщин и детей? Казалось бы, при чем тут евреи? Но при всей нелепости обвинения расчет был точен, для берлинских чинов оно могло выглядеть убедительно. Ну, как же: всем известно, из-за чего немцы проиграли Первую мировую — из-за еврейского саботажа, конечно. И другое известно: евреи и коммунисты — одно и то же. Порой и те, кто сочинял, сами начинали верить в собственные выдумки.
Два пишем, три на ум пошло — еврейская версия подрыва Крещатика была выгодна не только армейскому, но и полицейскому руководству, то есть Еккельну. Как иначе снять с себя ответственность за промахи своих разведслужб, за размещение штабов в непроверенных зданиях, да и просто изобразить активность в ответ на диверсию? А к моменту обнаружения плана минирования Киева вопрос о правдоподобии поклепа уже никого не волновал.
До сих пор точно не известно, кто и как заложил взрывчатку и привел ее в действие. В исторической литературе есть лишь невнятные упоминания о действовавших на Юго-Западном фронте 80 саперах-минерах особого назначения, которыми командовал полковник Старинов, 50 из которых что-то делали перед отступлением в Киеве. Советская пропаганда и во время войны, и после изображала взрыв Крещатика как очередное варварство фашистов.
Понятно, когда отступающая армия взрывает мосты, заводы, арсеналы. В Киеве же взрывали мирный квартал, сердце города с жилыми домами, магазинами, гостиницами и театрами. А почему бы нет? Не случайно в первый военный год столь часто поминали Кутузова и московский пожар 1812 года. При сносе в середине нулевых старого здания гостиницы «Москва» в подвале обнаружили забытые запасы взрывчатки (больше тонны тротила), оставленные в 1941-м на случай сдачи столицы. Как и в Киеве, их могли взорвать с помощью радиомин.
Советская власть не только приписала взрывы немцам, но и в отношении жертв трагедии совершила незаметный подлог, заменив рукой Молотова евреев на мирных советских граждан в «Сообщении Чрезвычайной Государственной Комиссии о разрушениях и зверствах немецко-фашистских захватчиков в г. Киеве».
Странная игра двух пропагандистских аппаратов: немецкий — отождествлял советскую власть с евреями, советский — будто демонстративно показывал, что их судьба ее нисколько не волнует. Почему так поступали нацисты, понятно: так они притворялись, что воюют не с русским или украинским народом, а с евреями, якобы захватившими над ними власть. Но в чем смысл советских умолчаний?
«Большевики упорно обходили молчанием наши операции: в своих радиосводках они… ни разу не упомянули евреев. „Непонятно, — добавил Геннике, — если действительно евреи имеют такое влияние в Коммунистической партии, им бы следовало прилагать больше усилий ради своих единоверцев“. — „Они хитрые, — возразил доктор фон Шевен, офицер айнзатцгруппы. — Если бы они открыто покровительствовали своим, то оказали бы услугу нашей пропаганде, что совершенно не в их интересах… Они приносят в жертву братьев своих меньших, чтобы сохранить власть“. — „Вы, бесспорно, правы“, — согласился Геннике. Я улыбнулся про себя, с горечью подумав, что мы, как в Средневековье, выстраивали силлогизмы, умозаключения, подтверждающие друг друга. И полученные выводы вели нас по дороге без возврата».
В приведенной цитате из романа «Благоволительницы» Джона Лителла реконструирован ход мысли эсэсовских офицеров — соучастников Бабьего Яра. Они повторяют пропагандистские клише и тем самым доводят их до абсурда, понятного даже им самим.
А ведь и в самом деле советская власть страшно боялась оказать услугу немецкой пропаганде. Ведь на другой стороне фронта изображение СССР как «иудейско-коммунистического царства» могло найти живой отклик. И, похоже, находило — на поверхность вышел бытовой антисемитизм, замешенный на антисоветских настроениях людей, пострадавших от советской власти. «Антисемитизм сделал своим правилом изобличать ассимилированную часть еврейства в тайных национальных и религиозных устремлениях, а органическую часть еврейства, занимающуюся ремеслами, физическим трудом, делать ответственной за тех, кто участвует в революции», — писал в романе «Жизнь и судьба» Василий Гроссман.
Другим народам, тем же славянам, нацизм сулил неважные перспективы, но евреи подлежали тотальному уничтожению. И хотя Красная армия евреев от него спасла, советской власти меньше всего хотелось предстать в роли их защитников, чтобы «суеверные и голодные» не заподозрили ее в симпатии к тем, кого молва приписывала ей как своих.
История Бабьего Яра — не только о насилии, она еще и о лжи, об этой дороге без возврата. Ибо, как писал Солженицын, насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием.
Кому выгодно?
Ходили слухи о евреях-поджигателях с канистрами наперевес, которых, правда, никто не видел. Для простодушных все это звучало вполне убедительно, так как ложилось на подготовленную антисемитской пропагандой почву. «В Киеве… взрывы мин происходят один за другим. Город горит уже восемь дней, все это дело рук евреев», — 28 сентября 1941 года писал домой из Киева ефрейтор 296-й пехотной дивизии. Но и здравомыслящие еще оставались. Начальник разведотдела 6-й армии майор Рудольф Пальтцо 27 июля 1965 года на допросе признался: «Я считаю неправдоподобным, что евреи устроили этот пожар».