Впрочем, пропев этот гимн любви, скажу еще вот что. Сам человек, а вовсе не кто-то другой, подсознательно хочет выписать себе за свои грехи индульгенцию. Возможно, жажда прощения, пусть и полученного от самого себя, тоже сыграла свою роль в поступке Цукурса. Да, помог одной еврейке спастись, но не мог же он не принимать участия в расправах над ее соплеменниками, не мог.
Смерть в Монтевидео
СССР, не имевший после 1947 года дипломатических отношений с Бразилией, якобы сделал запрос через посольство Польши о выдаче Цукурса, но в экстрадиции отказали, Цукурс доказал бразильской прокуратуре, что всего лишь отвечал в полиции за транспорт. Этот эпизод, считающийся общеизвестным и повторяемый во всех публикациях о Цукурсе, как выяснилось, к реальности отношения не имеет.
Польский историк Хуберт Куберский недавно обнаружил в архиве польского МИДа переписку по этому поводу и любезно прислал мне скопированные им документы. Нота 517/34 от 25 января 1952 года, в ней посольство ПНР в Москве обратилось в МИД СССР с просьбой о предоставлении «материалов, подтверждающих преступную деятельность Цукурса». Просьба мотивировалась тем, что «Федерация еврейских обществ Рио-де-Жанейро ходатайствовала перед Министерством юстиции Бразилии о высылке военного преступника Цукурса». Но поскольку федерация не располагает изобличающими его документами, она попросила польское посольство истребовать их из СССР. «Кампания по его разоблачению и высылке поддерживается всеми прогрессивными организациями страны, в том числе Коммунистической партией Бразилии», — говорилось в ноте. Но этот, казалось бы, беспроигрышный аргумент не сработал. Ответ, датированный 19 июля 1952 года, гласил: «МИД СССР имеет честь сообщить, что компетентные советские органы не располагают соответствующими материалами о Герберте Цукурсе, которые могли бы быть переданы Федерации еврейских общин в Рио-де-Жанейро». Почему для формального ответа понадобилось целых полгода? Что это, обычная бюрократическая процедура или нежелание?
…Цукурс, разумеется, никак не мог играть ведущую роль в уничтожении евреев Латвии. Но его известность привела к тому, что ему эту роль многие приписывали и потому жаждали возмездия. Его нашли мертвым 23 февраля 1965 года в соседнем Уругвае, он был застрелен двумя выстрелами в голову в пригороде Монтевидео. На тело положили записку с упоминанием 30 тысяч убитых рижских евреев за подписью: «Те, кто не забыл». По официальной версии, Цукурс был убит на 65-м году жизни чудом уцелевшим евреем из Рижского гетто, в котором он потерял всю семью.
Впрочем, как выяснилось, дело обстояло несколько иначе. В феврале 1965 года в Сан-Паулу, где Цукурс открыл летную школу и турфирму, с ним познакомился австрийский бизнесмен Антон Кюнцле и легко вошел к нему в доверие, представившись лейтенантом вермахта, раненным на Восточном фронте. Цукурс прокатил его на своем гидроплане над сельвой, и тот предложил инвестировать в местный турбизнес. Надеясь заработать, Цукурс отправился на очередную встречу с ним в столицу Уругвая. Там, на вилле, арендованной МОССАДом, его ждали сотрудники израильской разведки во главе с Кюнцле — Яковом Мейдаром, принимавшим участие в поимке Адольфа Эйхмана. В ходе завязавшейся драки он попытался выхватить пистолет, но не успел.
Можно допустить, что предполагалось его похищение и последующий суд в Израиле, но что-то пошло не так. Однако, как выяснилось из изданной в 2012 году книги израильских журналистов Йоси Мельмана и Дана Равива «Spies Against Armageddon» («Шпионы против Армагеддона»), с самого начала планировалось именно убийство. В 1964 году тогдашний директор МОССАДа Меир Амит дал указание разыскать и уничтожить Цукурса. С его слов, в новом судебном процессе не было необходимости, любой такой процесс показался бы ничтожным по сравнению с «делом Эйхмана». К тому же в Западной Европе стали уклоняться от задержания нацистов-преступников. Ликвидируя Цукурса, Израиль давал понять европейским правительствам, что если они сами не займутся ими, есть те, кто сделает это за них другими методами. И, представьте, это дало эффект — правительство ФРГ отказалось от планов свернуть судебные преследования нацистских преступников.
Цукурс похоронен в Бразилии. Правда, его почитатели ратуют за перезахоронение праха на Братском кладбище в Риге. Что касается Мириам, то о ее дальнейшей жизни и, вероятно, смерти мне ничего не известно.
Глава 14«Акция закончена»
«Если у человечества еще нет лекарства от рака; если оно пока не осваивает Марс, если оно все еще не в силах победить голод и найти новые источники энергии, то это только потому, что те еврейские гении, которые должны были совершить все эти открытия, сгорели в печах Освенцима» (Эли Визель). Среди убитых узников Рижского гетто было 267 врачей, в их числе профессор Владимир Минц, в 1918 году оперировавший после покушения Ленина, сотни инженеров и ремесленников, торговцев и музыкантов, включая знаменитого скрипача Адольфа Меца, часто гастролировавшего в Европе.
Евреи, жившие до войны в Риге, и сами были европейцами. До меня это дошло только после того, как довелось поговорить с двумя выжившими узниками Рижского гетто — Валентиной Фреймане (в Берлине) и Маргером Вестерманом (в Риге). Им, понятно, за 90, но как же они следят за собой, как прекрасно одеты, как свободно говорят на нескольких языках и, представьте, вполне работоспособны! Честно скажу: уровень культуры встречавшихся мне прежде их ровесников, уроженцев местечек, был иным. Общей была судьба…
Ошибка Еккельна
Продолжу рассказ чудом выжившей во время второй «акции» Эллы Медалье (урожденной Гутман).
30 ноября она долго стояла в длинной, уходящей вдаль нескончаемой колонне евреев с узлами в руках, но до нее очередь не дошла, Элла попала в число «отложенных». Ее черед пришел 8 декабря 1941 года. Среди тех, кто гнал их к могиле, ей встречались знакомые лица — те самые, с улицы Вальдемара.
«На меня уставился главный палач Арайс. Лицо его было по-животному обезображено, звериным оскалом вывернуты губы, он носился от одной группы к другой, был страшно пьян от водки и безумен от крови. У меня вырвался рыдающий крик: „Я не еврейка!“ Меня всю лихорадило. Арайс небрежно отмахнулся и заорал: „Здесь все жиды! Сегодня должна литься жидовская кровь!“
Я побежала к немцам… Навстречу мне вышел из ряда какой-то важный, холеный эсэсовец, вероятно, предводитель акции. В нескольких шагах от него я выпалила на немецком: „Я не еврейка!“ — „Каким образом ты здесь оказалась?!“ — крикнул он. „Мой муж был евреем!“ — „Если врешь, девка, застрелим тебя завтра“. — „Нет! Нет!“ — Я замотала головой и заплакала… Эсэсовец скороговоркой приказал что-то шуцманам, мне принесли чье-то пальто».
Эллу отвели к машине, где сидели еще три женщины, утверждавшие то же, что и она. «Ждали мы недолго. Сгущались сумерки. В лесу все реже раздавался треск выстрелов, и наконец совсем стихло. Все кончилось. Доносились выкрики коротких команд. Палачи стали разъезжаться. Открылась дверь машины, и за руль сел Цукурс… Он включил свет и осмотрел всех нас. На какой-то миг он уставился на меня, наверное, опознал. Я вся сжалась от страха, вспомнив реплику, брошенную им однажды на кухне в их штабе: „Вы же совсем не похожи на еврейку, жили бы где-нибудь в городе, как все нормальные люди, или бы подались в деревню!“ …Но на этот раз Цукурс ничего не сказал, он включил мотор, и машина тронулась. Не знаю, почему он меня не выдал, может, пресытился кровью за длинный день непрерывных убийств».
Привезли к резиденции Еккельна в Старом городе. Допрашивал их сам Еккельн. Увидев белокурую Эллу, он решил, что она «истинная арийка», и отпустил ее.
…Честно говоря, рассказ Эллы Медалье вызвал у меня некоторые сомнения. Иногда выжившие излагали историю своего спасения с такими чудесными подробностями, которые были далеки от реалий.
Ну, допустим, выдать себя за латышку у нее могло получиться. Блондинка, окончившая латышскую гимназию и педагогические курсы, она работала учительницей латышского языка в еврейской школе (в латышских школах евреи до прихода Красной армии не могли преподавать). Но как это ее, одну из многих тысяч жертв, привезли к высшему фюреру СС и полиции всего Остланда? Это ведь все равно что к Гитлеру или Гиммлеру… Как такое могло случиться?
В 1965 году еврейский активист, молодой инженер Давид Зильберман разыскал 52-летнюю Эллу Медалье и записал ее воспоминания. Из этих записей он составил книгу, которая долгое время ходила в рижском самиздате и была издана только в США, куда он потом эмигрировал. Мы познакомились с ним в Риге, где он каждый год проводит один летний месяц. Давид прекрасно помнит свою собеседницу полувековой давности и то, как она волновалась, рассказывая. Но это, конечно, ничего не доказывает.
Представьте, я нашел полное подтверждение ее рассказа. В материалах германского центрального ведомства земельных управлений юстиции по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге. В документах уже упоминавшегося мною уголовного дела, читая которое я искал знакомые фамилии и, тыкая в документы пальцем, просил помощи переводчика.
Так вот, 21 июня 1961 года на допросе в прокуратуре бывший оберштурмбанфюрер СС Герберт Дегенхардт упомянул один запомнившийся ему эпизод. 8 декабря 1941 года в Румбуле одна из жертв, блондинка, закричала, что ее муж наполовину еврей, потому-то она и оказалась в Рижском гетто, откуда ее пригнали на расстрел. Женщину отвезли в Ригу, восемь дней продержали под арестом и отпустили, удостоверившись, что она к евреям отношения не имеет.
Допрашиваемый рассказал эту историю вскользь, демонстрируя следователю свою гуманность — если бы не он, ту женщину наверняка бы расстреляли. В протоколе допроса ей посвящено несколько строк. Дегенхардт не мог ничего знать об Элле Медалье, она начала делиться своими воспоминаниями лишь четыре года спустя.
Невероятное совпадение! Значит, Дегенхардт и был тот «важный холеный эсэсовец», которого Элла так хорошо запомнила. Добрый человек, приказавший принести ей чье-то пальто, владельцу которого оно больше не понадобилось.