Waren Sie unter der Fliege?“»
На процессе переводчиков было несколько. 27 января, по воспоминаниям Крупникова, «один первоклассный переводчик, который, думаю, знал немецкий язык лучше меня, говорил так тихо и стеснительно, что пришел приказ взять микрофон Крупникову. И так я начал переводить весь процесс. А вечером пришел к нашему начальнику и сказал: „Знаете, я могу переводить еще один день, но больше не выдержу“. Через день из Москвы прибыл немец, настоящий гамбургский рабочий, который долго жил в России, был в партизанах, воевал в Испании, — он переводил с русского языка на немецкий, а я — с немецкого на русский».
Линия защиты
Линия защиты была выстроена и продемонстрирована Еккельном еще 4 января, на допросе после предъявления обвинения. Вину он признал, но частично: да, проводил карательные экспедиции против советского народа, в отдельных случаях приказывал сжигать хутора и села, да, оказывал помощь в угоне в Германию советского населения силами подчиненной ему полиции. Но что касается массовых арестов, пыток и прочих зверств органов СД и гестапо Остланда, хотя они и были подчинены ему территориально, — все это делалось по приказам германского правительства. К ним он причастен лишь постольку, поскольку подчиненные ему об этом докладывали.
Свою вину за произошедшее на Украине не признал вовсе: «Ликвидация евреев проводилась айнзатцкомандами, командир айнзатцгруппы — бригадефюрер СС Отто Раш… Были случаи, когда подчиненные мне войска принимали участие в оцеплении». И только.
Кстати, уловка с оцеплением была очень популярна у коллаборационистов-полицаев. О чем мне известно как человеку, изучившему десятки материалов судебных процессов над ними: все они, включая непосредственных участников экзекуций, уверяли, что были заняты лишь в оцеплении…
Впрочем, на проходившем в Риге процессе отпираться от участия в «акциях» в Румбуле было бессмысленно. Еккельну пришлось признать, что был там трижды, присутствовал на расстрелах.
— С какой целью присутствовали?
— Если я даю задание подчиненным, всегда проверяю исполнение моих указаний. Если они получают трудное задание, я всегда нахожусь в первых рядах, чтобы показать пример.
«Шум в зале». Обычно секретарь судебного заседания такое в протоколе не пишет, но тут — особый случай.
Вот еще один из диалогов с прокурором.
— Я не имел никакого приказного положения по отношению к СД и полиции безопасности и никогда не отдавал им приказы.
— Для чего вы слушали их доклады?
— Они меня просто информировали о том, что творится в стране.
— Они докладывали вам как постороннему человеку или как высшему руководителю полиции?
— Они мне не докладывали, они меня информировали.
— Почему они сообщали все это вам, а не Юсту, например?
— Потому что я был высшим руководителем СС на территории Остланда.
— Вот это меня и интересует.
«Смех в зале». Опять комедия положений.
На самом деле в ведении высших фюреров СС и полиции находились следующие формирования: территориальные органы безопасности и СД, части вспомогательной полиции, айнзатцкоманды в тылу действующей армии, а также подвижные полицейские части для борьбы с партизанским движением и местные полицейские части — охранная полиция и жандармерия. В ведении — но не в прямом подчинении. Это, кстати, дало повод коллеге Еккельна фон дем Баху позже апеллировать к немецкому суду по поводу формального, представительного характера данной должности.
Уполномоченный Гиммлера имел право координировать все акции, координация нередко значила куда больше, чем прямое подчинение того или иного отряда карателей.
Еккельн:
— Да, я всего лишь подчинялся!
— Кому?
— Гиммлеру.
— Кому еще?
— Только ему.
Круглые цифры всегда врут
— Какое количество советских граждан, по вашим данным, было арестовано и заключено в лагеря и тюрьмы за время оккупации Литвы, Латвии и Эстонии?
— На следствии, чтобы назвать цифры, я исходил из следующих расчетов. За 1 тысячу дней оккупации, если считать, что каждый день в Латвии и Литве арестовывалось по 20 человек, а в Эстонии — 10, то выходит, что 50 тысяч — это просто расчет для того, чтобы можно было найти какую-нибудь цифру…
Вновь запись в протоколе, больше свойственная газетному репортажу: «Смех в зале». Но над кем смеялись в зале — над следователями? Ведь на этот раз Еккельн, похоже, говорит правду. Он ведь раскрывает тайну следствия. Получается, цифры из обвинительного заключения — ну не то что взяты с потолка, но приведены приблизительно, на глазок.
Все цифры ровные, с множеством нулей. «По указаниям Еккельна истреблено свыше 200 тысяч евреев, привезенных в Прибалтику из оккупированных немцами стран, и до 400 тысяч еврейского населения Белоруссии и Украины» (из обвинительного заключения). Примерно пополам — вот и будет по 200 тысяч…
Выясняется роль Еккельна в довоенный период, и снова идет эквилибристика с цифрами. Прокурор исходит из того, что общая численность войск СС составляет 50 тысяч человек, значит, еккельновские 7 тысяч — это 14 %.
Еккельн против цифры не возражает, он сам снабдил ею следствие:
— Я лично обучил и сформировал полки СС общим количеством в 7 тысяч человек. — Но дальше делает ход конем: — Я подчеркиваю, что в то время СС было частью СА. Численность СА составляет 500 тысяч человек. Следовательно, те 7 тысяч, что я подготовил, — ничтожная доля.
Прокурор уходит в сторону: «Об СА мы сейчас не будем говорить…»
Приказ есть приказ
28 января суд слушал показания свидетелей. Первым был Карлис Бриедис, врач 1-й городской больницы Риги. Судя по протоколу, он был краток, а выступив, попросил разрешения уехать, сославшись на загруженность работой в акушерском отделении. И был таков.
«50 женщин еврейской национальности, состоящие в смешанных браках, поступили в больницу со специальным направлением из Управления окружного комиссара… После стерилизации им выдавали специальную справку».
Вот она, такая справка. «Удостоверение. Г-же Яголковских Эсфирь, рождения 1915 г., проживающей в Риге по адресу ‹…› разрешается жить у своего мужа и появляться в публичных местах без еврейской звезды».
Показания доктора Бриедиса лягут в основу строки приговора: «По указаниям Еккельна подвергнуты стерилизации сотни женщин и мужчин, состоявших в смешанных браках». Не буду придираться к цифрам, просто объясню, о чем речь.
«В июле 1942 года мужья-арийцы, состоящие в смешанных браках с еврейками, получили повестки явиться в гебитскомиссариат, где мне какой-то начальник предложил развестись с женой, — вспоминал годы спустя Фридрих Кумеров, рижский немец, женатый на еврейке. — Я наотрез отказался, тогда он заявил, что в таком случае моей жене придется подвергнуться стерилизации. Она получила специальную бумагу с направлением в больницу. Этим она купила себе право жить, растить детей, избежать гетто…»
Еврейские жены арийских мужей могли обрести право жить, если мужья не откажутся от них, не захотят развестись и согласятся на стерилизацию. Мужчины-евреи, женатые на арийках, были лишены этой привилегии. Объясняется это тем, что Гитлер считал смешанный брак арийца с еврейкой «привилегированным». Никак не мог простить им то, что «эти черноволосые паразиты совершенно сознательно губят наших неопытных молодых светловолосых девушек».
Правда, был случай, когда евреи из «непривилегированных» браков избежали неминуемой гибели. В 1943 году Геббельс задумал сделать ко дню рождения Гитлера (20 апреля) особый подарок. Будучи не только министром пропаганды, но и гауляйтером (партийным руководителем) Берлина, он решил убрать из города 15 тысяч оставшихся там евреев. Перед отправкой в лагеря смерти несколько тысяч из них, женатых на немках, были собраны в пересыльном лагере на улице Роз. Они потому были еще живы, что их жены упорно сопротивлялись настойчивым попыткам властей добиться развода, который означал для их мужей депортацию и смерть. Когда их все же забрали, эти женщины каждый день стали приходить на Розенштрассе с требованием вернуть им мужей и отцов. И так целый месяц. Им угрожали эсэсовцы, но они устояли. В результате случилось то, во что трудно поверить, — вместо отправки в лагеря смерти мужья этих бесстрашных женщин были отпущены на свободу.
Вернемся к Еккельну.
— Относительно стерилизации женщин в смешанных браках — это приказ Гиммлера, а я ни в какие приказы не вмешивался и возражать против них не мог… Подчиненные мне органы СД и гестапо занимались стерилизацией еврейских женщин в Риге, это точно.
Приказ о стерилизации был введен в действие в Остланде в июле 1941-го. Правда, сам он был в это время на Украине.
— Он продолжал действовать и после того, как вы приехали?
— Возможно. — Еккельн гнул свою линию. Приказ есть приказ. — В 1943 году я узнал о приказе Кальтенбруннера о ликвидации цыган. Я сказал начальнику СД и гестапо: «Хорошо, если есть такой приказ, то выполняйте». Все цыгане были собраны в Саласпилсе и расстреляны.
— По каким мотивам и за что расстреливались цыгане?
— Я думаю, потому что это были такие элементы, которых нельзя было использовать в какой-либо форме для работы, и они были лишним балластом.
В нацистской Германии убийство цыган мотивировали их «асоциальным образом жизни», который нацисты связывали с расовым происхождением.
Саласпилсский концлагерь, где, как рассказал Еккельн, расстреливали цыган, начал строиться в Рижском уезде в декабре 1941 года как место заключения евреев, вывезенных из европейских стран. «Евреи из рейха» в целом были менее привычны к ручному труду, чем латвийские, и многие погибли от непосильного труда на строительстве лагеря. Помимо евреев там содержались бывшие советские активисты, военнопленные, уклонявшиеся от трудовой мобилизации.
Самое страшное в Саласпилсе — детский барак. «В концентрационном лагере Саласпилс немецко-фашистскими варварами была организована фабрика кровопускания у детей для нужд военных госпиталей. У детей даже грудного возраста бралась кровь в размере от 100–150 до 200 граммов в один раз, от чего многие из них сразу же погибали» (из акта судебно-медицинской экспертизы от 28 апреля 1945 года).