— Чем могу помочь? — уточняет он, и по бесцветному тону становится ясно, что он совершенно меня не узнает.
Я не могу ему ответить, потому что впервые в жизни все слова покидают мой лексикон. Я как идиот таращусь в его колени, где к синей ткани трико розовой щечкой прижимается крошечная девочка. Светлые кудряшки и голубые глаза не оставляют шанса усомниться: передо мной дочь Евы. Моей златовласки.
— Мистер? — переспрашивает олух.
— Ошибся квартирой, — хриплю и на нетвердых ногах разворачиваюсь к лифту. Я убит.
25
Ева
— Ты скучала по маме, Камилла? — улыбаюсь, поправляя розовые резиночки на торчащих хвостика дочери. — Потому что я очень по тебе скучала.
Камилла издает смешные булькающие звуки и скалит маленькие зубки, дёргая меня за волосы.
— Скучала, — выговаривает на тарабарском языке, который понимаю только я.
Вот уже два дня как Камилла дома, и я с облегчением отмечаю, что ее приводящие в ужас приступы астмы пока не дают о себе знать.
— Папа, — бурчит дочка и нетвердо переставляя маленькие ножки, идёт к Джейку. — Папа, — повторяет, дёргая его за домашние трико.
Джейк отрывается от экрана ноутбука и с улыбкой усаживает дочку к себе на колени. По крайней мере, одна из нас способна вырвать его из компьютерной вселенной.
Я смотрю, как мило они воркуют друг с другом, и сердце больно сжимается. Эта картина — то, что стирает годы безразличия между мной и мужем. Моя дочь очень любит своего отца, и за это я со многим готова мириться. Была готова мириться.
— Я сварила кашу, — трогаю Джейка за плечо. — Мама передала какие-то органические хлопья. Говорит, что в них содержится большое количество пребиотиков, которые ей очень полезны. Надеюсь, ты уговоришь Камиллу их поесть.
Джейк кивает и целует меня в щеку. С сегодняшнего дня он в отпуске, чтобы присматривать за дочкой. Полгода назад мы волевым решением отдали Камиллу в детский сад, где ее хроническая бронхиальная астма неожиданно дала о себе знать страшнейшими приступами. Мы мотались по врачам и дорогостоящим процедурам, посещали даже детского психотерапевта, чтобы исключить психосоматику, но эффекта от лечения было мало. Так как Джейк постоянно был на работе, заниматься здоровьем дочери приходилось мне. Учеба отошла даже не на третий план, и я с трудом дотянула до конца семестра.
В конце концов, на семейном совете было решено отправить Камиллу во Флориду к родителям Джейка. Два года назад они купили небольшой дом на побережье, и врач, наблюдающий дочь, уверила нас, что несколько месяцев курортного климата пойдет ей на пользу.
Бросаю прощальный взгляд на Камиллу, задорно хохочущую у своего отца на руках, и не могу сдвинуться с места. Сердце жалобно ноет, прося побыть с ней ещё. Если бы человека можно было уменьшить и засунуть в карман, я бы без сомнения это проделала с моей малышкой. Она моя душа, моя радость, мое обезболивающее. Та, ради которой я, не задумываясь, убью.
Первая лекция — финансовые риски. У меня от чего-то дрожат руки, когда я вхожу в аудиторию. Мне страшно за свое сердце и свою реакцию при взгляде на него. Куда проще порвать все связи с человеком и больше никогда его не видеть, чем встречаться дважды в неделю и сгорать в огне чувств и воспоминаний.
Едва Ник входит в аудиторию, красивый и знакомый в каждом сделанном жесте, спазм предательски сжимает горло. Он швыряет портфель в кресло и здоровается со всеми присутствующими, но без привычной улыбки. Впервые за время нашего знакомства, обычно жизнерадостный Ник выглядит мрачным. Я стараюсь не разглядывать его, но это невозможно: он мощный магнит, а я маленькая скрепка, у которой нет ни единого шанса против него устоять.
В течение занятия Ник на меня не смотрит, но когда я поднимаюсь, чтобы покинуть аудиторию, мне на телефон приходит сообщение:
После занятий жду тебя на парковке. Нужно поговорить.
— У меня мало времени, Ник. — предупреждаю, когда залезаю в салон его внедорожника.
Он молча кивает и трогается с места.
Мы приезжаем в маленькую кафешку, в которой пару пили кофе. Ник помогает мне выйти, и мы, по-прежнему сохраняя молчание, прохожим за дальний столик.
Едва официант, принявший заказ уходит, Ник устремляет на меня тяжёлый взгляд из-под бровей.
26
Ева
Месяц спустя.
Я не нахожу себе места. Зубы стучат друг о друга как шарики в детской погремушке, когда я думаю о том, что собираюсь сделать. Шагнуть в неизвестность. Обрубить веревки, привязывающие меня к прошлому.
Я встав шесть, когда Камилла еще мирно сопит в своей кроватке и иду на кухню. Картина, которую я застаю, настолько знакома, что я могу нарисовать ее по памяти с закрытыми глазами. Джейк, впившийся глазами в экран ноутбука и кружка с кофе, стоящая с ним рядом.
Замираю в дверном проеме, давая себе еще немного времени подумать, ведь сейчас я принимаю решение не только за себя одну.
Муж сидит ко мне лицом, и хотя я смотрю на него дольше минуты, совершенно меня не замечает. Это и становится финальной подсказкой: я навсегда останусь для него лишь размытым фоном, обоями в квартире, к которым он привык настолько, что даже не помнит, какого они цвета.
Джейк, наконец, отрывает глаза от экрана и посылает мне небольшую улыбку:
— Доброе утро, малыш. Камилла еще спит?
Киваю и шагаю к столу, опускаясь напротив, пока муж продолжает сосредоточенно смотреть в экран, активно щелкая мышкой.
— Нужно поговорить, Джейк.
Я жду несколько секунд, после чего протягиваю руку и захлопываю крышку ноутбука. Сосредоточенное выражение на лице мужа сменяется непониманием и подобием раздражения.
— Ева, я почти закончил… — начинает он, снимая наушники.
— Нам нужно поговорить, Джейк. — повторяю, стискивая ладони в кулаки.
Наверное, Джейк замечает что-то такое в моем лице, от чего его взгляд становится осмысленным и серьезным.
— Что-то случилось, малыш?
Я всматриваюсь в его лицо, словно вижу его в последний раз. На душе становится тяжело и тоскливо. Наша жизнь уже давно лишь жалкая пародия на супружество. Мы то, что принято называть сожителями. Но сейчас я смотрю на мужчину, с которым прожила столько лет, и вспоминаю только хорошее: наш самый первый поцелуй на студенческой вечеринке, наш переезд в эту квартиру с коробками в руках и надеждами в сердце, и то, с каким изумлением и трепетом Джейк смотрел на новорожденную Камиллу. Наверное, так и должно быть. Несмотря ни на что, Джейк всегда останется в моем сердце, как мой первый мужчина и отец моей замечательной дочери.
Набираю в легкие кислород и смелость, и произношу самые сложные в своей жизни слова:
— Я ухожу от тебя, Джейк. Больше я так не могу.
Джек смотрит на меня словно я сказала это на испанском языке. Хмурит брови и нервно ерзает на стуле:
— Уходишь? Но почему? У нас же все хорошо.
Еще одно доказательство в пользу моего решения. Джейк искренне считает, что у нас все в порядке. Что все, о чем я так много и часто ему говорила об отсутствии общения и секса, лишь всплеск бушующих гормонов.
— Я несчастлива с тобой, Джейк. Нас поженили, когда мы были слишком молоды, чтобы строить долгоиграющие планы на жизнь. Не спорю, бывают счастливчики, которым повезло найти тех самых в таком возрасте, но мы в это число не попали. Возможно, если бы не свадьба, мы бы разбежались уже через полгода.
Джейк сосредоточенно морщит лоб словно обдумывает эти слова и упрямо повторяет:
— Я не хочу другую жену, Ева. И у нас дочь. О ней ты подумала? Ты хочешь оставить Камиллу без отца?
—Я думала о ней все эти годы, Джейк. Не будь Камиллы, мы бы сейчас здесь не сидели. Но теперь я знаю, что мне недостаточно быть просто матерью. Я эгоистично хочу быть счастливой. Мне всего двадцать три, Джейк, а я чувствую себя на девяносто. Мне кажется, словно я только начинаю понимать, что такое настоящая жизнь, а если останусь с тобой, то снова забуду ее вкус.
Челюсть Джейка ходит ходуном и взгляд мечется по столу:
— И что послужило причиной тому, что жизнь вокруг тебя вдруг заиграла другими красками?
Я твердо решила, что не стану врать в разговоре с мужем, поэтому делаю надо собой усилие и признаюсь:
— Я встретила мужчину, Джейк. Встречалась с ним два месяца. Изменяла тебе. Моя вина. — делаю вдох и встречаюсь с ним взглядом: — Но и твоя тоже.
Джейк замолкает и несколько секунд смотрит в стол. Я знаю, что причинила ему боль. Знаю, что несмотря на все его безразличие, такого он не ожидал.
Резко поднявшись со стула, он выходит с кухни. Непродолжительный шорох в прихожей и грохот входной двери.
Я продолжаю сидеть на месте, уставившись в закрытую крышку ноутбука. Пальцы выстукивают барабанную дробь, но, кажется, я немного горжусь собой.
Проходит всего пара минут, когда в квартире снова слышится шум. Джейк влетает на кухню в ботинках, чего он обычно себе не позволяет.
— Для чего расставаться, Ева? — выпаливает, начиная расхаживать по вдоль стола. — Мы можем попробовать заново. Я буду стараться…и постараюсь простить тебе другого мужчину. Искать другую квартиру… видеться с дочерью лишь на выходные…Разводиться. Для чего все усложнять?
Мне даже становится немного легче от того, что Джейк не вмешивает в этот непростой разговор слова о чувствах. Что вот так обозначает свой практичный подход.
— Ты должен знать, что я никогда не буду препятствовать твоим встречам с дочерью. Ты сможешь увидеть ее в любое время, когда пожелаешь. Чтобы не происходило между нами, ты всегда останешься для Камиллы отцом.
Джейк останавливается возле окна, упираясь ладонями в подоконник. Тяжело дышит и раздраженно крутит головой.
— Ты эгоистка, Ева. Думаешь лишь о том, как удобно тебе.
Мне остается лишь горько усмехнуться:
— Как удобно мне? Мне было бы гораздо удобнее сожительствовать с тобой и встречаться тайком с другим мужчиной. Я настолько тебе не интересна, что могла бы делать это годами без риска быть уличенной. Ты думаешь, мне удобно оставаться матерью-одиночкой, которая будет разрывается между работой и ребенком?