«Демон заразы прочно вошел в нашу жизнь еще на заре цивилизации, и мы до сих пор трепещем перед ним. Улучшение санитарных условий и антибиотики впервые дали нам мощное оружие для борьбы с этим страшным врагом. Но мы пользовались этим оружием неосторожно, не осознавая ни той роли, которую бактерии играют в поддержании нашего здоровья, ни их безграничных возможностей приспосабливаться к любым ядам, с помощью которых мы пытались им противостоять. Хотя первые проблески осознания всего этого появились еще во времена Пастера с его убеждением, что жизнь без микробов была бы невозможна, попытки научиться отличать «хороших парней» от «плохих» в основном терялись среди ликования, вызванного охотой на микробов и идущими одна за другой мнимыми победами над нашими болезнетворными врагами.
Стремительное распространение супермикробов, устойчивых к антибиотикам, лишило нас иллюзий. «С эволюционной точки зрения бактерии всегда обладали преимуществом, – говорит Джошуа Ледерберг[19], нобелевский лауреат, который вместе со своей бывшей женой Эстер Ледерберг разобрался в механизме того, что он теперь называет «всемирной паутиной» обмена генами среди микробов. «Бактерии могут размножаться и эволюционировать в миллион раз быстрее нас», – отмечает он. Они не придираются к видовой принадлежности партнеров, когда дело доходит до обмена генами, нужными им для противостояния нашим антибиотикам и даже, если это в их интересах, для уничтожения нас самих.
Почему же они нас не уничтожили?
«Мы нужны им точно так же, как они нужны нам, – говорит Ледерберг. – Микроб, убивающий своего хозяина, заводит себя в тупик». Надо признать, что мы по-прежнему способствуем распространению таких микробов-отморозков, предоставляя им новые способы, позволяющие им перескакивать на новых хозяев раньше, чем они загубят старых. Например, благодаря причудам современного рынка продуктов смертоносный микроб вроде штамма кишечной палочки 0157: Н7 может теперь за один день попасть с единственного зараженного поля на обеденные столы по всему континенту.
Сегодня нам, вероятно, больше, чем когда-либо, нужно, чтобы живые доспехи нашей микрофлоры надежно сидели на нас. По иронии судьбы, широкие круги людей стали лучше осведомлены об этих ближайших наших друзьях благодаря шумихе, поднятой средствами массовой информации вокруг кишечных бактерий, связанных с ожирением. Будем надеяться, люди не сделают из сообщений об этих бактериях вывод, что от лишнего веса нужно лечиться антибиотиками, а вместо этого осознают: наши кишечные бактерии всегда служили нам жизненно важным органом пищеварения (причем одни виды бактерий позволяют людям извлекать из пищи больше калорий, чем другие).
«Мы расширим свои горизонты, если научимся представлять себе человека как нечто большее, чем один организм, – объясняет Ледерберг. – Человек – это сверхорганизм, состоящий отнюдь не только из человеческих клеток». Ледерберг называет это сожительство человеческих и микробных клеток микробиомом и призывает новое поколение микробиологов работать над углублением наших знаний о том, как два очень разных царства живой природы объединяются в этом сожительстве в единое целое. «Я отнюдь не хочу сказать, что убивать микробов вообще нельзя, – тут же добавляет Ледерберг. – В конце концов, сами микробы вовсе не следуют принципу никогда не убивать людей, даже в тех случаях, когда этим они сами себя обрекают на верную смерть. Важно, что нам же будет лучше, если мы будем стремиться строить наши отношения на основе взаимовыгодного сосуществования».
В этом контексте лечение инфекционных болезней становится скорее не войной с невидимым врагом, а восстановлением равновесия, для которого иногда требуется лечить не болезнь, а пациента, как в тех случаях, когда иммунная система становится слишком агрессивной или начинает пренебрегать своим долгом следить за тем, чтобы всякий микроб оставался на своем месте. В других случаях для восстановления равновесия нужно укреплять способность нашей микрофлоры выполнять свои многочисленные жизненно важные функции, самые очевидные из которых состоят в том, чтобы переваривать пищу, давать отпор болезнетворным микробам и успокаивать воспалительные процессы. Готовы ли мы принять революционные представления о биологии человека? От этого может зависеть сохранение нашего здоровья и наше выживание в мире, который всегда был и навсегда останется миром бактерий».
Джессика Снайдер Сакс. «Микробы хорошие и плохие»
«Все заразные болезнетворные микроорганизмы перешли к нам от наших родичей-приматов, от домашних животных, а также другими, все более опасными способами – например, от диких животных. Некоторые «перепрыгнули» на человека так давно, что мы уже не можем установить их происхождение. Но другие отследить вполне реально: чума – от блох на грызунах; бешенство – от летучих мышей; грипп – от птиц; болезнь Лайма – тоже от грызунов, но посредством клещей. Некоторые из самых смертоносных патогенов – бродячие вирусы, появившиеся относительно недавно: Эбола, атипичная пневмония, ханта-вирус, вирус Марбург, свиной и птичий грипп. Их практически невозможно искоренить, потому что мы, люди, контактируем с животными, в которых они водятся. Когда в переносе болезни участвуют, например, комары, как в случае с малярией, картина становится еще более сложной.
Все заразные болезнетворные микроорганизмы перешли к нам от наших родичей-приматов, от домашних и от диких животных. Их практически невозможно искоренить, ведь мы постоянно контактируем с ними.
Некоторым особенно успешным человеческим патогенам уже не нужны их исходные животные-резервуары. В какой-то момент времени вирусы оспы, полиомиелита и кори эволюционировали и стали специализироваться на людях; они действуют только на нас (и таким образом уязвимы для полного уничтожения – например, человеческий вирус оспы). Но «800-фунтовая горилла» (так в США в шутку именуют право сильного. – Ю. Ч.) среди новых патогенов, ВИЧ, перебравшийся на людей с шимпанзе, сейчас передается от человека к человеку через половые акты или зараженную кровь. Все началось с нескольких случайных заражений, а сейчас – более 100 миллионов человек».
Мартин Блейзер. «Плохие бактерии, хорошие бактерии: как повысить иммунитет и победить хронические болезни, восстановив микрофлору»
«В утробе матери ребенок находится по большей части в стерильных условиях, но сразу после рождения получает большую «дозу» микробов, в основном от матери – драгоценный подарок на день рождения! Буквально за секунды ребенок оказывается покрыт микробами, перешедшими с поверхностей, которых он касается. Дети, рожденные обычным способом, получают вагинальные и фекальные микробы, а рожденные с помощью кесарева сечения – микробы с кожи матери. Дети, рожденные дома, получают совсем не такие микробы, как в роддоме, а в разных домах (и в разных роддомах) микробы тоже разные.
Почему все это важно? До относительно недавнего времени никто не считал, что это важно. Еще совсем недавно, думая о микробах – особенно в связи с детьми, – мы относились к ним исключительно как к потенциальной угрозе и старались сделать все, чтобы от них избавиться, и это совершенно неудивительно. В прошлом веке мы все воспользовались плодами медицинских достижений, благодаря которым снизилось и количество, и тяжесть инфекционных заболеваний, которыми мы страдаем в течение жизни. Среди этих достижений – антибиотики, противовирусные лекарства, прививки, хлорированная вода, пастеризация, стерилизация, беспатогенная пища, даже старое доброе мытье рук. В течение всего прошлого столетия мы вели настоящий крестовый поход против микробов; тогда в ходу была поговорка «хорошие микроб – мертвый микроб».
Эта стратегия сработала на удивление хорошо: сейчас смерть от микробной инфекции – довольно редкое явление в развитых странах, тогда как всего сто лет назад 75 миллионов человек во всем мире за два года умерли от вируса гриппа H1N1 («испанки»). Мы так эффективно научились избегать инфекций, что появление опасного штамма Escherichia coli (она же E. coli) в партии говядины или Listeria monocytogenes в шпинате тут же приводит к масштабным отзывам, запретам на экспорт и истерикам в СМИ. Микробы пугают нас, и вполне заслуженно: некоторые из них действительно очень опасны. Так что, за несколькими редкими исключениями вроде йогуртов или пива, мы считаем, что присутствие микробов в чем бы то ни было делает это непригодным для использования людьми. Слово «антимикробный» используется в рекламе мыла, лосьонов для кожи, моющих средств, пищевых консервантов, пластиков, даже тканей. Однако лишь около сотни видов микробов вызывают у людей болезни: подавляющее большинство из тысяч видов, населяющих наше тело, не вызывают никаких проблем, а часто бывают даже полезны.
На первый взгляд наша война с микробами (вкупе с другими медицинскими достижениями) оправдала себя. В 1915 году средняя продолжительность жизни в США равнялась 52 годам – почти на тридцать лет меньше, чем сейчас. К худшему это или к лучшему, но сейчас на Земле живет почти вчетверо больше людей, чем всего сто лет назад, так что развитие человечества совершило резкий скачок вперед. С эволюционной точки зрения мы выиграли джекпот. Но какой ценой?
В утробе матери ребенок находится в стерильных условиях, но сразу после рождения получает большую «дозу» микробов, в основном от матери – драгоценный подарок на день рождения! Буквально за секунды ребенок оказывается весь покрыт микробами.
Господство инфекционных заболеваний практически сошло на нет после появления антибиотиков, вакцин и методов стерилизации. Однако в развитых странах после этого начался взрывной рост хронических неинфекционных заболеваний и расстройств. Мы постоянно слышим об этом в новостях: эти болезни очень распространены в промышленных странах, где важную роль в их развитии играет наша изменившаяся иммунная система. Среди них – диабет, аллергии, астма, воспалительные заболевания кишечника (ВЗК), аутоиммунные заболевания, аутизм, некоторые виды рака и даже ожирение. Распространение некоторых из этих болезней удваивается каждые десять лет, и они начинают развиваться все раньше – даже в детстве. Это наша новая эпидемия, современная бубонная чума. (Напротив, в развивающихся странах эти болезни остаются на сравнительно низком уровне, но там по-прежнему страдают от инфекционных заболеваний