Погостив в Берлине, вновь проезжая через Варшаву, император получил приглашение от княгини Чарторыжской остановиться у нее в Пулавском замке. Странный образ приглашения смутил его, и Николай Павлович отказался от встречи. Позднее, переправившись через Вислу, он встретился с княгиней. Она сама подошла и повторила свое приглашение. Отказ императора вверг в гнев княгиню. Расставаясь с государем, она злобно произнесла: «Ах! Вы меня жестоко огорчили, и я не прощу вам этого вовек!»
В Россию государь возвращались опять с Бенкендорфом. Николай Павлович часто вспоминал загадочное появление княгини Чарторыжской, ее проклятие. Александр Христофорович всячески успокаивал впечатлительного государя, рассказывая ему забавные истории из жизни петербургского света.
Как бы ни старался граф повлиять на настроение своего спутника, император продолжал выражать недовольство поездкой в Польшу. Он сердился на себя, а более всего — на старшего брата Константина. Чувствовал неловкость русского монарха в королевстве, зло либеральной и преждевременной организации этого края, которую присягнул охранять. Понимая тяжелый характер цесаревича, зная о недовольстве им среди большинства поляков, Николай Павлович считал, что присутствие его в Польше необходимо, хотя бы для перевеса притязаний польской аристократии.
На пути в Петербург 23 июня Николай Павлович впервые как император посетил Киев, в котором не был с 1816 года. Прибыв вечером, он проехал к Лавре, где государя ожидал митрополит Евгений с братией.
Побывав на литургии в Софийском соборе, Николай Павлович помолился за успех дела в русско-турецкой войне. Он знал по сообщениям из театра военных действий, что армия понесла большие потери, солдаты и офицеры устали, но в письмах своих к Дибичу уверял держаться, зная, что дипломаты Англии, Франции и Австрии обсуждают условия переговоров по прекращению войны между Россией и Турцией.
Армия Дибича 5 июля 1829 года перешла через Балканы. Турецкие города сдавались без сопротивления. 4 августа после получения очередной вести о победе русских войск, Николай I писал Дибичу: «Любезный друг, с какою радостью я могу сказать вам: спасибо, Забалканский, — название это принадлежит вам по праву, и я даровал его вам от всего сердца. Но прежде всего, да будет тысячекрат благословен Господь за Его столь явное вам содействие, признаем Его покровительство во всем, что случается для нас счастливого…»
Вести о победах русского оружия поступали и из Азии. Граф Паскевич взял Эрзерум. Государь писал своему бывшему наставнику: «Трудно мне выразить, любезный мой Иван Федорович, с каким душевным удовольствием получил я известия, привезенные Дадиановым и Фелькерзамом. Вы все сделали, что можно только ждать после продолжительной и трудной кампании и все сделали в 14 дней; вы вновь прославили имя русское, храброе наше войско и сами приобрели новую, неувядаемую славу; да будет награда вам — первая степень Георгия — памятником для вас и для войск, вами предводительствуемых, славных ваших подвигов и того уважения, которое с искренней дружбой и благодарностью моей навеки вам. Изъявите всем мое совершенное удовольствие и признательность; поведение войск после победы мне столь же приятно, сколь славнейшие подвиги военные; оно стоит побед влиянием в пользу нашу… Сего вечера получил я рапорт Ивана Ивановича из Айдоса… Вопрос, чего хочет султан? Казалось бы, правда, и этого довольно, но товарищ Махмуд упрям; зато мои Иван Федорович и Иван Иванович его прошколят досыта».
Поэт Александр Сергеевич Пушкин посетил кавказскую армию графа Паскевича. Он писал оттуда: «Полки наши пошли в Арзрум, и 27 июня, в годовщину Полтавского сражения, русское знамя развилось над арзрумской цитаделью».78
Был взят Бургас. 8 августа без единого выстрела занят Адрианополь. Черноморский флот покорил Иниаду. Добровольно сдалась Демотика. 26 августа был занят город Энос. Победы Паскевича в Азиатской Турции, стремительное движение армии Дибича в направлении Константинополя, блокада русской эскадрой Дарданелл и угроза его Босфору привели в ужас турецкое правительство. В Порте царствовало смятение, волновались янычары. Главнокомандующий балканской армией Дибич готовился к походу на Константинополь.
Все предсказывало распадение Оттоманской империи, когда в штабе Дибича появился курьер прусского посланника Рейера с письмами к главнокомандующему от французского посла графа Гильемино и английского Роберта Гордона. Они уверяли, что в случае движения русских войск, Порта перестанет существовать и поэтому турки просят пощады.
Просьба начать мирные переговоры была как раз кстати. К этому дню Дибич имел только 12200 человек пехоты, 4500 кавалерии и 100 орудий. Болезни косили солдат и офицеров, нанося большой урон армии, которая уже не могла наступать.
На просьбу дипломатов, остановить продвижение армии, Дибич ответил уклончиво. Командующий армией заявил, что сам не вправе принимать посредничество какой-либо чужестранной державы, но потому, как все желания монарха клонятся к прекращению войны и к сохранению самобытности Оттоманской империи, он останавливает дальнейшее движение войск.
Мирные условия составлялись в кабинете императора Николая I. Местом переговоров была назначена главная квартира русских войск в Адрианополе. Мирный договор, несмотря на недоброжелательность английского, французского и австрийского посланников, был подписан на условиях российского государя. Дарданеллы и Босфор открывались для торговли всех народов. Безопасность границы России обеспечивалась присоединением крепостей: Анапы, Пота, Ахалцыка, Ацхура и Ахалкалаки. Утверждены были права и преимущества Сербии и княжеств Молдавии и Валахии. Греция признавалась вассальным государством. Уплата Турцией военных издержек определялась в 10 миллионов голландских дукатов.
Графы Дибич и Паскевич были назначены фельдмаршалами. Граф Толь получил Георгия 2-й степени и Владимира 1-й степени. Министр финансов Канкрин был возведен в графское достоинство.
…Петербург принимал персидского принца, присланного шахом для исходатайствования, у подножья царского престола, прощения за убийство в Тегеране российского посланника Грибоедова. Любимый сын Аббаса-Мирзы, предполагаемого наследника персидской державы, Хозрев-Мирза имел торжественную аудиенцию в первых числах августа.
Под конец осени состоялся обмен ратификационными грамотами с Оттоманскою Портою, и государь велел собрать на Царицыном лугу все войска, расположенные в Петербурге и его окрестностях. В окончании празднества войска прошли церемониальным маршем перед государем, около ста турецких знамен были поставлены в Преображенский собор, украшенный позднее оградою из орудий большого калибра, отнятых у турок.
В строгом соблюдении всех форм, определенных польской конституцией, 16 мая 1830 года государь велел собрать сейм. От нунциев была избрана депутация, в составе которой находился и цесаревич Константин. Они вместе с депутацией от сената довели до сведения государя, что оба государственные сословия готовы принять его. Император с императрицей, прибыв в Варшаву, прошли в тронную залу. За ними последовали двор и военная свита. Когда все заняли свои места, государь открыл встречу.
«Пять лет протекло со времени нашего последнего собрания, — начал речь император. — Причины, не зависящие от моей воли, помешали мне созвать вас раньше; но причины этого запоздания, к счастью, миновали, и сегодня я с неподдельным удовольствием вижу себя в первый раз окруженным представителями народа.
В этот промежуток времени Божественному Провидению угодно было отозвать к Себе восстановителя вашего Отечества; вы почувствовали великое значение этой утраты и поэтому ощутили глубокую печаль; сенат, истолкователь ваших чувств, выразил мне желание увековечить воспоминание о благороднейших добродетелях и о глубокой благодарности. Все поляки призваны содействовать сооружению памятника, предложения о котором будут вам представлены.
Всемогущий благословил наше оружие в двух войнах, которые империя только что должна была вести; Польше не пришлось нести их тягостей; однако, она, пользуясь выгодами, которые явились следствием их, благодаря тому братству в славе и интересах, которое связуется отныне с ее неразрывным единением с Россиею. Польская армия не приняла активного участия в войне; мое доверие указало ей другой пост, не мене важный; она составляла авангард, армии, долженствовавшей охранять безопасность империи… Беспрерывно возрастающее развитие промышленности, расширение внешней торговли, увеличение обмена продуктами между Польшей и Россией являются несомненными выгодами, которыми вы уже пользуетесь в настоящую минуту, и которые в то же время дают вам уверенность в непрерывном возрастании нашего благосостояния.
Представители польского народа! Выполняя во всем объеме 45-ю статью конституционной хартии, я дал вам залог моих намерений. Теперь ваше дело упрочить творение восстановителя вашего Отечества, пользуясь с умеренностью и благоразумием правами, которые он даровал вам».79
Слушая речь императора, все, присутствовавшие здесь, любовались величественною осанкою и звонким голосом и казались исполненными самой ревностной к нему привязанностью. Они еще были вместе.
По возвращению императора в Петербург был дан бал. Николай Павлович, находясь под впечатлением своего триумфа в Польше, пригласил во дворец большое количество гостей разных сословий.
Иностранцы поражались празднеством. Их удивляло, что в Зимний дворец мог войти всякий в трезвом и опрятном виде.
В залах вдоль стен были устроены огромные буфеты. На золотых и серебряных блюдах лежали разные яства.
Играли мазурку. Разговаривая с другом детства генерал-адъютантом Владимиром Федоровичем Адлербергом, которого он намеривался назначить начальником Его императорского величества канцелярии, император следил за танцующими гостями, выбирая себе напарницу на следующий танец.