— За какими, скажи, грязными ягами, тебя потянуло на приключения? — рявкнула и рванулась к нему.
Ответа не требовалось. Скрыться на острове негде, разве что в море с обрыва сигать, но Илья не русалка. Сама виновата, оставила парня в неизвестном мире. Более того: потащила с собой в этот мир. Сидел бы у печки в избушке да манную кашку варил…
— Ничего не получится…
— Выдохни и не болтай! — проорала в лицо, скривившееся от боли. — Всё, однажды засунутое, распрекрасно высовывается! Ты же мужчина, знать должен!
— Она… двигала камни, — Илья отвернулся и его губы дрогнули. — Словами. Иначе бы я не попался.
— Ясно.
Быстро ощупав друга, нашла рёбра сломанными и капитально. А он даже не стонет, хотя боль просто адская. Только губы кусает, стараясь сознание не потерять.
— Илюшенька, миленький мой, родной, — слова покатились вдруг сами, как бусины с порванной нити. — Не умирай, ты мне ещё пригодишься. Глазки закрой, я попробую вспомнить заклинание левитации.
Запрещённый приём. Она обрела ипостась, но официальный обряд инициации и регистрации проведён ещё не был. Колдовать ей нельзя. В её мире. А в этом… да гори синим пламенем Инквизиция вместе с Дозорами! У неё здесь Змеёныш стал эльфом, его гарпия чуть не сожрала!
Заклинание было простым, как подсечка. Великие и бессмертные не жаловали левитацию и использовать не советовали. Она искажала пространство, её исполнитель потом ещё долго ловил своим телом падающие прямо на голову “совершенно случайно” предметы, промахивался мимо стульев, оступался и спотыкался. Ева переживёт. Если они оба выживут.
— Петó!¹
Концентраторов магии не было, волшебную палочку не поднесли, а потому она снова выпустила жуткие когти и махнула в воздухе лапой. Почти элегантно, почти.
Илья дёрнулся, громко скрипнул зубами, волосы в воздух поднялись, полотна туники взмахнули полупрозрачными крыльями. Пронзительно-алая кровь ярко блеснула, стремительно расползаясь по камням. Ужас Еву буквально сковал. Он ранен!
— Не тормози, женщина! — вдруг рявкнул Илья, извиваясь в расщелине, как… змеёныш. — Хоть по кускам меня, но достань!
И словно кнопку нажал его голос в сознании Евы.
—Ревените²!— громко рявкнула, сама себя испугав.
Заклинание возвращения предмета в исходную точку. Доступное лишь сильным магам. Очень сильным… Глядя на стремительно растущую глубину пасти скалы, в которую неумолимо проваливался Змеёныш, Ева увиденному не поверила.
— Ева! — до неё долетело приглушённое шумом падающей щебёнки и волн.
— Петó, петó, петó! Петó!!!
Она к разлому ползла и орала во всю силу лёгких. Сил на бросок за Ильёй у неё уже не было. Когтистая лапа русалки бессильно лупила по воздуху, слёзы градом лились по щекам.
— Всё уже, всё, успокойся! — вдруг тихий голос под боком заставил её оглянуться и замереть. — Я здесь, корюшка, здесь.
Змеёныш лежал от неё в двух шагах в луже крови и улыбался, блаженно щурясь на солнце.
— У меня получилось! — бессильно упав на колени, русалка закрыла глаза.
— Конечно.
— Ты не понимаешь! — опёрлась о камни ладонями, отчётливо зашуршав чешуёй. — Я колдовала как…
— Я никогда в тебе не сомневался, селёдка, — Илья хрипло вздохнул и закашлялся. Яркая кровь выступила на губах. — Ползи сюда.
И похлопал ладонью по светлому камню, на котором лежал.
Разумные существа должны постараться как можно скорее покинуть скалу посреди океана, пока сюда не нагрянули новые гарпии, фурии и голодные птеродактили. Здравомыслящие русалки схватились бы за веретено и быстро рванули обратно, на плечи взвалив раненого Змеёныша.
Они со Змеёнышем оба не были ни здравомыслящими, ни рассудительными, ни даже просто разумными. Лежали, прижавшись друг к другу на гладкой скале, и молча смотрели на красный закат той звезды, что служила здесь солнцем.
— Ева, — произнёс вдруг тихо Илья и болезненно-хрипло вздохнул. — На всякий случай скажу тебе, чтобы знала. А то мало ли…
— Голову отгрызу, — прозвучало устало. Угрожающе не получилось.
— Это потом… — сухое касание губ у виска. — А пока помолчи и послушай. Я люблю тебя, зеленоглазая. Слышишь?
— Ты бредишь? — русалка приподнялась на локте, губами потрогала белый лоб. Леденющий.
— С первого взгляда.
— Ничего, Змеев, — нервно хихикая, Ева встала на четвереньки и, пошатываясь, окончательно поднялась. Сейчас я тебя домой вытащу, там бабуля приехать должна, а она — мастерица. Не даст помереть, не надейся. И меньше болтай, а то потом неудобно получится.
— Женщина, не мельтеши, я вполне адекватен. И кстати, пока эта пернатая не разъярилась, мы мирно беседовали. Я даже узнал кое-что о… — Илья снова закашлялся, и вид алой крови, плеснувшей на белые губы, заставил русалку подпрыгнуть.
— Заткнись.
Мысленно призванное веретено послушно легло ей в ладони.
"Все пути и все дороги приведут меня к порогу,
Двери нитью отопри, ключ в замке переверни.
Нить сворачивай в клубок, я исполнила свой долг".
Оглянулась на Змеева. Бледный до синевы, с прилипшими на ледяную испарину волосами, с окровавленным боком, он медленно и упорно вставал.
— Что ты творишь?!
— Стоять, женщина, — прохрипел тихо, но тон его голоса заставил русалку остановиться. — Руку дай. Дальше я сам.
Холодные пальцы судорожно вцепились в ладонь. Ева вспомнила вдруг совершенно не к месту, как однажды уже выводила Змеёныша из туманного мрака. Как давно это было. Словно несколько жизней назад. Здесь и сейчас она держала за руку совсем не испуганного и избалованного мальчишку. Нет. Молодой, сильный мужчина и воин идёт с поля боя домой.
Эх… как фантазия разыгралась не вовремя. Вздохнула и осторожно шагнула вперёд, потянув за собой пошатнувшегося ощутимо Илью. О том, что он ей здесь наболтал, русалка подумает позже.
______________________________________________
Петó¹ — крайне редко используемое заклинание левитации, доступное лишь самым сильным магически одарённым.
Ревените² — бытовое заклинание, заставляющее физические предметы возвращаться в точку начала перемещения. Заклинание высшего порядка. Уровень воплощения заклинания напрямую зависит от уровня магии исполнителя.
18. Голод
«Изба красна углами, обед — пирогами». В. И. Даль Пословицы русского народа.
— Проснулся? — женский голос мягко подталкивал к пробуждению. Спокойный, приятный и вкусный, как тёплое молоко.
Илья медленно потянулся. Улыбнулся искрящимся солнечным бликам, щекотавшим ресницы, с сожалением проводил тающие остатки приятного сна и вздохнул, окончательно просыпаясь.
Запах тёплого свежего хлеба, горячего крепкого кофе, аромат пряностей, сыра и мяса. Тяжесть ватного одеяла, слежавшаяся твёрдость перьевой подушки, затёкшая шея. Где-то под мышкой тепло человеческого дыхания. Собственные горячие пальцы медленно, словно во сне, перебирающие гладкий шёлк чьих-то длинных волос.
Обнаружить себя на относительно новом диване, стоящем в гостиной Евиной старой квартиры, Илья даже мысленно не был готов. Рядом уютно расположились просторное кресло из спальни русалки и стол. На столе аккуратно расставлены тарелки, алюминиевыми боками гордо сверкала новая гейзерная кофеварка, чинно выставлены бумажные пакеты со знаком известного ресторана.
В кресле сидела очень красивая женщина Илье чем-то смутно знакомая. Восхищающая лаконичной и словно бы рукой гениального мастера-ювелира огранённой годами зрелой, уверенной красотой. Густая медь гладких волос, сияющее серебро ярких глаз, мраморная белизна гладкой кожи, тонкие пальцы, божественная улыбка. На неё можно было смотреть бесконечно. Илью это великолепие не возбуждало. Как статуя или картина. В отличие от пасторальной русалочьей внешности.
— Кто вы? — обретя, наконец, дар речи, Илья медленно оглянулся. Под боком тихо и мирно сопела русалка. В той самой пижамке, что он подарил на Восьмое марта. С рыбками. — Что за…?
Память ему вдруг подкинула яркие кадры их приключения в мире скалистого острова. Откинув конец одеяла, Илья обнаружил, что спал в одних чёрных боксёрах. Никаких шрамов, царапин и ссадин на рёбрах. Даже малюсеньких синячков. Стало внезапно обидно.
— Ещё не привык? — гостья снова приветливо улыбнулась. — Как самочувствие?
Судя по виду улыбки, ответов Илья не дождётся.
— Неожиданно… И давно мы здесь?
— Чуть больше суток. Нить возвращает ведущих к порогу их дома… — здесь она усмехнулась, едва шевельнув самым краем резных ярких губ. Надо же… За прошедшую зиму квартира с русалкой ужились.
Элегантным движением тонкой руки гостья вытащила из-за спины чистые вещи Ильи и кинула на одеяло. — Одевайся, тебе надо поесть. Это не обсуждается.
Не очень-то и хотелось. Осторожно задвинул подушку под голову Евы, укрыл тонкое плечико одеялом и медленно сел, стараясь не потревожить девушку. Одеваться под пристальным взглядом непрошенной гостьи было не слишком приятно.
За Ильёй она наблюдала с болезненно-отстранённым любопытством. Так птица смотрит на ядовитую сороконожку, размышляя, насколько съедобно столь странное существо.
— Еву мне разбудить? — подпускать эту рыжую ведьму к русалке Илье почему-то совсем не хотелось.
— Пусть спит, — гостья взмахнула рукой, прошептав заклинание, и ресторанный пакет медленно растворился.
На его месте осталась овальная чёрная сковородка с увесистым куском мяса, горка поджаренной золотистой картошки, три лужицы разноцветного соуса, россыпь шляпок грибов и какие-то запечённые овощи.
Подлый голод вдруг выпрыгнул и ударил под дых. В животе забурлило, слюна хлынула в рот кислым ручьём. От порыва нырнуть прямо лицом в ресторанную сковородку и жрать, громко чавкая и урча, как помоечная собака, Илья удержался просто с неимоверным трудом.
— Ешь, не стесняйся, — произнесла тихо рыжая, глядя умильно на то, как он тыкал трясущейся вилкой в картофель. И тарелку подсунула с толсто нарезанным белым хлебом. Потом пододвинула высокую круп