— Ох, ё! — ясно осознав, наконец, произошедшее с ними, русалка рвано вздохнула и застонала. — И как только мы уцелели?
— А мне, кстати, понравилось колдовать… — тихо ответил Илья, медленно перемещаясь в сторону входа в избушку. — Надеюсь, зимний шторм не я остановил?
25. Скользкая тема
“Живёт без тела, говорит без языка, плачет без души, смеётся без радости; никто его не видит, а всяк слышит” В. И. Даль. Загадки русского народа.
Никаких заметных следов вокруг практически полностью занесённого сверкающим снегом чёрного домика видно не было. Только девственно-белое полотно, наметённое бешеным ветром. Лишь яркий свет в единственном не засыпанном морозной крошкой окне, струя сизого дыма откуда-то из-под сугроба на крыше и аппетитный запах еды говорили о том, что хозяева дома.
Подобравшись к двери, снаружи обшитой толстым слоем обледеневшего войлока, под снегом они нашли целиком запорошенное вьюгой крыльцо.
— Делео! — с горящими от возбуждения глазами Илья ткнул в него замёрзшим пальцем, и… ничего не случилось.
Выражение острого разочарования на его бледном лице проступило так ярко, что девушка рассмеялась. Забавно. В этот раз Змеев был куда больше похож на себя. Или просто замёрз?
— Прежде, чем начинать колдовать в незнакомых локациях, всегда зачищают иллюзии, — громко произнесла она тоном бывшего преподавателя заклинаний. — На будущее запомни: только после зачистки от всевозможных маскировочных чар можно применить “Делео”. Физическое очищение после магического, и никак не иначе!
Брюзга и зануда, доцент Корвус, люто ненавидимый всеми студентами Магической академии, сумел всё-таки вбить в русалочью голову главные пункты работы с простейшими заклинаниями. Легко вспомнив содержимое первой же лекции, Ева громко произнесла (с чрезвычайно значительным видом):
— Табуля раза!
Согласно великому закону магического жанра, в ту же минуту каменное крыльцо должно было ярко мигнуть, заискриться и стряхнуть с себя слой сложной иллюзии. Но… ничего не произошло. Совсем. Совершенно. Шок.
И, судя по язвительному хмыканью Змеева, лицо у русалки было вполне соответствующим. Совершенно детское разочарование, дрожащие пухлые губы и слёзы в зелёных глазах. Не работает чародейство. А они уже и привыкнуть успели к чувству фантастической силы в руках.
— Да не страдайте вы там! — внезапно прозвучал громкий старческий голос за дверью. — Отперто всё, заходите.
Тембр мерзопакостный, чем-то похожий на визг скребущего по стеклу ржавого железа. Ева неуверенно оглянулась на Змеева. Тот молча кивнул, бережно её переставил на невидимые под снегом ступеньки и выдвинулся вперёд, осторожно девушку задвигая за спину. Она изумилась. Розовые пузырьки восторженной радости защекотали, запрыгали где-то в желудке. Он собой её заслонял от врагов и напастей, неведомых им обоим. Как волшебно и как романтично.
Илья толкнул обледеневшую дверь меховой рукавицей. Раздался пронзительный скрип, и она отворилась, выпуская из домика клубы молочно-белого пара. Что-то ему это определённо напомнило. Не то ли благословенное зимнее утро, когда он свалился под ноги русалке, в чём мать родила? Хорош же он был. До сих пор вспоминать как-то неловко.
— Живо ступайте, а то всё тепло мне повынесли! — вновь скрипнул визгливый голос.
Прихватив Еву за руку горячими пальцами, Илья легко сделал решительный шаг в загадочную глубину. Низкая дверь сама по себе затворилась за ними. Свет неожиданно померк, оставляя лишь мягкие сумерки, подступающие к крохотному огоньку единственной, довольно длинной свечи на круглом столе. Оба вглядывались напряжённо в фигуру хозяина дома. И спустя несколько долгих мгновений с явным облегчением перевели дух. Совершенно синхронно, как будто отрепетировали.
— Ты тоже боялся увидеть здесь Ге? — прошептала беззвучно русалка.
— Ты меня явно видишь насквозь.
— Странные нынче творятся дела… — за длинным столом восседал сгорбленный древний старик.
Бремя прожитых лет словно согнуло его некогда статное тело, прижало к земле, придавило. И до стеклянного блеска отполировало кожу старческой головы. Нервно вздрагивающее пламя свечи отражалось ней, как в выпуклом зеркале.
— И вам доброго здравия, — уважительно поклонился Змеёныш, разумно вполне рассудив, что в любом мире вежливость располагает к конструктивному диалогу.
Русалка сопела украдкой за его широкой спиной и нос свой до поры до времени не высовывала.
— Я говорю, такая уж нынче случилась метель, что ко мне даже беглые принцы пожаловали! — странный старик вдруг как-то недобро оскалился. — Приветствую, Ваше Высочество. Значит, правду о вас толковали. А, я старый дурень, не верил.
За спиной и Ильи нервно хрюкнула Ева. Ещё и “высочество”. Мало было ей сына почти-что-столичного мэра. Младший Змеев поёжился и поймал её пальцы, сплетая в замок. Стало существенно легче. Пусть даже и принц он, подумаешь. Главное — свой.
— Не всякое слово… — тут Илья выразительно замолчал.
На самом деле он просто забыл продолжение. Отчётливо помнил лишь только, что так говорил Соломон. Но хоть убейте! Крылатое выражение взмахнуло прозрачными крыльями и улетело. А виной тому Ева, потихоньку стащившая с него меховой капюшон и таращившаяся на него своими гороховыми глазами. Какие цитаты, когда к нему сзади прижалась русалка и смотрит вот так? Зато промолчать со значением он умеет отлично.
Лысый старик оценил. Усмехнулся и широким жестом радушного хозяина взмахнул рукой, зовя за стол внезапных гостей. Ева рвано вздохнула. Змеёныш бесстрашно шагнул в полумрак каменных стен и её потянул за собой.
— Спутался, значится, с ведьмой… — проскрипел ему лысый. — И доколь собираешься бегать?
Ева бросила взгляд на сплетённые руки и снова вздохнула. Хорошо, что теперь чешуи на них не было. Подумаешь, зеленоватая шкурка. И когти, как у медведицы. Может, у ведьм тут так принято. В аристократичной ладони Ильи её зеленоватая лапка выглядела смехотворно. Видимо, ей пока не стоит рисковать и в зеркала не заглядывать. Страшно. Но почему тогда новоявленный принц её вдруг привлёк к себе нежно, снял капюшон и носом зарылся в порядком взъерошенные волосы?
— Это вас не касается, — негромко, но убедительно изрёк Илья. Настолько, что оценивающая ухмылка сползла с лица лысого, как первый снег под лучами осеннего солнца.
— Ишь ты, — не поднимаясь из-за стола, старик рукой потянулся назад, что-то нащупывая за стулом. Илья тут же напрягся и одним плавным движением снова задвинул Еву себе за спину. — Там отец тебя предал проклятию, наследства лишает, а он с девкой тут носится. С ведьмою окаянной. Ещё как касается!
Старик резко вытащил из-за спины длинную кочергу и стремительно ткнул ею в сторону Евы. Младший Змеев точным движением тут же перехватил этот опасный порыв, железяку у старика отобрал и опёрся на неё, словно на посох.
— Дрова проверни! — в бесцветных глазах лысого вдруг отчётливо мелькнуло плохо скрываемое удивление. — И садитесь уже. В ногах правды нет. Не боись, до рассвета вас здесь не разыщут.
— А с рассветом ты приведёшь сюда королевских ищеек? — голосом Змеева можно было воду морозить.
В кипящем электрическом чайнике. Но дрова в круглой печке он всё-таки поворошил, при этом не выпуская из виду хозяина дома.
— Они сами благополучно придут, не тревожься, — ухмыльнулся старик, ударом ноги выдвигая из-под стола крепко сколоченную деревянную табуретку. По поганому следу за ней прилетят. — И красноречиво кивнул в сторону Евы. — Садись, бывший наследничек, — растянул лысый губы в уродливом подобии улыбки. — И на что ты надеялся? Василиус своего никому никогда не отдаст. Не у каждого короля в постели есть ведьма. А ты ещё… молокосос с ним тягаться.
— А у ведьмы спросить? — Ева всё же не выдержала. — Вдруг она не согласна?
Воцарилось молчание. Минуту подумав, Илья всё же сел на тяжёлую табуретку, тут же притянув к себе на колени русалку. Которая ведьма. Зелёная то ли от злости, то ли вовсе от жизни такой.
— На немую скалу чего ради ты притащила его? — наконец, обратился к ней лысый. — Король больше не даст взойти солнцу, и надеяться позабудь. А твоя рыба слаба, на скале ей делать нечего.
Гости молча переглянулись. Произнесённые плешивым слова походили на бред сумасшедшего. Да и весь его вид наводил на весьма невесёлые мысли.
— А как вы узнали меня? — Илья осторожно спросил. — Я вас что-то не помню.
— Нас? — старик удивлённо уставился на него и оглянулся. — Эко ведьма тебя заморочила, Илий.
Змеёныш нахмурился, о чём-то напряжённо раздумывая.
— Их королевское высочество так пошутили, — слабо фыркнула Ева. — И обходительнее с принцем, старик. Я ведь тоже серьёзно могу рассердиться. А с ведьмами даже Василиусы не спорят, сам знаешь.
Лысый взглянул на неё исподлобья, но прекословить не решился. Лишь губу закусил, притянув к себе крупную глиняную чашку с каким-то вонючим пойлом. Местная ведьма явно не обладала покладистым, мягким характером. Вот и отлично.
— Мало кто замечает горемычного кла… — тут старик вдруг осёкся, закашлявшись. — Ключника. А ты, их высочество, всё науками увлекался да поединками. На нас и не смотрел. Что тебе твой несчастный народ. А теперь и тем паче…
— Не ключнику порицать наследного принца, — холодно перебил его Змеев. — Милая, а куда подевалось то зеркальце?
Куда подевалось… на шее висело, на одной тонкой и прочной цепочке с кольцом. И с первого шага на жуткой скале оно Еву тянуло, как брошенный камень на дно, и висело на ней непосильною ношей. Расстегнув, наконец, меховую одёжку, девушка выудила артефакт. Глаза бы её их не видели.
Никогда она не понимала повального увлечения артефакторикой. Ладно, ведьмы. Пашка вообще одержим был магическими предметами и их функциональными свойствами. Ещё гномы, конечно, им можно простить. Но обычные маги и морфы, как новогодние детские ёлки, увешанные драгоценными безделушками, её откровенно смешили. “Лучше колдуйте, убогие!” — как обычно говорил назидательный Корвус.