— Твою? — она подняла голову, всматриваясь в напряжённое выражение лица Змеева. Да что с ним происходит такое?
— А вот это уже совершенно без разницы. Главное, женщина, чтобы ты была счастлива. Обещай.
Ева было молча кивнула, но Илья смотрел требовательно, не отрываясь. Вот ведь… упрямец. У неё совершенно нет в планах его почему-то бросать. Да она только-только смирилась с присутствием в жизни мужчины! Вот этого. Мрачного и напряжённого.
— Как скажешь, Илья… — она медленно потянулась и громко чмокнула его в тяжёлый щетинистый подбородок. А ведь утром он брился. Гормоны? — Я тебе обещаю. И счастливой быть… тоже. Идём? Или, может, я всё-таки в сквере тебя подожду? Не хотелось бы вам помешать…
— Даже не обсуждается, — подхватив её под руку, Змеев тяжко вздохнул, бросив взгляд на тонкой девичий палец, украшенный огненным ободком, и решительно потянул её в сторону низкого жёлтого здания Мариинской больницы…
Пока они проходили затейливый квест входа для посетителей, надевая бахилы, одноразовые халаты, предоставляя все данные в блоке охраны, младший Змеев молчал. Идя по широкому коридору, он держал Еву за руку и двигался напряжённо.
Честное слово, всё выглядело теперь так, словно они шли на казнь, а не визит приболевшему батюшке наносили. Ева нервничала, её руки вспотели, колени предательски подгибались. Навязчивое ощущение ждущей обоих беды с каждым шагом затягивало всё глубже. Непоправимо, неумолимо, словно вековая трясина.
У самой двери в вип-палату Илья неожиданно остановился и, притянув Еву ближе, отчаянно поцеловал. Наверное, так обречённые на жестокую казнь целуются перед расстрелом. Он упал в поцелуй, словно прыгнувший со скалы в волны моря олень, загнанный волчьей стаей. Без права оглядываться назад, без возможности отступления.
— Мы же можем туда не ходить? — от него оторвавшись и с немалым трудом переводя дух, русалка хрипло прошептала ему.
— Нет, не можем, моя золотая. И особенно никогда не могли, — он вздохнул тяжело, прикрывая глаза. — Помни обо всём, что я тебе говорил, и постарайся не доставлять ему удовольствия.
Дверь перед ними вдруг распахнулась, и девушка замерла на пороге.
Посреди роскошной палаты, больше похожей на премиум-номер гостиницы, на широком кожаном диване вальяжно возлежал её давний оживший кошмар. Быть такого не может. Глядя прямо перед собой, Ева буквально остолбенела.
Это лицо ей знакомо. До боли, до рези в глазах. Она всё ещё помнит его. И ведь много раз видела! Пусть телевизора дома и не было, но надменная рожа столичного мэра регулярно мелькала во всех новостях. Как она его до сих пор не узнала?
В белом махровом халате, обнажившим весьма мускулистую и безволосую грудь. С распущенными по плечам густыми волнистыми волосами, белыми, как первый снег. Со стаканом томатного сока в длинных белых пальцах.
Оставалось надеяться, что это не кровь юных девственниц.
— А я уж было подумал, что никогда не дождусь… — холодный взгляд льдистых глаз, повелительный тон. Он не смотрел на Илью, словно его здесь и не было. Зато с Евы взгляд не сводил. Старая сволочь. В другом мире он, говорите? Так это всего лишь метафора?
Безусловно, в другом. Где сиротка-русалка и где мэр Северной столицы? И зачем мы ломали комедию с веретеном? Зачем по мирам она столько металась, таская с собой его сына? Или это всё тоже подстава, лишь часть изощрённейшей постановки с Евой Дивиной в главной роли?
Но почему и зачем?
От злости её затрясло крупной дрожью.
— Прости, отец, — голос Ильи прозвучал совершенно чужим, странным эхом. — Ты же знаешь. У меня преддипломная сессия и…
— Я не с тобой разговариваю, — звучало поистине вымораживающе. Громкие звуки голоса мэра лишали сил, воли, подавляли остатки сознания. Менталист, и высокого уровня. Не стесняющийся использовать свою силу. Запрещённый приём.
Но прости, дядя мэр, Ева больше уже вовсе не та несчастная школьница, которую ты совершенно случайно поймал. В магической Академии всё же учат студентов на совесть. Даже таких разгильдяев, как Ева Антоновна Дивина.
Вдох-выдох.
Прикосновение подушечкой большого пальца руки к знаку инициации на ладони. Спасибо тебе, Пашка Канин, за то, что зануда. Заставил-таки он русалку пройти все круги ада академической канцелярии и нанести этот знак на ладони. В глазах посветлело.
Вдох-выдох.
Просто так её теперь не возьмёшь. Он — дракон, говорите? Подумаешь! Ева зачёт по магическим свойствам ментальной защиты тоже сдавала дракону. Алмазному, древнерожденному и бессмертному! С одиннадцатой попытки сдала и отлично усвоила самые главные принципы универсальной борьбы с менталистами. Перед вами теперь настоящий, достойный противник
— Неужели со мной? — зло оскалившись, Ева шагнула вперёд, не сводя глаз со старшего Змеева. — Как дела, дорогой женишок, как здоровье? Или, может быть, даже муж? Кольца-то парные... Похоже, что гном мне об этом умышленно рассказал. Твоё как там колечко, не жмёт? Кстати, а где оно?
— Девушка, — мэр ответил её точно таким же оскалом. — Вы явно меня с кем-то путаете.
— Ева, — тихо позвал её тот, кому Ева всё ещё верила. Почему? Русалка понятия не имела, наверное, просто хотелось.
— Не удивляйся, Илюш. Помнишь историю с приворотом? Так вот, разреши мне представить тебе моего первого суженного. Или у вас это семейное? Собрались как-то Змеевы, картишки раскинули и решили, кому я достанусь? Нет? А мне кажется, изначально всё было именно так. И что же потом изменилось?
— Отец? — Илья медленно развернулся назад, пристально глядя на Еву. Губы сжаты в твёрдую линию, взгляд полон боли. — Отец, что происходит?
— Не понимаю, мой мальчик! — Змеев старший сыну холодно улыбнулся и отхлебнул из стакана напиток. — Абсолютно не понимаю, зачем ты ко мне притащил эту маленькую сумасшедшую потаскушку. Русалки… Ты меня уж прости, но все они контингент с весьма низким уровнем социальной ответственности. Мне ли не знать о таком.
— Ты бредишь, отец? — в голосе младшего Змеева звякнул знакомый ей холод. — Какие русалки, скажи? Таблетки не те прописали, азиатских сериальчиков пересмотрел? Эта девушка, Ева, моя невеста. И ты только что оскорбил нас обоих. Не думал я, что…
— Невеста? — медленно водрузив свой стакан на изящный стеклянный столик, стоявший рядом с диваном, мэр весьма театрально сцепил руки на животе и, прищурившись, рассмеялся.
Русалка молчала. Она всё ещё ожидала ответа? Скорее уж нет. Просто быстро и благоразумно решила не вмешиваться в мужской разговор отца с сыном. Увлекательный и драматичный. Может, и зря.
“Они всё же в чём-то неуловимо похожи”, — ей вдруг отвлечённо подумалось. Характерными жестами, прищуром, быстрыми цепкими взглядами. И руками. Красивыми, музыкальными, длинными пальцами, увитыми сеткой сосудов, и узкими, но совершенно мужскими ладонями. Аристократическая изысканность древней магической силы отчётливо виделась в Змеевых.
— В моих словах было нечто смешное? — Илья снова нервно и зло облизнулся. — Я не заметил, отец. И кстати, у меня тоже есть к тебе пара важных вопросов.
— Какие нетерпеливые дети пошли, — не сводя с меня льдистого взгляда, мэр покачал головой, издевательски цокая языком. — Пожалуй, я немедленно вызову дежурного доктора и санитаров. От вашей бесцеремонности что-то, ясно чувствую, мне подурнело.
Пока он говорил, Илья быстро сунул руку в внутренний карман рюкзака и оттуда достал маленькую коробочку.
Ту самую, что отдал ему гном. Молча открыл её и, не сводя глаз со стремительно бледнеющего лица Змеева-старшего, тоном требовательным бросил:
— Ты не ответил на Евин вопрос. В правдивости её обвинения я совершенно уверен. Но ты прав: просто девочка с улицы не вправе задать главе древнего рода такие непростые вопросы. Даже если твой сын её любит.
Услышав такие слова, Ева задохнулась от возмущения, а мэр, всё ещё не сводивший глаз с кольца в руках сына, растянул яркие твёрдые губы в торжествующе-хищной улыбке.
— Но я — твой единственный наследник. И сын. Как выяснилось, совершенно случайно, — вполне себе даже законный. Кем была моя мать? Что за таинственная история с кольцами? Почему с каждым днём в этой старой и странной истории вопросов возникает всё больше?
— Зачем тебе это, сынок? — вкрадчиво произнёс Змеев-старший. — Ты как-то прожил целую жизнь, зная, что мать твоя…
— От твоей постоянной лжи меня уже прямо-таки воротит! — Илья рявкнул в ответ. — Я тебе не журналист и даже не рядовой избиратель. Отвечай!
— А не то, что? — мэр опять скалил зубы, язвительно глядя на сына.
— Кажется, настало время звать Ге, — задумчивым голосом вклинилась Ева. — Помнишь, Илья, как она толковала…
— Нет! — запахивая роскошный пушистый халат, мэр проворно подпрыгнул с кожаного дивана. — Маленькая паршивка! — с перекошенным в остром приступе свирепой ненависти лицом он кинул взгляд на русалку и сразу же отвернулся. — Я всего лишь хотел защитить вас обоих от правды. — Но раз вы настаиваете…
32. Биссектриса
“Добрая кума живёт и без ума” В. И. Даль. Загадки русского народа.
— Мать… — он бегло взглянул на кольцо, и неожиданно Ева увидела, как на скульптурно-красивом лице старшего Змеева лопнула и рассыпалась отстранённо-брезгливая маска. Острой складкой на лбу залегла горечь старых потерь. Холодная бездна узнаваемых “Змеевских” глаз словно подёрнулась дымкой. Скорбные тени резко вдруг обозначились в уголках резных губ. Выпукло проступила невероятная, просто убийственная растерянность. На профессионально-уверенном лице мэра её видеть было особенно неожиданно.
Ему будто нож в спину воткнули. И медленно, с наслаждением поворачивали.
— Мать твою я любил, — сипло. На выдохе. Это признание прозвучало практически исповедью. — К сожалению для ме… — быстрый взгляд на русалку, тяжкий вздох. — Для всех участников этой истории. Вы садитесь, красивые. В ногах правды нет, а разговор наш не будет простым или быстрым. — Приглашающим жестом мэр кивнул на стоящие чуть поодаль глубокие, мягкие кресла.