— Нет! — Ева вдруг вынырнула из крепкого круга его рук и опрометью бросилась к двери выхода из отделения. — Не хочу тебя видеть!
— Ева, постой! — подхватив свой рюкзак с топором, Илья рванул следом.
Бежать, бежать! Совершенно неважно куда, главное — как можно дальше отсюда. На край земли, в тундру, в тайгу, к Ге в избушку, лишь бы никогда его больше не видеть, не слышать, не любоваться. Вырвать огонь дикой боли из центра души, полыхающей, словно костёр.
— Назад! — наперерез ей из палаты неожиданно выскочил старший Змеев, попытался поймать, но русалка нырнула опять гибкой рыбкой и, в два прыжка оказавшись на выходе из отделения, распахнула широкую дверь. Там, прямо в проходе, застыл рослый и статный мужчина, облачённый в светло-голубой медицинский костюм хирургического отделения. Он ошарашенно смотрел на русалку красивыми, широко распахнутыми голубыми глазами. Где-то Ева такие уже даже видела… Очень знакомые.
— Прости, сын, но я вынужден действовать! — за спиной её вдруг прозвучал голос старшего Змеева.
И спустя пару секунд в спину что-то больно ударило. На красивом лице стоящего напротив мужчины отразился непередаваемый ужас.
— Нет! — громкий крик Ильи Змеева прозвучал на далёком краю её стремительно ускользающего сознания.
— Нет! — повторил вдруг мужчина напротив. — Нет!
Русалка смотрела в лицо незнакомца, медленно и неотвратимо его узнавая. Каждое утро, идя в свою ванную и там умываясь, она видела это лицо. Тот же разрез глаз, тот же нос, аппетитные пухлые губы, высокий лоб, разноцветные волосы. Вот только цвет глаз отличался. Их гороховую зелень девушка получила от матери.
Переведя взгляд на себя, неожиданно вдруг обнаружила кровь на груди. Её что же, убили?
— Мэру плохо! — крики людей раздавались уже далеко. Эти звуки ничего для неё уже больше не значили.
Неожиданно девушка вдруг поняла, что стремительно умирает. Дикая боль разливалась по телу, заставляя его цепенеть. Пару раз трепыхнулось и остановилось несчастное девичье сердце, дыхание замерло, в уши хлынула ошеломительная тишина, глаза заливала кромешная тьма.
Мужчина напротив, наконец, сделал к ней шаг и, подхватив Еву на руки, оглушительно заорал вдруг куда-то поверх её головы:
— Стоять, мелкий Змеёныш, ко мне! Быстро бери её, быстро! У тебя всего десять секунд, ритуал я проведу уже сам, я могу, я — отец. Начинаем отсчёт!
В тот же миг подлетевший Илья был бледен до синевы, но уверен и сосредоточен. На плече рюкзак с топором, в пальцах то самое веретено.
— Брось, василиск, тебе оно вовсе не нужно! — рявкнул доктор, осторожно передавая Илье свою ношу. — Молись всем бессмертным и древним богам, чтобы вышли вы без потерь. Вон отсюда!
Гаснущим взглядом поймав глаза младшего Змеева, из самых последних сил она попыталась ему улыбнуться. Ева так перед ним виновата... Не выслушала и не попыталась простить. А теперь у них ничего не получится.
Точно уже ничего.
33. Башня
“Пока баба с печи летит, семьдесят семь дум передумает.” В. И. Даль. Загадки русского народа.
— И зачем с ней так носятся? — довольно громкий голос неприятно ударил по темечку.
Еве мучительно захотелось привстать и заткнуть пасть говорящему. Чем-нибудь поувесистей. Утюгом, например. Старым, тяжёлым, чугунным. У Ге в её архаичной избушке такой стоял на приступке у печки. И норовил упасть на ногу Еве. Как больно… Голова будто ватная. Во рту сухо и гадко.
— Король лично приказал обихаживать эту ведьму, — в отличие от первого нарушителя тишины, неприятно скрипящего женским контральто, мужчина, стоявший по левую руку от Евы, говорил тихо и внятно. — И чтобы ни волоса не упало с её головы.
— Всё равно я не понимаю… — омерзительная бабёнка не унималась. — Зачем повелителю ведьм сразу две? Да, при больной королеве! Лучше бы он…
Ева только было навострила ушки, страстно желая узнать, почему нужных ведьм в этом мире теперь уже две и откуда возникла болезная королева, но второй собеседник решительно цыкнул, и мерзостный голос осёкся. Неожиданно раздались звуки тяжёлых шагов, шуршание жёсткой ткани, и всё затихло.
И что ей теперь делать?
В том, что Змеёныш унёс её в тот неприветливый мир, куда они уже дважды вываливались, Ева ни капельки не сомневалась. Кстати, куда подевался Илья? Ведь её там убили, в больнице. Но кто и зачем? Слишком много вопросов. Они с младшим Змеёвым совершили большую ошибку, посвятив своё время друг другу. Наверное, нужно было всерьёз всё расследовать. Анализировать происходящее, обратиться за помощью в Инквизицию, наконец! А они… они просто махнули рукой и наслаждались минутами счастья. Впрочем, кто его знает? Может, эти короткие дни, чудом вырванные из зубов провидения, и будут самыми счастливыми часами в недолгой жизни Евы Дивиной…
— Я знаю, что ты давно пришла в себя, теа ведьма!
Неожиданно раздался тихий мужской голос над головой. Некто невидимый и, судя по довольно высокому нервному тембру его звука, ещё совсем молодой. Ева даже не дрогнула и себя тут же безмолвно похвалила.
— Не бойся, не выдам. Вы спасли жизнь мне дважды, и я — ваш должник.
Молодец — она, эта местная ведьма. Мысленно записала на собственный счёт пять порций мороженого и увесистую шоколадку. Прекрасная это привычка — спасать разных хороших людей. Очень в жизни полезная. Надо будет её не забыть.
Плечам неожиданно стало холодно. И груди. Её что, раздевают? Щёку вдруг обожгло горячее и влажное дыхание. Интересный тут способ благодарить за спасение… Главное — действенный.
— Мне очень нужна твоя сила, — пропыхтел ей на ухо неблагодарный должник. — Я слышал, как отец говорил второй ведьме, что, лишь овладев тобой, как мужчина, он сможет забрать темноту. Но мне она явно нужнее. Простите, досточтимая теа, — вдруг навалившись на Еву увесистым телом, наивный мужик судорожно расстёгивал пуговицы на гульфике.
Потрясающе! Остаться девственницей в своём мире, деля постель с восхитительным василиском, чтобы на входе в другой тут же быть изнасилованной каким-то сопливым слабосилком! И где же, скажите, проклятье дракона? Где этот ваш приворот? Что за избирательный, кошку вашу за уши, эффект?!
Сильные мужские руки справились, наконец, с многочисленными пуговицами на штанах и рванули крепко сведённые колени русалки, распиная её, словно бабочку в рамке коллекции энтомолога. Плечом он прижал её к жёсткому ложу, лбом упёрся в ключицу и молча, хрипло сопел, как огромный индюк.
Ну, нет!
Что-то яростное и тёмное всколыхнулось в русалке. Или всё-таки в ведьме? Никакой, собственно, разницы! В один быстрый миг что-то вдруг изменилось. Она медленно подступала, та самая тёмная сила, о которой он здесь говорил. Она ощущалась, как будто стремительно расползающееся пятно липкой грязи на белой шёлковой простыне. Она жгла изнутри, бурлила горячей смолой, закипала. И стремительно, до краёв заполняла русалку, как некий глубокий сосуд.
Внезапно почувствовав отвратительно-настойчивое проникновение грубых пальцев, девушка взвыла, и её тёмная сила вдруг вспыхнула аспидным пламенем. Это было в чём-то даже красиво. Чёрное пламя выглядело, как провал в бездну. Тьма тут же раскинула жуткие крылья, взвилась упругим горячим порывом и неотвратимо ударила. Словно огромная хищная птица, падающая прямо с неба на голову обречённой добычи.
Раздался громкий хруст, снова темнота, и на Еву обрушилось чувство огромного, невероятного облегчения.
Секунду спустя она неожиданно обнаружила себя одиноко стоящей на толстом соломенном тюфяке посреди круглой комнаты. Кромешная темнота не мешала ей видеть насильника, медленно сползающего с каменной стены.
Нечеловечески вдруг обострившееся зрение позволило увидеть немалую ширину его плеч, достаточно крупный рост и испачканный свежей кровью короткий ёршик ослепительно-белых волос, украшавших квадратную макушку. А ещё Ева чётко узрела его неправдоподобно свёрнутую шею. И необычайно яркую струйку алой крови в уголке болезненно перекошенного рта. Её несостоявшийся насильник был откровенно и искренне мёртв. Она это отчётливо видела, чувствовала.
Мёртв.
Окончательно и бесповоротно. Ева убила его. Своими руками, сама. Как? Даже не помнила. Как-то само по себе получилось. Бессильно обхватив руками себя, она всхлипнула. Плешивые яги, снова голая!
Покойник сполз, наконец, по стене и завалился набок. Внезапно долетевший до неё запах крови ударил больнее увиденного. Еву вдруг затошнило, острая боль легко вошла острым длинным ножом в правое подреберье. Она судорожно согнулась, и, скорее всего, бы упала, но рядом раздался звук трения камня о камень. В вязкой тишине окружавшей её темноты, пропитанной запахом смерти, он звучал оглушительно.
Ева снова подпрыгнула, ватными ногами нащупывая тонкое одеяло на ложе, очевидно, служившее ей покрывалом. Рывком подхватила его и стремительно завернулась по самую шею. Отчего-то ей стало спокойнее. Безоружна, слаба, но уже недоступна. Попыталась нащупать в себе спасшую её тёмную силу, проснувшуюся так неожиданно, и… ничего не нашла. Магические резервы сейчас были чем-то похожи на давно высохший и опустевший колодец.
Безжизненная пустыня. Впору молиться разом всем местным богам.
— Женщина, ты там жива?
От звука знакомого голоса голова вдруг стремительно закружилась, колени снова предательски подогнулись. Ведьма шагнула назад и упала, слетев с тюфяка. Бедром больно ударившись о каменный пол, поджала к груди голые ноги, свернулась в клубок, словно побитая кошка, и разрыдалась.
Сил на борьбу больше не было.
Натягивая на голову тонкое, отвратительно пахнущее плесенью одеяло, валявшееся тут же рядом, Ева громко всхлипывала, тщетно пытаясь обратно загнать в себя слёзы. Нельзя быть слабой и жалкой, нельзя. Она лишь однажды позволила себе совершенно невозможную слабость, наотмашь влюбившись, доверившись, и чем дело закончилось? Безобразно рассталась с Ильёй, получила в грудь кол, оказалась в совершенно чужом мире, грохнула чёрною магией незнакомого человека и лежит с голым задом на грязном полу!