— Рана, полученная на поле боя? — Селина измеряла на глаз и немалый рост, и внушительные объемы Вон Теля. — О Господи, как же вы были ранены?
— Дайте-ка мне вспомнить. — Вон Тель уставился в небо, темневшее с каждой секундой. — Не хотел бы огорчать благородную леди, но, сказать по правде, у меня несколько ран, полученных в нескольких войнах.
Джеймс кашлянул.
— Вы сражались против этих ужасных солдат Наполеона?
— М-м-м, они, безусловно, отвечают за мое проколотое штыком легкое. Но это меня не очень беспокоит. Хуже с тяжелым ранением в бедро, которое я заработал в морском бою против…
— Вон Тель — большой храбрец, — скороговоркой прервал слугу Джеймс. Наполеон? Сражение на море? Черт бы побрал этого фантазера! — И к тому же обладает недюжинными способностями… создавать весьма живописные картины событий прошлого.
Как-то они плыли между материковым Китаем и островом Пайпан, и на них напали пираты, хотели взять судно на абордаж. Если память Джеймсу не изменяет, нападавшие к концу схватки не досчитались несколько человек. Полученные ими раны гарантировали, что они никогда больше не захотят встретить Вон Теля. А когда последний незваный гость был, как и подобает, сброшен в море, этот храбрый воин и добропорядочный лгун стоял рядом с Джеймсом у борта корабля и хохотал во все горло, не имея на теле ни единой царапины.
— Я просто немного разомну свои израненные ноги. С вашего позволения, мистер Иглтон. — Вон Тель подчеркнуто отвесил глубокий поклон.
— Согласен. Пойдем, Селина.
Она послушно взяла его под руку, и они отправились на прогулку. Издалека донесся глухой раскат грома. Джеймс сделал вид, что ничего не слышал, и он лишь передвинул ближе к сгибу локтя ее руку, затянутую в перчатку. Воздух был совершенно неподвижен. Джеймс молчал.
— Сколько тебе было лет, когда вы покинули Англию?
Он предпочитал не становиться темой для разговора и ответил очень кратко:
— Десять, почти одиннадцать.
— Ты счастлив на своем острове?
— Мне кажется, я обретаю свое счастье в Англии. — Конечная цель Джеймса требовала, чтобы Селина думала, будто он продолжит свое пребывание здесь.
Оставив позади рощицу, они вышли на луг, круто спускавшийся вниз.
— День стал таким сумрачным, — сказала Селина. — Думаю, наверное, будет гроза.
Джеймс поднял голову, втянул воздух ноздрями.
— По-моему, грозы все же не будет. — Он шел на обман. Что ж, пора начинать. Или подождать, пока они вернутся в ландо?
— Я люблю непогоду. — Селина говорила, как во сне. — Мама считает, это из-за моего капризного характера.
Джеймс никак не был настроен теперь обсуждать Мери Годвин.
— Думаю, причина в том, что ты — женщина сильных эмоций, — сказал он, повернувшись к Селине и взяв ее за руку. — Достаточно посмотреть в твои глаза, как это делаю я сейчас, чтобы понять: ты многое принимаешь близко к сердцу.
Говорить ей такие слова было легко хотя бы потому, что это была чистая правда.
— А что ты принимаешь близко к сердцу, Джеймс?
— Я должен подумать. — Вопрос озадачил его. Бывают моменты, когда лгать означало бы проявить дурной вкус, а говорить правду невозможно, разве только малыми дозами. — Верю, я смогу научиться принимать близко к сердцу все, что касается тебя.
Она зарделась и опустила глаза. Джеймс заметил, как у нее порозовела шея и гладкие белые холмики в прорези платья. Девушка глубоко вздохнула, и он почувствовал, что страстно жаждет прикоснуться к ее нежному телу. Но нет, мужчина должен иметь ясную голову в такие минуты. Если позволить зеленой девице заметить, как рвется к ней мужское тело, полное желания овладеть ею, жертву можно отпугнуть раньше времени. И не успеешь соблазнить ее своими прикосновениями, которые, он знал это, не подведут.
— Джеймс, — промолвила Селина.
— Да, моя дорогая. — Он обнял ее за плечи. Она не ответила на его ласку. — Что с тобой, Селина? Что тебя беспокоит? — Терпение, говорил себе Джеймс. Терпение — вот что приведет тут к успеху.
— О, я так хотела бы избавиться от мыслей о Дейвиде!
— Твоем друге-священнике? — Гром и молния! Мало других сложностей, ей еще надо высокопарно рассуждать об ангеле-хранителе души.
— Я знаю, он бы не одобрил.
— Что он не одобрил бы? — Джеймс слегка погладил ее плечи, дав возможность большому пальцу тронуть нежную кожу девичьей шейки. Он боялся, что ответ может быть слишком очевидным.
— Не одобрил бы мое намерение обратиться к тебе с вопросом.
У Джеймса отлегло от сердца. Наверное, речь идет о какой-нибудь глупости, девичьем любопытстве.
— Так каков же он, твой вопрос? Считай меня тоже твоим верным другом. Я уверен, мистер Талбот не осудил бы тебя за обращение к верному другу.
— Может, ты и прав. — Селина опустила голову. Колокольчики на ее шляпке — подобные тем, что украшали платье, — чуть слышно звякнули.
— У меня… Я хочу предложить тебе… Ты решился бы оказать мне большую услугу?
— Скажи, что это за услуга.
Глубокий долгий вздох поднял ее плечи:
— Да, я просто должна сразу высказать все и — с плеч долой. — Он ждал. — И чем скорее я сделаю это, тем лучше.
— Селина…
— Пожалуйста, подумай — можешь ли ты согласиться погубить мою репутацию? — Дыхание вырывалось теперь из ее горла с громким хрипом. — Ну вот. Я сказала все.
Джеймс лишь покачал головой. Он, конечно, ослышался.
— Прости, Селина, я не понял.
— Забудь о том, что я сказала. — Она вырвалась из его рук и стояла к нему спиной. — Я знала, ты слишком джентльмен, чтобы согласиться.
Джеймс подумал, что либо она, либо он теряют рассудок. Ему не доводилось слышать, чтобы юная особа просила о таком одолжении мужчину… Нет, каково! Неопытная девица опережает мужчину в его планах совращения!
— На меня упала дождевая капля, — прошептала Селина внезапно каким-то севшим голосом.
— Милая моя. — Он намеренно старался говорить ровным, мягким тоном. — Ты просишь, чтобы я скомпрометировал тебя?
— Да. Но больше не думай об этом.
— О, как я могу забыть! Но почему ты попросила меня?
— Потому что мне совершенно необходимо быть скомпрометированной, — простонала она.
Осторожным движением он коснулся ладонью ее шеи.
— Ты не ответила на мой вопрос. Почему ты просила меня? Почему не… твоего друга-священника?
Она застонала снова и завертела головой:
— Потому что Дейвид отказался бы. — Селина не делала попыток уклониться от его прикосновений. — Ты, видно, считаешь меня очень глупой.
— Вовсе нет, — возразил Джеймс спокойно. Он считал ее великолепной. Но не может же он допустить, чтобы она сыграла роль, которая отводится мужчине.
— Пора возвращаться. На меня упала еще одна капля — совершенно точно.
Джеймс прикинул, сколько прошло времени с того момента, как они отпустили Вон Теля. Нет, еще рано…
— Ты уверена, что твой Дейвид отказал бы тебе?
— Не называй его моим. Конечно, Дейвид — мой друг, но он не принадлежит мне. — Она на мгновение задумалась. — И потом Дейвид, вероятно, настаивал бы, чтобы мы поженились.
Джеймс чуть не впал в панику:
— А ты этого не хочешь? Ты отвергаешь замужество?
— Отвергаю, если нет любви. — Селина вздернула подбородок. — На заключение брака идут не по обязанности.
Почва под ногами Джеймса заколебалась еще заметнее.
— Ты не допускаешь, что я мог бы полюбить тебя?
— Нет. — Ее голос теперь звучал тверже. — Нет. Я не думаю, что ты сможешь полюбить меня.
Ситуация становилась весьма деликатной.
— А ты… ты могла бы полюбить меня? Возможно, уже любишь?
Она покачала головой и залилась алым румянцем.
— Какое самомнение! Меня предупреждали насчет мужчин, подобных тебе. Если бы мое чувство к тебе было любовью, я это, безусловно, поняла бы.
— А как?
— По тем ощущениям, что ты во мне вызываешь. Я бы чувствовала исходящее от тебя тепло, и на сердце у меня становилось бы радостнее. И я бы знала, что я в безопасности, что очень и очень надежно защищена.
Доброта! Чувство безопасности, видите ли!
— Значит, я не вызываю у тебя подобных ощущений?
— Нет!
Он рассмеялся, хотя ему было ни капли не смешно.
— Тогда что же я вызываю в твоей душе?
— Ощущение угрозы, опасности. — Глаза Селины сверкали. — Я думаю, ты — самый волнующий и самый опасный мужчина в мире.
Джеймс едва удержался, чтобы не схватить ее, прижать к себе и показать, насколько он действительно опасен.
— Почему ты выбрала меня, чтобы бросить этот свой вызов?
— Выкинь из головы мои слова. Ты, конечно, считаешь меня, мягко говоря, навязчивой. — Она отстранилась. — Забудь все, прошу. Извини меня. — И она бросилась бежать.
— Селина, подожди!
— Нет! — Она мчалась стремглав, подхватив юбки.
Джеймс ринулся за ней, крича во все горло:
— Стой! Иди ко мне, тебе говорят!
Как бы в ответ на его слова сверкнула молния, расколов потемневший небосвод, порыв сильного ветра растрепал высокую траву, прогремел гром, упали первые крупные капли дождя.
— Как это глупо, Селина! — Сделав большой прыжок, он наконец поймал девушку за руку и повернул ее к себе лицом. — Ты мне совсем не противна, глупенькая. Разве ты можешь быть противной кому-нибудь из мужчин?
Ее губы раскрылись, но она не произнесла ни слова. Дождь омыл ее лицо, смочил локоны, выбившиеся из-под шляпки, хлестнул по шее и ключицам. В руках Джеймса она чувствовала себя такой хрупкой, беззащитной…
Внезапно вырвавшись, Селина вновь кинулась бежать. Вот она достигла деревьев и в наступающих сумерках скрылась за толстыми стволами.
— Селина! Прекрати немедленно!
— Я хочу домой! — выкрикнула она в ответ. — Мистер Вон Тель! Ау-у, мистер Вон Тель!
Джеймс криво усмехнулся и сбавил шаг. Пусть вымотается, тогда с ней легче будет справиться. Когда они выбрались из рощицы на поляну, где остался экипаж, понадобились секунды, чтобы Джеймс настиг девушку.
— Пожалуйста, отвези меня домой, — сказала она, едва переводя дыхание.