Сняв руку с затылка Селины, Джеймс знаком попросил, чтобы ему наполнили бокал. Пока дворецкий исполнял это пожелание, он внимательно посмотрел на дядю. Тот в ответ кивнул головой так, будто им не нужны были слова.
— Мои родители скончались, — проговорил Джеймс, глядя в бокал. — Вы, верно запамятовали: я вам уже рассказывал, что унаследовал все свои деловые интересы от отца. Он умер более года назад, а за несколько месяцев до этого ушла из жизни моя мать…
Селина едва подавила готовые вырваться у нее слова сочувствия.
— О! — произнесла Мери Годвин. Селине показалось, что в этом восклицании было больше удовлетворения, чем горести. — О, бедная Софи, бедный Френсис! Они, конечно, рассказывали вам о нашей с ними… тесной дружбе?
— Да, в самом деле… Они говорили… — сказал Джеймс. — Особенно отец горевал об утрате… о потере из-за огромных расстояний связи с мистером Годвином.
— Об утрате? — резко спросил Дариус Годвин, разделавшийся уже с третьим бокалом шампанского. — Да, ужасно прискорбно! Но, думаю, пора заканчивать вечер, мой милый. Очень утомительно это для всех. Вам еще надо переговорить с его сиятельством лордом и подготовиться к завтрашнему дню.
— Нет нужды! — громко перебил его маркиз. А вот что действительно нам всем надо сделать, так это приспособиться, как говорится, К новому порядку вещей. Будь я проклят, если для меня не настало наконец время ожидать появления в питомниках Кастербриджей новой молодой поросли!
Селина сильно покраснела. Джеймс пожал ее руку.
— У меня приготовлен подарок Селине, и мне представляется, что теперь для его вручения самый подходящий момент. — Он вытащил из кармана потертый черный кожаный футляр, раскрыл его и показал ей содержимое. — Эта вещь принадлежала моей матери и в свою очередь была подарена ей матерью моего отца накануне их свадьбы. Теперь она принадлежит тебе, Селина.
На бархате старинного футляра лежал золотой медальон на изящной, причудливого плетения цепочке. Он имел вид массивного креста, украшенного цветами, в овальной рамке. С четырех сторон на рамке были сделаны петли-шарниры.
— Какая красивая и необычная вещь! — В глазах Селины блеснули слезы восхищения.
Джеймс поднялся на ноги:
— Моя мать хотела бы сама надеть на тебя это украшение.
— Я займу место бедной Софи! Я займусь этим! — Мери Годвин простерла руки к Джеймсу. — Дорогая Софи! Как радовалась бы она сегодняшнему вечеру! — Она взяла у Джеймса медальон и осторожно застегнула замочек цепочки на шее Селины. — Какое совершенство!
— Послушайте, Годвин, — сказал лорд Кастербридж. — Свадьбы еще не было, дело не совсем закончено, но я был бы весьма признателен, если бы получил возможность больше времени побыть в компании этой юной красавицы, которая сумела заарканить моего племянника. Мне надо ее узнать получше, прежде чем она дождется, что я буду готов качать на коленях маленьких Кастербриджей. — Селина покраснела и скромно потупилась. — Одним словом, — продолжал его сиятельство, — вы, я думаю, доверите мне проводить попозже вашего цыпленочка домой? Гарантирую, что у нее достанет времени, чтобы выспаться и быть готовой для тяжких трудов назавтра.
Громкий мужской смех прокатился по столовой. Селина еще ниже опустила голову.
— Очень хорошо, я согласен, — ответил Дариус Годвин. — Пошли, Мери. Нам тоже надо передохнуть, если мы хотим быть в форме на празднествах завтра.
Отъезд родителей свершился с помощью Вон Теля и Лиам. Дейвид, после того как Джеймс ему одобрительно кивнул, по-медвежьи заключил Селину в объятия и поцеловал ее в макушку.
— Рад за тебя, миледи, — произнес он, мягко улыбаясь. — Джеймсу, то есть графу Иглтону, крупно повезло!
— Для тебя он навсегда останется просто Джеймсом, Дейвид! — сказал Джеймс. — Я весьма благодарен тебе за дружбу. И за те наставления, что ты давал Селине.
Дейвид уехал, оставив Селину в обществе Джеймса и его дяди. Вон Тель и Лиам незаметно покинули столовую.
— Может быть, перейдем в кабинет? — предложил Джеймс. — Его переоборудование не завершено, но там уже уютно.
Лорд Кастербридж отрицательно замотал головой и опустил бокал на стол.
— Если мое присутствие не слишком необходимо для вас, мне хотелось бы удалиться и отдохнуть. Как я понимаю, комната для меня уже приготовлена?
Селина заметила, как мужчины обменялись многозначительными взглядами.
— Хорошо, — сказал Джеймс. — Я с нетерпением буду ждать того дня, когда смогу показать Селине ваше поместье Моршем-Холл. — Для Селины он добавил: — Имение Моршем-Холл находится в двух часах езды к северу отсюда. Это родовое поместье нашей семьи.
— И оно станет вашим домом, когда…
— Не будем сейчас об этом, — торопливо прервал его Джеймс.
— Как тебе угодно, мой мальчик. — Лорд Огастес с нежностью посмотрел на племянника: — Что за счастливый сегодня день! — И, пожелав Джеймсу и Селине спокойной ночи, он вежливо удалился.
— У старого ворчуна доброе сердце. Я ведь не просил, чтобы он нас оставил вдвоем. Но я теперь очень этому рад!
— Я тоже рада. — Ноги у нее дрожали, под ложечкой сосало, она была в растерянности… и ожидании. — Я не уверена, что скоро привыкну видеть в вас графа, милорд!
— Я же очень легко смогу видеть в вас мою леди, — ответил Джеймс нежно.
Он коснулся рукой ее лица, погладил волосы и поиграл локоном на ее щеке. Выждав, когда она закроет глаза, Джеймс взял ее лицо в свои ладони. Потом последовало касание губ. Она немного отпрянула, ахнув, но глаз не открыла. Джеймс отыскал губами ее уста и начал целовать с такой изысканной и соблазнительной сдержанностью, что она раскрыла губы. Ей вдруг захотелось более глубоких ощущений…
— Нет, моя сладкая. — Он едва коснулся кончиком языка уголка ее рта. — Если я сейчас не отправлю тебя домой, я не смогу сдержаться. То, что нам предстоит, должно подождать до завтра. — Она вся трепетала от страсти, пока Джеймс принес ее плащ. — Я вызову карету.
— Нет, — удержала его Селина. — Не могли бы мы поехать вместе верхом?
Через несколько минут они услышали стук копыт, и Джеймс вывел Селину во двор. В лунном свете блеснула спина кобылки, которую Джеймс приказал приготовить для Селины.
— Ах, как хороша эта лошадка-каштанка!
— Она твоя, — сказал Джеймс, поправляя ее юбки и плащ. — Но, может, ты не захочешь расставаться со своим мерином. Как его зовут? Кажется, Клеопатра? — Он поддержал ногу Селины, помогая вдеть ее в стремя.
Селина посмотрела сверху на его черные кудри и улыбнулась. Нетвердой рукой она притронулась к его волосам.
— Спасибо тебе, Джеймс!
Он поднял на нее глаза, рука его осталась лежать у нее на лодыжке.
— Спасибо? За что?
— За то, что ты такой, какой ты есть. И за мое освобождение, возможно, я не смогу быть такой женой, о которой ты мечтал. Но я буду стараться изо всех сил.
— Тогда для начала постарайся поверить, что ты нужна мне именно такой, какая ты есть. Ты больше того, о чем я мог мечтать.
От наплыва чувств у нее перехватило горло, она глубже погрузила пальцы в его густые кудри, а он поцеловал ее запястье.
— Джеймс!
— Поехали, — произнес он коротко, отступил назад и вскочил в седло. — Моя леди, вы меня искушаете сверх всякой меры!..
Усадьба Найтхед была расположена всего в трех милях от замка Блэкберн. Это расстояние они покрыли слишком быстро, по мнению Селины. Пришло время расстаться.
— Я буду считать минуты, приближающие завтрашний день!
— Я тоже, — откликнулась Селина, и ее сердце опять неудержимо заколотилось в груди.
Он взглянул на небо, соскочил с коня и снял Селину с седла.
— А теперь иди в дом, мое сокровище, и позволь мне остаться сильным, чтобы меньше страдать сегодня ночью.
Он отступил на шаг и вытянул вперед руку ладонью вверх. Селина прижала свою ладонь к протянутой ладони Джеймса. Их пальцы переплелись.
— Навсегда вместе! — проговорил он, и голубоватый лунный свет задержался на его лице, на губах, изогнутых в пленительной чувственной улыбке.
— Навсегда вместе! — повторила она.
Нет на свете справедливости! Мрачные мысли бродили в голове Мери Годвин, которая прижалась лицом к стеклу окошка в маленьком чулане на втором этаже, что выходило на подъездную аллею. На какой-то миг она увидела высокую мужественную фигуру Джеймса, затем он исчез из виду, скрывшись в тени подъезда вместе с Селиной.
Он, конечно, сейчас целует ее, ласкает ее груди. Надо же было, чтобы такой мужчина выбрал для своей постели это глупое ничтожество, Селину!..
Дверь захлопнулась, и Мери затаилась, прислушиваясь к шагам на лестнице. Наконец эти шаги стали слышны совсем рядом, а потом удалились в сторону спальни Селины. Завтра она уйдет в его дом, в его постель…
Вот так Кастербридж выполнил свое обещание доставить цыпленочка домой. Будь проклято имя Кастербридж! Будь проклято имя Сент-Джайлс! Френсис… Она не могла думать о нем без злобного ликования. Не только сам он скончался, умерла и его святоша-супруга, эта стерва, которую Френсис выбрал в жены вместо нее, Мери Годвин.
Что-то заставило ее повернуться к окну: в темноте мелькнула тень. Какой-то мужчина подбирался к особняку, который, как считала Мери, принадлежал ей и только ей. Мери еще плотнее прильнула к оконному стеклу, вглядываясь во мрак. Человек вышел из тени на освещенное луной пространство — это был Джеймс Иглтон, граф Иглтон, как только что объявил титул его дядя. Он, видно, возвращается, чтобы тайно проникнуть в спальню Селины! Но тот быстро пошел вокруг дома. Панический страх охватил Мери: это ведь сын Френсиса! Следовало ожидать, что отец расскажет сыну все, что ему известно о тех драгоценностях. А что ему было известно? Дариус слишком уж слепо верил, что Френсису известно не больше того, что он сам подслушал в покоях старой леди Кастербридж.
Натыкаясь на дорожные сундуки и какие-то узлы, сваленные в кучу вещи, Мери Годвин добралась до двери, бесшумно отворила ее, дошла, осторожно ступая, до внутренней лестницы и начала спускаться вниз.