— Гм, пригласите джентльмена, — сказала Селина дворецкому и повернулась к Изабел. — Я так рада твоему визиту и надеюсь, мы скоро опять увидимся. Может быть, после приема?
Натягивая белые перчатки, Изабел выжидательно не спускала глаз с двери.
— Да, — сказала она рассеянно, — после приема.
Мужчина, вошедший в гостиную, сразу и безраздельно завладел вниманием трех женщин.
Джеймс Иглтон прошел вперед, направляясь прямо к Летти, взял ее руку и поднес к губам.
— Я восхищен новой встречей с вами, мадам.
— Мисс Фишер, — поправила его Летти. Но голос звучал тихо, и Селина заметила, как краска внезапно выступила на ее щеках.
— Счастлив видеть и вас, мисс Годвин. — Иглтон повернулся к Селине. Он стоял совершенно неподвижно и напряженно смотрел сверху вниз на ее лицо. — Вы еще красивее, чем мне подсказывали мои воспоминания.
— О-о… — Ноги Селины стали ватными, сердце сильно забилось. Опомнившись, она сказала: — С добрым утром, мистер Иглтон. Как любезно с вашей стороны заехать к нам.
— Мистер Иглтон? — Изабел Прентергаст заговорила грудным голосом, каким не говорила никогда. — Тот самый мистер Джеймс Иглтон?
Изабел глупо строила глазки Иглтону. Совершенно возмутительно.
— Джеймс Иглтон, — представился гость и рассмеялся, сверкая крупными, очень белыми зубами. Его твердый рот округлился, как… как это свойственно только ему.
— Тот самый Джеймс Иглтон, что владеет целым островом?
— Пайпан очень мал, но я действительно владею им.
Изабел подошла к нему вертлявой походкой:
— И у вас есть корабли и… гм… торговая империя?
Иглтон скромно кивнул:
— Боюсь, все так и есть.
— Это чудо как восхитительно, — охрипшим голосом проговорила Изабел, протягивая руку, хотя никто ее к этому отнюдь не побуждал.
Селина стиснула зубы.
— А вы? — вежливо спросил Джеймс.
— Я — Изабел Прентергаст.
Затем она решительно вложила свою ладонь в руку Иглтона, совершенно позабыв, что на запястье у нее висит не до конца закрытый ридикюль. Даже когда его содержимое высыпалось на пол, она продолжала глазеть на Иглтона.
— О Боже, — сказал он, и Селина рада была увидеть, что ему смешно. Он нагнулся, чтобы поднять записную» книжку, карандаш, кружевной платочек, нюхательную соль и… баночку румян!
— Я сама! — заявила Изабел, нагнувшись самым неуклюжим образом, чтобы собрать свои сокровища. — Да уж — оказаться уличенной в пользовании румянами! Хуже не придумаешь! В конце концов к Изабел вернулось самообладание, хотя она еще оставалась в легком замешательстве.
— Леди Анастасия Бленкинсоп — друг нашей семьи, мистер Иглтон, — сказала она, поправляя выбившуюся прядь волос. — Она нам рассказала о вашем странном, то есть я хотела сказать, вашем интересном доме.
Иглтон чуть забеспокоился.
— Не позволите ли вызвать вашу карету, мисс Прентергаст?
— Я… Да, пожалуй. Это правда, что у вас китайская…
— Чистая правда, — прервал ее Иглтон. — Пойдемте, я помогу вам.
— Леди Анастасия говорила, что вы будете на рауте у Кастербриджа. Разве это не звучит божественно?
Иглтон сжал локоть девицы.
— Это будет захватывающее событие.
— Бедняжка Селина, — сказала Изабел, пытаясь обернуться. — Она, конечно, не приглашена. Но я обещала ей приехать потом и обо всем рассказать.
— Вот как, — заставив ее шагать почти на цыпочках в ногу с ним, он вывел девушку в холл. Затем все услышали, как он попросил Бейти вызвать карету. Вскоре Джеймс вернулся, и выглядел он таким же вежливо-собранным и любезным, как и в начале визита. Снова Летти была первой, кому он уделил внимание.
— Мисс Фишер, надеюсь, вы не сочтете мой визит неосмотрительным. Я был в некотором затруднении, выясняя точный адрес дома. Поскольку оказался рядом, то решил положиться на ваше терпение. Если вы предпочтете, чтобы я ушел. — Он поклонился.
Летти, казалось, раздумывала. Селина ждала, желая, чтобы компаньонка пошла ему навстречу. Взглянув на Селину, Летти сказала:
— У нас нет никаких срочных дел, мистер Иглтон. Думаю, Селине будет приятно небольшое общество. Она слишком часто бывает в одиночестве.
А Селине предназначались другие слова:
— Я возьму эти платья в твою комнату и начну думать, что требуется. Какой прекрасный день сегодня. Почему бы тебе не показать мистеру Иглтону наш сад? Мне особенно нравятся розы, сэр. Мне хотелось бы думать, что это мои усилия помогли им расцвести раньше срока, хотя мы находимся здесь совсем недавно.
Селина с изумлением наблюдала, как Летти уходит. Что могло стрястись с ее осторожной компаньонкой? Обычно присутствие любого мужчины означало, что Летти оставалась на посту, как мать-лебедиха подле своего единственного птенца.
— Мисс Годвин. — Иглтон коснулся ее руки, и Селина вздрогнула.
Он улыбнулся, и она снова заметила черные пятнышки в его серых глазах, темные кольца вокруг этих стальных ирисов. Его безупречно белый галстук, соприкасаясь с кожей шеи, ярко контрастировал с бронзовым загаром и завитками черных волос. Уголки его рта поднялись еще выше, и под высокими скулами образовались вертикальные складки. На резко очерченном подбородке — впервые обнаружила она — у него была небольшая ложбинка.
— Вы позволите сопровождать вас по саду? — спросил он.
Она медленно подняла руку. Он нежно взял ее под локоть. Его ладонь накрыла ее пальцы. О Боже, Боже! Она задыхалась, в груди гулко стучало…
— Так мы идем?
— Я… Да. — Селина сделала открытие: у нее не было сил остановиться… И никакого желания.
Глава пятая
Джеймс размышлял о странном поведении компаньонки Селины. Оставить молодую, неопытную девушку под сомнительной защитой мужчины — практически незнакомого — просто неслыханное дело. Что это, непонимание? Или хитрый ход? Джеймс недоумевал. Впрочем, неважно. Так или иначе все работало на него. Он еще чувствовал настороженную нерешительность Селины, но все сильнее ощущал разгоравшийся в ней огонь. Пока они шли по унылому дому, его мыслями вновь овладевала эта девушка с волосами медово-золотистого оттенка, с бархатистыми щеками, чуть тронутыми румянцем смущения, с законченной женственностью тела, которое проглядывало в прямоугольном вырезе ее платья из тонкой ткани.
— Мисс Годвин, сегодня действительно прекрасный день, как справедливо заметила мисс Фишер. — Джеймс еще никогда не терял головы из-за женщины, и будь он проклят, если теперь, особенно теперь, с ним случится нечто подобное. В этот дом его привело лишь незаконченное дело…
— Летти любит солнечные дни и весенние цветы. — Нежный голос был неотразим. — Я тоже, — добавила она, подняв на него глаза.
Они вышли из дома через дверь в дальнем конце оказавшейся неожиданно богатой растениями оранжереи. Джеймс ощутил усилившийся нажим ее пальцев на свою руку и инстинктивно погладил ее кисть. Перед его внутренним взором предстал вдруг этот грязный тип Летчуиз. Вон Тель тщательно навел справки, и теперь у них имелось объемистое досье, содержавшее сведения о многих аспектах жизни Дариуса Годвина. Все было подробно документировано: его деятельность как бизнесмена, его невероятные подвиги за игорным столом, его (а также Бертрама Летчуиза вместе с сыном Персивалем) сексуальные похождения. На поверхность, как мусор в нагревшейся грязной воде, всплыли и другие имена. Все эти люди были известны как члены некой Спортивной лиги джентльменов. Об их подлинных «спортивных» интересах знали только сами члены клуба, женщины, которых они нанимали, и — теперь — Джеймс Иглтон. Джеймс узнал также о намерениях Летчуиза в отношении Селины Годвин. Он глубоко втянул в себя чистый весенний воздух и напомнил себе о своей миссии — своей единственной миссии — покончить с Годвинами и получить назад сокровища Сейнсбери.
— Кажется теплее, чем я ожидала, — заметила Селина.
Джеймс внезапно понял, что упустил предложить ей зонтик.
— Мы можем перейти в тень беседки, — сказал он, указывая на арки, увитые рано расцветающими желтыми розами, тянувшимися вверх. — Там будет прохладнее. — И про себя он добавил: «Там нас не смогут увидеть из окон дома».
— Эти розы называются «Очарование Тилли», — сказала Селина.
Она отступила немного вбок, чтобы обойти выщербленный камень на дорожке, и проделала это с такой грацией, что у Джеймса перехватило дыхание. Девушка качнулась, как молодое деревце под ветерком.
— «Очарование Тилли», — повторил Джеймс, ни на миг не отрывая взгляда от густых ресниц ее потупленных глаз. — Сомневаюсь, что есть розы, столь же очаровательные, как вы, мисс Годвин, даже сорт «Очарование Тилли».
Прежде ее щеки розовели, теперь они зарделись, но на такое пламя приятно смотреть, подумал Джеймс. Похоже, эта цветущая девушка не привыкла выслушивать комплименты.
Он должен сосредоточиться. И надо очень осторожно рассчитывать каждый свой ход. Сосредоточиться следовало исключительно на цели, которую он поставил перед собой, направляясь сюда сегодня, — начать уверенно и быстро совращать мисс Селину Годвин. А расчеты касались определения, с какой быстротой и как далеко можно заходить в совращении, чтобы не спугнуть девушку.
— Ах, — сказала она, сняв руку с его ладони. — Вот мы и пришли. Посмотрите, как густо растут розы. Сквозь их гирлянды не проглядывает ни один дюйм неба.
Удобно, подумал он и вслух сказал:
— Действительно, ни один дюйм.
Отсюда и дом совсем не виден, а из самого дома никто не сможет заметить, что происходит в беседке.
Бессознательным жестом Селина Годвин стряхнула с шеи каскадом осыпавшиеся на нее лепестки. Она шла, чуть опережая Джеймса, и солнечный свет, просвечивая сквозь тонкую ткань нежно-лилового платья, обрисовывал линии ее фигуры с такой четкостью, как если бы она была обнажена. Джеймс глубоко вздохнул. Его охватило возбуждение, этого следовало ожидать, но оно было уж очень сильным.
— От роз исходит небесный аромат, — сказал он. Единственный небесный аромат, которого он сейчас жаждал, — это запах ее атласной кожи…