Вытащив из салона все ценные вещи, включая обломки телефона, мы закрыли лобовое стекло затеняющим щитом и заперли машину. Автобусная остановка была всего лишь в паре метров от арестованной машины, и уже через десять минут мы с Ксюхой сидели на втором этаже знаменитого лондонского дабл-деккера.
Элегантные длинные дома с витыми балкончиками проплывали мимо окна бесконечной чередой, обласканные нечастым в здешних краях солнышком. В его мягких лучах хотелось нежиться бесконечно, и я подставила солнцу лицо, надеясь, что хоть чуть-чуть загорю — загар мне всегда очень шел.
«Для кого, интересно, стараешься?» — поинтересовался язвительный внутренний голос. — «Уж не для того ли, кого не впечатлили твои другие прелести?»
Рука сама потянулась в сумку, к новенькому телефону — проверить…
Ага! Легок на помине. На необжитом еще, голубоватом экране светился пузырек сообщения.
«Кошка язычок забрала, мисс Красновская?»[1]
Я хмыкнула. Легко тебе со своим шекспировским красноречием… Однако, и в самом деле, надо что-нибудь поумнее придумать — поддержать наше колючее общение на достойном уровне. Особенно теперь, когда мой компромат вообще под вопросом…
И тут, перестав клубиться на задворках сознания, моя грандиозная идея оформилась и нашла, наконец, свое словесное оформление.
А что если… наладить наши с ректором отношения до такой степени, что компромат и вовсе не понадобится? Что если заставить его… забыть о том, с чего все это началось? Отвлечь внимание — по крайней мере, до того момента, пока я не выясню, кто я теперь — шантажистка или позорная лузерша. Ведь, если так подумать — он теперь сильно поостережется встречаться со своей Алисией. Затормозит до поры до времени их запретные отношения… А что там говорят про святое место и пустоту?..
Выпрямившись на сиденье, я продолжала выстраивать свой план. Рубикон под названием «моралитэ» у нас с господином ректором давно уже пройден — у меня, когда решилась на прямой шантаж, а у него, когда ответил на мое «нравится?» чем-либо иным, кроме возмущенного «Да как вам не стыдно?!».
Что если сманить его… на еще более запретные отношения?
«Ой, только не надо делать вид, что ты все это делаешь из-за угробленного компромата» — надсмеялся надо мной все тот же ехидный внутренний голос. — «Тебя от этого высокомерного гада уже давно плющит… Потому и взвилась тогда с его «красными фонарями», когда остальные даже и внимания не обратили. Потому и компромат никому показывать не хочешь.»
«То же мне, открыла бином Ньютона!» — фыркнула я в ответ. — «Даже если и плющит. Вот пересплю с ним, выведу его из своей системы, и привет. Нафига мне мужик в два раз старше меня, с замашками средневекового лорда-полукровки?»
Не замечая моего внутреннего междусобойчика, Ксюха копалась в интернете. Я скосила на нее глаза, и, убедившись, что на меня не смотрят, быстро выбила на экране телефона.
«А что, завидуете кошке?»
Проверила ошибки, и ради всяких внутренних голосов сделав вид, что еще раз как следует все обдумала, я отправила сообщение. Если ответит — может быть, и будет толк.
Но он не ответил. Мы успели доехать до Нотинхил Гейтс; пересев на метро, проехали три остановки по линии Пикадилли, вышли на воздух, прошли квартал пешком… А ректор все не отвечал.
Наконец, мы остановившись перед указанным адресом — ателье распологалось на первом этаже живописного многокватирного здания с зеленым двориком. Я окинула взглядом модную, в черно-оранжевых тонах вывеску: «Фотостудия «Маренга»». В груди всколыхнулось волнение. Нет, не от того, что я сейчас в реале познакомлюсь с красавчиком-фотографом, от которого тащился весь наш женский коллектив, а от осознания, что придется играть роль его девушки, когда в голове… совсем другое. Ведь надо же убедить Ксюху, что, несмотря на ректора, у меня есть официальный бойфренд. Плохо, что актриса из меня всегда была так себе.
— Привет, девчонки! — раздалось из гостеприимно распахнувшейся стеклянной двери.
В полутьме предбанника, ведущего в главное помещение, стоял он — Майлс О’Райли. Не узнать его было трудно, уж очень внешность колоритная. Одет он был в рваные белые джинсы и серую майку с надписью «Сделай меня!».
— По ходу, у кого-то нимфомания в прогрессирующей стадии… — проворчала Ксения. Лицо у нее было цвета молочной розы, с легким налетом фиалкового оттенка на скулах. На Майлса она смотрела скользящим взглядом, явно смущаясь.
— Привет, милый! — немного переигрывая, вскричала я, кидаясь ему на шею.
Ох, как же крепко он меня обнял в ответ! Чувствовалось, что я ему понравилась с первого взгляда.
И тут же, без спроса, впился губами в мои, щекоча меня козлиной бородкой.
— Отстань! — зашипела я, чуть не заехав ему коленом в пах. Но Майлс держал меня крепко, даже слегка наклонил вбок — для картинности, надо полагать. Углубив поцелуй, отчего меня чуть ни стошнило — уж очень углубил! — он помучил меня еще пару секунд и, наконец, отпустил мой истерзанный рот.
— Ох! — сказала Ксюха, и в этом коротком слове выражалась вся суть данного момента.
- Проходите же, девочки, проходите! — слегка осипшим голосом пригласил нас мой озабоченный бойфренд, и, пропуская мимо себя, успел пару раз прижаться к моему бедру ширинкой. С легким изумлением я поняла, что у него уже порядочный стояк. Вот ведь Самойлова умудрилась найти мне хахаля! Надо было как-то поскромнее одеться, а то в этих шортиках он от меня точно не отстанет.
Внутри фотостудии, где, по всей видимости, Майлс и жил, было прохладно и играла тихая, восточная музыка. Сразу со входа бросалась в глаза ультра-современная кухня открытой планировки и виден был второй этаж-лофт со здоровенной, низкой кроватью.
— Кто там пришел? — опираясь о стеклянную перегородку, свесилась с лофта красивая, смуглая девушка. На груди она придерживала простыню, которая, судя по всему, являлась в данный момент ее единственной одеждой.
— Моя русская подружка, — демонстрируя меня, Майлс обнял меня за плечи. — И ее подружка. Как тебя зовут, сладкая?
У Ксении был такой вид, будто она сейчас упадет в обморок. Признаться, я и сама потеряла дар речи. И этому Казанове Самойлова отстегнула пятьдесят штук за то, чтобы убедительно играл моего парня?
Расплывшись в голливудской улыбке и подобрав простыню, девушка заспешила вниз по лестнице.
— Рита, — представилась она, протягивая руку.
— Э-э-э… — промямлила я, беспомощно оглядываясь на Майлса.
— Рита — моя модель, — объяснил он.
Ах вот оно что! Я подала девушке руку, все еще не зная, что сказать и как себя вести.
— Она у него в постели фотографировалась? — по-русски пробормотала Ксюха.
Я поняла, что ничего не остается, кроме как разыграть сцену, и уже раскрыла было рот…
— О, вы не так поняли! Понимаете, единственный туалет у меня наверху, там же, где и спальня — спохватился Майлс, предотвратив извержение вулкана.
— А-а… Понятно. Ну что ж, приятно познакомиться! Меня зовут Анжелика, — с готовностью закивала я, пожимая руку смуглой красавице. Ксюха воззрилась на меня с нескрываемым изумлением — неужели я поверила в эту фигню?!
— Рита позирует мне для новой коллекции белья от Оливии фон Халл. Покажи им, детка.
Хитро улыбнувшись, девушка немедленно скинула простыню — мы даже ахнуть не успели.
Боже правый! Теперь понятно было, почему Майлс все время возбужденный ходит.
Контрастируя с медовым цветом кожи, девственно-белое и очень откровенное белье только что не светилось — сквозь полупрозрачный лифчик без всяких подушечек просвечивали крупные, чувственные соски. Простые, тонкие подвязки свободно болтались по стройным ножкам, крошечные трусики оставляли очень мало места для воображения.
Выпендриваясь, Рита прошлась по комнате, как по подиуму, и картинно обернулась, разметав длинные, черные волосы. Я с тоской и завистью подметила размер ее груди — C, как минимум.
Пройдя дальше, в угол комнаты, модель изящно приземлилась в низкое кресло, покрытое чьей-то мохнатой шкурой, и я только сейчас подметила огромный, темный зонт, заслоняющий свет от окна, и штатив фотоаппарата — прямо напротив этого кресла. Устроившись поудобней, девушка закинула ноги на один подлокотник, голову — на другой, и с придыханием произнесла.
— Я готова, Майлс.
Козлевич не шевелился. Руки его дрожали с такт бороденке, в горле, похоже, застыл страдальческий стон.
— Так! — твердо сказала я, бросила рюкзак на модный серый диван и направилась в сторону кухни с островком и высокой барной стойкой, где еще раньше углядела заманчиво поблескивающую темную бутылку. — Кто здесь хочет выпить?
И, не дожидаясь ничьего ответа, налила себе на два пальца бренди в широкий, пузатый стакан.
— Странно, что до сих не издан закон, запрещающий мужчинам стандартной ориентации фотографировать обнаженных моделей… — закинув в себя спиртное, я закусила ломтиком лайма — из тех, что были разложены рядом на блюдечке.
Майлс опомнился, бросил на меня виноватый взгляд и кинулся к фотоаппарату.
— Не двигайся, милочка, у тебя идеальная поза! — суетился он, настраивая линзу, поправляя зонтик и выдвигая объектив. — Нет, погоди, все же немного раздвинь ножки… Отлично! Теперь спусти одну ножку вниз, чтобы было лучше видна была модель трусиков…
Я закатила глаза и махнула рукой Ксюхе, чтобы шла сюда.
— Надо спросить, где у него компьютер. Оплатить штраф, — напомнила я ей, надеясь, что это ее отвлечет от созерцания того, как мой якобы «бойфренд» порхает вокруг чужой полуголой девицы.
— Ну ты себе и нашла! — Ксения покрутила пальцем у виска.
- Зато, знаешь, какой он в постели? — нашлась я. — Огонь!
Подруга недоверчиво покосилась на Майлса, но, видимо, решив спустить мне, пожала плечами.
— Давай спроси. Твой парень… (22749)
Оттянув Козлевича от томно развалившейся в кресле фотомодели, я разузнала, что компьютер, как и туалет, находится на втором этаже лофта. Опасливо принюхиваясь — вероятно пытаясь унюхать, не занимались ли здесь недавно сексом, Ксюха ушла наверх.