— Бедная как раз я… — пытаясь сесть, я никак не могла понять, что мне мешает. Потом сообразила — наручники!
Кронвиль с удовольствием понаблюдал за мной пару секунд, наклонился и расстегнул наручники маленьким ключом, который вытащил из кармана брюк. Мельком я заметила, что он успел переодеться во все обычное, официально-черное. Села на кровати, потирая запястья и пытаясь проморгаться.
— Вас уже ищут! — радостно сообщил он мне. — Еще несколько часов и, думаю, я добьюсь от вашей подруги всего, чего мне нужно, и вы будете свободны. Я сделаю вид, что нашел вас в лесу, проезжая мимо на машине, а сам поеду в Лондон.
— Почему вы так уверены, что первым же делом я не заявлю на вас в полицию?
Я оперлась на его плечо и слезла с кровати, проверяя, как там моя больная нога. Ходить все еще было невозможно, но опухлость уже не так бросалась в глаза. Каким-то совершенно естественным, хозяйским движением он придержал меня за талию и сжал мои бедра коленями — вроде как, чтоб не упала. Покачиваясь, я обняла его за шею и приблизилась настолько, насколько позволяла кромка кровати.
— Ну, вы же этого не сделали, когда у вас была такая возможность… — пробормотал он, не сводя взгляд с моей груди, от которой его отделяли какие-нибудь десять сантиметров.
Как и он не сделал со мной того, что задумал. Какие-то мы с ним неправильные враги.
Стоять на одной ноге было трудно, и я осторожно присела к нему на колени, обнимая его еще крепче и сокращая расстояние между нами до минимума. И тут до меня дошло.
— У вас что, здесь камеры?!
Явно не понимая, о чем я, он поднял на меня глаза.
— Камеры?
— Откуда вы знали, что я звонила в полицию?
Хмыкнув, он указал рукой на процарапанный на полу след от ножек кровати.
Да уж, юный следопыт из меня вряд ли получился бы. Хотя… даже если бы я заметила, что бы я смогла сделать?
Стоп кадр. Раз камер здесь нет — единственное, о чем он может знать, так это о том, что я пыталась дотянуться до телефона и позвонить в полицию. О том же, что я услала компромат в Россию, ему станет известно лишь тогда, когда я захочу ему об этом рассказать сама… Или когда он заявится в мастерскую, торжественно размахивая квитанцией, которую, по идее, должна будет отдать ему напуганная моим исчезновением Ксюха.
То есть, еще как минимум несколько часов он будет упиваться собственной победой надо мной. А победители, как известно… люди щедрые. Поразмыслив, стоит ли говорить ректору о том, что я слышала сообщение, где его обозвали «милордом» и потребовали разобраться со мной, я решила этого не делать. А то иди его знай, как он отреагирует на такую осведомленность.
— Может, я хотела сначала… попользоваться вами, господин ректор… — прошептала я ему, склонившись к гладко выбритой щеке, пахнущей дорогим одеколоном, — а уж потом сажать вашу задницу в тюрьму.
Его передернуло, и он сжал мою талию, утыкаясь носом мне в шею.
— Что ж, тогда, наверное, не стоит и выпускать вас отсюда? Будете жить здесь, под моим присмотром… Я буду навещать вас, кормить… Учить манерам… Глядишь, и воспитаю из вас настоящую леди, без пагубного влияния окружающей среды.
Рука его выводила пальцами круги у меня на бедре — явно без его ведома.
Как же ему непросто — подумала вдруг я. На коленях сидит почти полностью обнаженная девушка и шепчет в ухо всякие милые пошлости. Но ведь держится, зараза, не показывает, что готов сорваться в любую минуту. Вот он — настоящий британский аристократизм.
Разбудим зверя? — вновь завелся некто рогатый за левым плечом.
На этот раз достаточно было легкого укуса за мочку его уха, и я снова оказалась на спине, а он — на мне, покрывая мое тело жадными поцелуями.
Все вернулось в момент, будто и не прекращалось. Намертво вцепившись рукой в прутья изголовья, я выгибалась, требуя всего, немедленно и сразу. И прежде всего — снять этот надоевший, дурацкий лифчик.
— Руки за головой! — рявкнул он на меня, заметив, что я снова пытаюсь справиться с проблемой сама. От его тона у меня все внутри сжалось и сделалось не то горячим, не то холодным — не поймешь. Руки сами по себе вернулись на место.
Я — мазохистка, безнадежная, покорная саба — пришло понимание. Потому и не сдала его. Мне нравится его безраздельная власть надо мной, над моим телом, даже над моей жизнью и смертью.
Одним движением он стянул с меня трусы и выкинул их куда-то за кровать. Развел ноги широко в стороны, поедая взглядом то, что ему досталось.
— Нравится? — повторила я нашу с ним коронную фразу, старательно борясь с румянцем на щеках.
Я чувствовала себя даже не голой, а вывернутой наизнанку. Сразу стало холодно, как будто до этого момента меня согревали именно трусы. Кожа покрылась мелкими цыпками. Хорошо еще, хоть депиляцию недавно делала — пронеслась в голове идиотская мысль.
— Не вздумай двигаться, — приказал он мне и встал.
Я чуть не заплакала. Сколько еще раз, интересно, он будет бросать меня вот так одну и уходить?
Но он и не собирался уходить. Возвышаясь над кроватью, он расстегнул пиджак и медленно снял его, как тогда — в окне. Глаза его горели незнакомым, темным огнем, подтяжки были на месте, и не отводя от меня взгляда, он отстегнул их одну за другой, и бросил мне на живот.
Я вздрогнула и поняла, что не уверена, готова ли я быть не просто связанной, а связанной во время… этого. И закрыла глаза, пытаясь успокоить свое дыхание.
— Смотри на меня! — немедленно потребовал он. — Ты будешь смотреть и видеть все, что я делаю. Иначе мы прекращаем. Поняла?
Я нервно кивнула.
— Отлично. Расскажите же мне, мисс Красновская… — протянул он ленивым, прохладным тоном, будто роль доминанта помогала ему возобладать над собственной страстью. — Как сильно вы бы хотели почувствовать мой язык на вашем клиторе?
— О боже, да! — вырвалось у меня.
— Что — да? — усмехнулся он, поднимая одну из подтяжек и завязывая ее на моей здоровой лодыжке. Вспомнив про растяжение, вторую подтяжку он завязал вокруг колена, закрепив обе с двух сторон кровати. За что — я не видела. Теперь мои ноги были растянуты в стороны, и я чувствовала, до какой степени там все раскрыто — готовое и влажное. Господи, неужели это сейчас произойдет…
— Что — да? — уже более жестким тоном повторил он. Этому тону совершенно не соответствовали движения его левой руки — нежно выводя по коже невидимые узоры, она поднималась все выше и выше по моей ноге.
О чем это он? Ах, ждет ответа на свой вопрос…
— Мне даже снится это… И когда… я смотрела… то видео… — речь вырывалась из меня короткими фразами, становясь все более неразборчивой по мере того, как его пальцы продвигались по внутренней стороне бедра в сторону промежности.
На мгновение рука его замерла, и я издала звук, самой себе напомнивший щенячий скулеж. Черт! Вот ведь нашла время упомянуть этот дурацкий компромат!
— Вы мастурбировали под видео, в котором я занимаюсь сексом с другой женщиной? — спросил он, продолжив свою незамысловатую ласку. — Хм, это лестно. Хоть и отвратительно.
Я скосила глаза на его ширинку. Похоже, скорее лестно, чем отвратительно. Интересно, он до вечера будет мучить и себя и меня? Наш человек уже бы десять раз кончить успел, пока этот меня по ножке гладит.
И в этот самый момент рука господина ректора добралась, наконец, до своего финального назначения. Пальцы нырнули во влажное тепло, пробуя, изучая и раздвигая меня.
— Аххх… — мне хотелось сжать его руку бедрами, но я не могла — ноги были прочно зафиксированы этими чертовыми подтяжками. Приподнявшись, я пыталась заставить его пальцы проникнуть еще глубже, еще плотнее заполнить меня… но он прижал меня к матрасу второй рукой, не позволяя двигаться.
Медленными, лишающими рассудка, хорошо просчитанными движениями он доводил меня до самого пика и немилосердно возвращал обратно. И так раз за разом… раз за разом… И все это время я должны была смотреть ему в глаза — без сомнения, расширенными, как у наркомана, зрачками. Наконец, не выдержав, я отвернула голову, зажмурилась и укусила себя в плечо. Это было единственное, что я могла сделать, чтобы не начать умолять его. Или ругаться.
— Если вас так уносит от моих пальцев, представляете, что с вами будет, когда я коснусь вас языком, мисс Красновская? — его голос дразнил меня уже у самого уха.
Сразу кончу — что тут еще может быть? От первого же прикосновения. Во второй раз, потому что в первый я кончу прямо сейчас…
— Или не будем торопиться? — пальцы его снова остановились, в миллисекунде от моего оргазма. Нет, но как он угадывает?
Тяжело дыша, я открыла глаза и наградила его взглядом, без сомнения полным мольбы, страдания и ненависти.
— Какая низкая месть… Лучше бы вы меня отхлестали…
Я могла поклясться, что при этих словах он сильно втянул сквозь зубы воздух. Но в следующую секунду уже снова взял себя в руки и изящно выгибал бровь.
— Одно другому не мешает. Я могу хлестать вас И держать на краю…
— Так не честно… — пожаловалась я. — Вы обещали…
Вытащив пальцы, он поднес их ко рту и, не отрывая от меня взгляда, медленно облизал. Потом, как был — в рубашке и брюках — опустился на кровать между моих ног. И улегся там, не сводя с меня глаз.
— Что ж… Нехорошо обманывать девушек. Даже шантажисток.
Я замерла, боясь дышать. Устроившись на одном локте, он вновь скользнул в меня пальцами… поводил там, гладя влажные, чувствительные стенки… вытащил, потер подушечкой большого пальца вокруг возбужденного отверстия…
— Пожалуйста… — попросила я. Что угодно, как угодно… Только… пожалуйста…
Но он не спешил. Играясь, он продолжал ласкать меня, казалось еще целую вечность. То целовал в ямочках с внутренней стороны бедер — почти-почти там, но не совсем. То поднимался выше — и опять я чувствовала его язык в опасной близости к промежности, но уже сверху… Целовал по низу живота, даже лизнул пару раз в пупок…