— Компромат… — произнес он, и черные глаза его на мгновение ушли под веки — от испуга мои мышцы сократились и плотно сжали его изнутри.
О, Боже… Он узнал… узнал.
— О чем… ты говоришь?..
Не останавливаясь ни на секунду, Ник наклонился и обхватил губами сосок на моей левой груди, горячо перекатывая его языком из стороны в сторону… лишая меня способности вообще что-либо понимать. Отпустил… Подышал на измученную, твердую горошину и ответил, приподнявшись — прерывистым, хриплым шепотом.
— Память в телефоне… она пустая. Не сломанная… Просто новая. Я проверил.
— Я… я не…
Переместив мои ноги себе на плечи, он поменял угол проникновения, внезапно оказавшись совсем глубоко.
О, господи… Он ведь специально все это затеял… И как теперь врать, когда в голове ватный кисель, а от каждого его движения хочется кричать в голос?
— Говори… где телефон… говори!
Он вдруг остановился и перестал двигаться. Совсем.
— Пожалуйста… ну, пожалуйста… — заныла я, пытаясь схватить руками его бедра. Эх, ногами бы… но не зря он их себе на плечи закинул.
— Где… твой… телефон? — повторил он, скалясь от напряжения, но все еще не двигаясь.
— Пожалуйста, Ник… Я скажу… пожалуйста… я так не могу, не могу больше…
Наверное, у меня был очень несчастный вид, потому что он внезапно отстранился, покинул мое тело, перевернул на живот и пинком раздвинул мои ноги в стороны. Снова вошел — резко и сильно… И уже не сдерживаясь, задвигался сильными, глубокими толчками, крепко сжимая мои бедра… заставляя принимать все, что готов был дать мне, и только это… Лишая возможности отодвинуться, или наоборот податься ему навстречу… Лишая воли… Трахал меня зло и почти больно, будто мстил…
Или наказывал.
Лишь только сформировавшись, мысль эта буквально взорвала меня. Безудержный взрыв наслаждения сотряс все мое тело до самых кончиков пальцев. Всхлипнув, я поцеловала руку, упертую в столешницу у самого моего лица… И это стало и для него последней каплей. С вымученным, хриплым стоном он ворвался в мое тело один последний раз и замер, пульсируя глубоко во мне и прижимая рукой мою спину…
— Прости… — взмокшая и дрожащая, я вцепилась в его руку, с твердым намерением никуда его не отпустить.
Он не шевелился и не отвечал, лишь дышал тяжело мне в затылок. Потом все же отстранился, легко сбросив с себя мою руку. Покинул мое тело, куда-то ушел, вернувшись через пару секунд.
— Я не знала, что делать… — пролепетала я в стол, все еще не двигаясь. — Не знала, что со мной будет и…
— И потому решила, что видео, на котором человек, который спас тебе жизнь, занимается сексом с другой женщиной, тебе еще… пригодится? — предположил он таким презрительно-холодным тоном, будто эти последние полчаса мне приснились.
Я зажмурилась. Он прав. Как это ни печально, он прав. Такого не прощают.
— Вставай.
Я помотала головой. Как только я встану, все закончится. А пока я тут… Может, моя поза наведет его на мысль, что можно просто как-нибудь… отшлепать меня, что ли… или даже отстегать? И на этом все?
Будто прочитав мои мысли, Ник погладил меня по попе.
— Какой обзор… — насмешливо прокомментировал он.
Ну же, давай — мысленно взмолилась я. Скосила глаза — вон и ремень в наличии. Широкий, кожаный, без сомнения дорогущий. Еще и застегнуть его не успел.
Но он не торопился, продолжая поглаживать меня по ягодице тыльной стороной ладони.
— Я ведь тебя уже бросал… — задумчиво произнес он, будто удивляясь самому себе. — Знал, что это ни к чему не приведет… что ты не в состоянии стать той женщиной, которая нужна мне. Той, кому я смогу доверять…
— А ты накажи меня, — не выдержав, попросила я, моментально заливаясь краской. И почувствовала, как в ответ на мои слова пальцы его дернулись.
— Много чести… — тут же убирая руку, Ник усмехнулся и потянул меня за плечо, заставляя встать. И вдруг замер, будто какая-то идея пришла ему в голову. И толкнул обратно — на стол.
Неужели сработало? В ожидании боли я зажмурилась. Но не услышала ни шороха снимаемого ремня, ни других похожих звуков…
— Я накажу тебя, — сообщил мне Ник после короткой паузы, во время которой я гадала, что происходит. — Только не так, как тебе хочется.
— А как? — я обернулась и увидела, как он застегивается и оправляется. Потом наклонился ко мне, облокотившись о стол. Прожег незнакомым, шальным взглядом.
— Я оставлю тебя здесь — в этом кабинете, в этой самой позе. С голой задницей, открытой для любого, кто вздумает зайти. И пока я не разрешу тебе встать, ты не сдвинешься с этого места.
Что?! Он ненормальный? Я дернулась испуганно, убирая под тело руки, ожидая, что, как фокусник, он снова вытащит откуда-нибудь наручники — приковать меня к столу… но он все так же смотрел на меня, будто ждал чего-то.
И я поняла. Опустив голову, я легла на стол поудобнее, закрыла глаза и вздохнула, пытаясь успокоиться.
— Хорошо. Я буду лежать здесь и не сдвинусь с этого места.
И он ушел, оставив меня одну — прислушиваться к тишине и темноте директорского кабинета.
Глава 16: НАКАЗАНИЕ № 1
О, как она была обманчива — эта тишина.
Это стало ясным где-то спустя пять минут после того, как Ник оставил меня лежать на директорском столе. Поначалу я слышала лишь тиканье тяжелых напольных часов в углу комнаты. Потом, из-за плотно закрытого на ночь окна стала различать стрекот ночной цикады где-то в траве аккуратно подстриженной лужайки перед зданием. Потом, еще одной цикады — вероятно подальше, в кустах вокруг тропинки.
Один за другим мой мир заполнялся звуками. Вот кто-то неспешно прошел мимо кабинета — от этого «кого-то» меня отделял предбанник и две закрытые двери, и все же я услышала его. И замерла в ужасе — вдруг это вернулась одна из секретарш доктора Моррисона, забрать какие-нибудь документы для работы дома? Или, еще того хуже, сам мистер Моррисон? И что я должна делать, если эта дверь сейчас отвориться? Встать? Продолжать лежать на столе, приветствуя всех голой задницей? А если меня начнут отдирать с этого места силой (что скорее всего и произойдет), что мне делать тогда? Ну, в смысле уже после того, как я умру от стыда…
А ты встань и уйди — подсказало мое затоптанное в пол достоинство. Кто тебя заставляет лежать тут, кверху попой, ощущая, как постепенно холодеет кожа и как все больнее врезается в живот край стекла, которым накрыт этот долбанный стол, прислушиваясь к каждому шороху, каждому возгласу за дверью и за двойной рамой окна? Мало ли что ОН тебе приказал? А если ОН прикажет сброситься с крыши?.. Или отсосать у него на виду у всего класса? Такое ощущение, что это у него на тебя компромат, а не наоборот…
Мысленно послав его высочество куда подальше, я решительно приподнялась над столом… и тут же легла обратно.
Достоинство, аууу?.. Ты тоже меня покинуло?
Через полчаса — часы я могла видеть, чуть повернув голову назад — совсем стемнело. Мой слух обострился настолько, что я теперь слышала, как этажом ниже орудует уборщик. Как он двигает по полу ведром с водой, продвигаясь по коридору в сторону лестницы.
Лестницы?! Мое сердце зашлось от ужаса. А если уборка продвигается по зданию снизу вверх, и еще какой-нибудь час-два, и уборщик будет здесь — в этом кабинете?! Элия — здоровенный такой дед, родом из Румынии… и я — одна, голая — в покинутом на ночь кабинете… в совершенно недвусмысленной позе. А вдруг ему придет в голову… воспользоваться ситуацией?
Ведро еще раз проскрипело по деревянному полу и стало слышно, как Элия поет — он всегда напевал что-то по-румынски, когда мыл полы.
Ник, где же ты?
Прошло еще полчаса. Уборщика уже не было слышно — на мое счастье, он продвигался по этажам сверху вниз. Стало совсем темно, по уличному освещению я поняла, что включились фонари. Прошла мимо окна группа студенток — наверняка с урока английского у Алисии…
Небось ее не наказывал, не оставлял вот так одну, голую, в кабинете директора…
Но и не убивал ради нее… прошептал тот самый, за левым плечом. И в бункер секретный не водил… И с родственниками своими высокопоставленными не ссорился ради Алисии Дженнингс. А ради тебя — шантажистки и «русской стервы» — руки кровью замарал, да еще и пол Англии на уши поставил.
Так что лежи, как положили, и не рыпайся.
Еще где-то через полчаса у меня в сумке зазвонил телефон. Настойчиво так, долго звонил — пока не включился автоответчик. И сразу же еще один звонок. Ксюха, наверное. Пришла с урока английского — а меня в комнате нет. Волнуется — думает, опять меня в Лондон унесло.
Я поежилась — становилось определенно холодно. Потянулась назад — поднять майку, болтающуюся вокруг талии — и поняла, что так буду выглядеть еще пошлее — одетая лишь от пояса кверху. Попробовала оттянуть майку книзу — не получалось, бедра шире горловины.
Черт, когда же он меня отсюда заберет?
Еще спустя какое-то время мне стало совсем скучно, и я решила, что в моем положении ничего не остается, кроме как попробовать вздремнуть. А почему бы и нет? После оргазма мне всегда шикарно спится, а тем более, после двух сразу… Подтянув одежду так, чтобы стала барьером между телом и стеклом стола, я положила голову на руки и закрыла глаза…
— Не волнуйтесь, доктор Моррисон, все сделаю в лучшем виде…
Мягкий голос миссис Раймер — главной секретарши директора выдернул меня из какого-то крайне неприятного сна, и пару секунд я даже была этому голосу благодарна. Пока не вспомнила, где я и во что одета. А точнее, раздета.
Вздернув голову, я схватилась рукой за грудь — успокоить свое мгновенно подпрыгнувшее и затрепыхавшееся сердце, чтоб не так громко стучало. Господи, пусть она сюда не войдет… Пусть сделает все «в лучшем виде» у себя в предбаннике… Ведь даже если Кронвиль и запер меня — в чем я совершенно не была уверена — у нее наверняка есть ключ от внутреннего помещения!