ь насущными проблемами.
После пары чашек крепчайшего кофе, ледяного душа и плотного завтрака самочувствие немного улучшилось. Времени до встречи с французом еще хватало, и я решил сходить к сапожнику, проживавшему неподалеку от пансиона. По словам тетушки Афины, дед Сандро, кстати, по национальности лаз, как знаменитый Дата Туташхия, шил сапоги и чувяки чуть ли не самому султану Мехмеду, и лучшего мастера в Константинополе еще надо было поискать. Ну, если самому султану, думаю, с кобурами для пистолетов справится.
Сопроводить меня к мастеру взялась Ясмина. Девушка ради такого дела принарядилась в национальный женский греческий костюм, украсила себя множеством ожерелий из монет и смотрелась куда лучше, чем расфуфыренные светские красотки со вчерашней вечеринки. И вообще, чудо как хороша девка. С такой осанкой и величавой поступью ее любой современный модельер с руками бы оторвал. Кстати… а почему бы и нет? Приодеть деву, маленько вышколить и можно брать с собой, для начала хотя бы прогуляться по городу. Гм… а неплохая мысль. Какое-никакое, а развлечение.
– Пойдешь со мной на прогулку по городу?
Ясмина вопросительно повела бровью.
– Н-да… увы, греческого не знаю… – на всякий случай я повторил вопрос на всех известных мне языках.
Гречанка кивнула и совершенно неожиданно для меня ответила на вполне понятном французском:
– Могу пойти с тобой.
– Вот те раз… – я слегка обалдел. – Откуда знаешь язык?
– Работала нянькой в семье у французского торгового представителя, – спокойно ответила девушка. – Хорошо не знаю, но немного выучила.
– А почему раньше на нем не разговаривала? – я передразнил ее. – Только «не» да «охи». Хитрая ты.
На губах Ясмины заплясала лукавая улыбка:
– А зачем тебе все сразу знать?
– Я не люблю загадок.
– Я люблю, – отрезала девушка и показала на забор из дикого камня, за которым в окружении оливковых деревьев виднелся солидный дом. – Вот, здесь живет он. Я сейчас позову его…
Честно говоря, я опасался проблем с языковой коммуникацией и даже нарисовал чертежи, но дед Сандро, низенький суровый старикан с вислыми как у запорожца усами, изборожденным морщинами лицом и неожиданно молодыми озорными глазами оказался куда как понятлив. Он тщательно обмерил пистолеты, глянул в чертежи, задал пару наводящих вопросов через Ясмину, показал мне образцы кожи, а потом заявил, что готовую работу завтра к вечеру можно будет забрать. Заломив при этом несусветную цену, эквивалентную двум фунтам стерлингов. Правда, после ожесточенного торга скостил ее до одного. Но тут ничего не поделаешь, без толковых кобур, особенно в свете последних событий, мне не обойтись.
На обратном пути Ясмина еще раз удивила меня.
– Я люблю… – она слегка запнулась, подбирая слова. – Стрелять… Да, стрелять. У меня дома тоже есть оружие. Большое ружье. Только совсем старое. Вот так заряжать надо… – девушка изобразила руками, как засыпает порох в ствол и уплотняет шомполом заряд. После чего вдруг очень смутилась и даже прикрыла лицо кончиком платка.
– Все правильно показала, нечего стесняться, – подбодрил я ее. – Хочешь, я выберу время и пойдем куда-нибудь постреляем?
– Хочу! – очень быстро согласилась гречанка. – Сегодня? Я знаю хорошее место. Никто не услышит.
– Сегодня? – я щелкнул крышкой часов. – Ну не знаю… Если вернусь пораньше, вечером можно будет пойти.
– Буду ждать, – пообещала девушка и до самого пансиона не проронила ни словечка. А я поймал себя на мысли, что очень хочу разобраться с Эмилем как можно раньше, чтобы все-таки успеть прогуляться с Ясминой. Вот пришлась к душе девка, и все тут.
Синицын забрал меня в два часа дня и высадил недалеко от площади Таксим. Остальной путь я собрался проделать пешком. Да, погулять, черт возьми. В прошлой жизни не удосужился в Стамбуле побывать, так в этой наверстаю. И конечно же проверить, не болтается ли за мной «хвост». Ну ладно, куда тут нам? Ага, туда…
Я сориентировался, так и не заметил страхующего меня Пуговкина, и не спеша двинулся по улице Кеддей Кебир, что в переводе с турецкого означает Главный Проспект.
Константинополь – невообразимо колоритный город, тут есть на что поглазеть, но голова у меня была занята исключительно предстоящей встречей. Вроде все просто, француз плотно сидит на крючке, но одновременно с этим может возникнуть множество осложнений. Несмотря на то что парень не от мира сего, у него все-таки присутствуют личные принципы. А ну как упрется рогом, мол: не буду в агенты записываться, лучше стреляться и все тут. На таких, как он, особо не надавишь. Верней, надавить-то можно, вот только результат может быть прямо обратным. Но посмотрим по обстоятельствам, хорошая импровизация была всегда моим коньком. Охо-хо… тяжел хлеб разведчика… Но знаете, в этом что-то есть. В чем-то это занятие нравится мне. Несмотря на то что понятиями нравится – не нравится я всегда руководствуюсь в последнюю очередь. И есть еще один момент. Раньше, еще в прежней своей жизни, мне было как-то плевать на возню красных и белых. У меня есть личные причины недолюбливать как первых, так и вторых, но вот как-то неожиданно в последнее время я начал испытывать совершенно необъяснимую дурацкую симпатию к Белому движению. Не иначе какие-то убеждения фон Нотбека все-таки передались вместе с его тушкой. Идиотизм, да и только. Но ничего, думаю, сию слабость мы успешно преодолеем.
Под предлогом поглазеть на витрину антикварной лавки я остановился и незаметно проверился. Ну… вроде как «хвоста» нет. Правда, в такой толпе выявить слежку архисложно. Черт, а где вахмистр? Синицын говорил, что он уже на месте. Ага, а вот и он. Изображает слегка подпившего персонажа. И достоверно изображает, черт побери. Старая школа. Хотя да, Пуговкину в этом плане что-либо изображать особо не надо. Он всегда под легким хмельком.
Идем дальше. Вот же черт, чуть ли не строевым вышагиваю. Рука так и тянется шашку придержать. Надо бы изжить, а то бывшего офицера во мне куда как легко опознать. А это что?
Я неожиданно обратил внимание на довольно колоритную парочку: очень солидного, упитанного мужичка в черном европейском костюме-тройке и молодую стройную женщину в глухом платье-фирадже и чадре, все-таки открывавшей часть миловидного личика. Судя по всему, это была жена этого турецкого господина.
Дама как вкопанная застыла перед витриной, не отрывая глаз от расположенных на ней манекенов в европейских шикарных женских нарядах по последней моде. Мужик что-то ей вполголоса выговаривал и пытался увести за собой, но жена раздраженно отбрасывала его руку и не обращала на мужа никакого внимания. Турок покраснел лицом, пыхтел как паровоз, но ничего сделать не мог. Закончилось все тем, что дама все-таки скрылась за дверями салона, а мужик, приглушенно бурча, покорно поплелся за ней.
«Да, братец, мода страшная сила, – про себя хохотнул я. – Подожди еще чуток. Вот придет к власти Кемаль-паша, так он вообще запретит чадру носить. Где-то лет так через пять, если не ошибаюсь. Прогресс, етить его в душу…»
К кафе я добрался без приключений, то есть вроде как без «хвоста». Немного постоял около входа, потом шагнул внутрь. Втянул в себя волшебные запахи свежей выпечки, опознал за дальним столиком Эмиля и наконец соизволил обратить внимание на метрдотеля, почтительно застывшего рядом со мной. И после короткого диалога с ним направился к бухгалтеру.
– Рад видеть вас, Эмиль.
– А тоже рад, месье Корф, – лейтенант на удивление был спокоен, но при этом трагически печален. – Честно говоря, я не до конца верил, что вы придете.
– Отчего же? – я отвлекся, заказал официанту шоколадные трюфели с кофе-мокко и строго посмотрел в глаза Эмилю. – Не стоит меня оскорблять недоверием, месье де Лувиньяк.
– Простите меня, месье Корф, – лейтенант ничуть не смутился. – У меня нет причин вам не доверять, но, увы, по складу ума я математик. А математическая вероятность благополучного разрешения моей ситуации ничтожно мала. К тому же я изыскал всего две причины, по которым вы мне можете помочь.
– И каковы же эти причины?
– Первая – вы, Георг, неисправимый альтруист, что сейчас встречается очень редко, – печально доложил француз. – И вторая, как по мне, наиболее вероятная. Вы руководствуетесь совершенно иными причинами, увы, совершенно не бескорыстными. А так как с меня особо нечего взять, что вы не можете не знать, ваш интерес лежит в области моей служебной деятельности. И знаете, что… – Эмиль ненадолго замолчал, подбирая слова. – Знаете, я бы предпочел, чтобы вы руководствовались именно второй причиной, месье Корф.
Честно сказать, я немного насторожился. Вот хрен его знает, что творится у него в башке. Тут хитрые комбинации разрабатываешь, чтобы склонить пациента к сотрудничеству, а он сам на вербовку напрашивается. И вполне при этом искренен, я в таком почти не ошибаюсь.
– И почему же?
– Так проще, – слегка нервно бросил Эмиль. – Отдать вам долг в обозримом будущем все равно не получится, что для меня совершенно неприемлемо. А во втором случае я этот долг как-нибудь смогу отработать. Так чем вы руководствуетесь, месье Корф?
– Держите уже… – вместо ответа я передал ему под столиком пакет с деньгами. – Смелее, смелее, я не буду заставлять вас продавать душу. Кстати, как идут дела с мадемуазель Аглаей? Как по мне, вам удалось произвести на нее впечатление.
Эмиль вспыхнул, потупился и через паузу выдавил из себя:
– Я ее люблю, месье Корф.
– Рад за вас, Эмиль. А как насчет ее чувств по отношению к вам?
– Мне показалось, что я ей тоже небезразличен.
– А вы не спешите?
– Нет! – решительно заявил лейтенант. – К тому же мадемуазель Аглая является одной из причин, по которой я хотел бы с вами сотрудничать.
– Объяснитесь.
– Мне надо много денег для того, чтобы увезти ее отсюда, – нехотя буркнул Эмиль. – И вы должны помочь мне с этим.
– Я? Должен? И каким же образом? Дать еще? Сколько?
– Вы меня неправильно поняли… – смутился де Лувиньяк. – Но сначала ответьте: в чем ваш интерес помогать мне?