– Получается, Ясмину украли люди из Региструпра?
– В этом и странность, – Кетеван с сомнением покачала головой. – Я не думала, что они пойдут на это. При всей своей революционной безапелляционности – люди в константинопольской резидентуре подобрались порядочные и умные. Разве что на эту операцию дал санкцию по своей инициативе кто-то из главного руководства.
– Уже не важно, порядочные они или нет, и кто дал санкцию, – не сдержавшись, рыкнул я. – Не я переступил черту. Где могут содержать Ясмину? Сколько их?
– Секундочку, mon cher… – в глазах Кет плеснулась ирония. – Не подскажешь, с какой это стати я должна тебе помогать? Да еще спасать свою соперницу.
– Чего ты хочешь?
Кет плавно встала с дивана, элегантным балетным па обернулась ко мне и жестко проговорила:
– Как насчет того, чтобы сделать окончательный выбор, mon amour?[57] Я помогу тебе и вытащу эту пейзанку из дерьма, в которое она влезла по своей глупости. Но после этого ты окончательно с ней распрощаешься и останешься со мной.
– Нет.
– Тогда… – Кетеван картинно развела руками.
– Но я могу отдать тебе ключи от банковских ячеек, – изобразив отчаяние, выпалил я.
– Ключи? – с недоумением переспросила Кет и, словно не веря, заглянула мне в глаза. – За эту девку?
– Придержи язык. Да, ключи. Все равно я не верю в эти миллионы. Но отдам только в случае реальной помощи.
– Ты рехнулся, милый?
– Тебе не все равно?
– Впрочем – да, теперь все равно, – Кетеван презрительно фыркнула. – Хорошо, я помогу тебе. Но если обманешь…
– Ты сама знаешь, что не обману.
– Знаю, – кивнула Кет. – Ладно, решено. Я попробую это сделать. Но если что-то пойдет не так, может понадобиться помощь твоих людей. Для того чтобы спасать уже меня.
– С моими людьми проблема. Я еще не знаю, кто…
– Никто, – перебила меня Кетеван. – Информация ушла не от них, а от кого-то из окружения Врангеля. Это я уже знаю точно. Значит так…
После обсуждения деталей я покинул квартиру Кет, тщательно проверился, затем поймал извозчика и доехал до пансиона.
Все уже собрались в каморке у Синицына. Времени оставалось в обрез, поэтому обошлось без вступлений:
– Кто из вас докладывал обо мне руководству? Я с пониманием отношусь к служебным обязанностям, но в данном случае все эти доклады, после получения, прямым ходом переправлялись к красным. В результате сегодня украли Ясмину и теперь шантажируют меня. Кто, мать вашу за ногу? И главное кому?
Синицын опустил голову и тихо признался:
– Я докладывал. Капитану Земцову…
Следующим, совершенно неожиданно для меня, прозвучал голос Пуговкина:
– И я. Тоже Земцову. Но за акцию по золоту франков ни-ни. Как договаривались.
Вслед за ним отозвался Игнашевич:
– Ему. Но всего разок. И не по золоту.
– Мля, – выдохнул я и, столкнув эсера с табурета, сел сам. – Вот же…
– Ты уж извини, Владимирович… – начал было вахмистр.
– Заткнись.
– Уже, – быстро согласился Пуговкин. – Молчу как рыба.
– А если, – вскинулся Игнашевич, – если мы все поправим? Отобьем девушку и красноперым начистим рыло. А потом и до Земцова дело дойдет.
– И то дело! – поддержал его вахмистр. – Каюсь, напортачили. Сами и исправим.
Синицын промолчал, так и не подняв головы.
– Уроды, – беззлобно буркнул я. – Всех на фронт. На колючку. Под шрапнель. Но хорошо. Сегодня ночью пойдем воевать. Игнашевич, с тебя оружие. Германские трещотки пойдут. Да патронов побольше возьми. И еще чего сам сочтешь нужным. Гранаты, к примеру. Штабс-капитан Синицын, отвезите вольноопределяющегося, а потом свободны. Вы, вахмистр, пока останетесь со мной.
Синицын поднял глаза и хрипло выдохнул:
– Как прикажете, господин капитан. Но я с вами пойду.
– А если подумать?
– Нет, – мотнул головой штабс-капитан. – Уже решил. С вами. До конца.
– Хорошо…
Эсер с Синицыным обернулись довольно быстро.
– Э-э-э… Ты чего притащил? Бомбометы? – смотря на объемистые баулы, поинтересовался я, уже пожалев, что дал свободу выбора Игнашевичу. Этот оружейный маньяк вполне мог и полковушку с боекомплектом притащить.
– А надо было? – насторожился эсер. Но при виде моего лица тут же осекся и принялся расшнуровывать сумки. – Значитца так. Это пистолеты-пулеметы. Вот диски к ним. Думаю, по одному запасному хватит. Только они пустые, уж извините, чтобы пружина не села, но снарядить недолго. Патронов я взял с избытком. А это… – в руках Игнашевича неожиданно появился дробовик со стволом, взятым в дырчатый кожух. – Прошу любить и жаловать, «Винчестер» образца 1897 года. Магазинный дробовик двенадцатого калибра. Перезарядка происходит движением цевья. На коротком расстоянии даст фору любому автоматическому оружию. Если штурмовать здание, лучше не придумаешь. Коридоры будет подметать картечью, как метла. К сожалению, всего один. С вашего позволения я его себе возьму.
– Дальше, – поторопил я эсера. Если дело касается оружия, этот помешанный может часами заливаться как соловей. А время идет. Нам еще надо успеть добраться до комендантского часа на другой конец европейской части Константинополя.
Следом за дробовиком из баулов появились британские гранаты, «люгеры» с улиточными магазинами и даже жуткие гибриды траншейных тесаков с кастетами непонятного производителя. А в завершение эсер начал извлекать из отдельной сумки германские каски, те самые штальхельмы[58] с рожками и нечто, очень напоминающее средневековые доспехи.
– Что это за железо? – недоуменно поинтересовался Пуговкин и щелкнул пальцем по одной из пластин, выкрашенной в мышиный цвет.
– Германские штурмовые кирасы! По случаю достал, – с гордостью заявил Игнашевич, ловко влез в доспех и сразу стал похож на длинного нескладного рыцаря, с какой-то стати напялившего клетчатые штаны и пиджак. – Ни один револьвер и пистолет даже в упор не прошибет. Да, тяжеловато, но оно стоит того.
Синицын тут же приладил ему на голову шлем и буркнул:
– Попался бы ты мне на фронте.
Пуговкин с восхищением поддакнул:
– Вылитый Ганс. Етить твою наперекосяк.
– Что? – бурно возмутился эсер. – У меня шкура не казенная. Вы как хотите, а я…
Желания веселиться у меня никакого не было, да и раны как-то некстати разболелись, поэтому рык вышел очень натуральный:
– Отставить смех**чки, господа офицеры. Прикажу, ночные горшки на голову напялите. Живо пакуйте все в машину и отправляемся.
«Господа офицеры» сразу же заткнулись и умелись исполнять приказ. А когда я вышел вслед за ним из каморки, появилась тетя Афендула.
Гречанка шагнула ко мне и коротко спросила:
– За Ясминой едешь?
– Да.
– Храни тебя Господь, сынок! – тихо сказала гречанка и истово перекрестила меня почерневшей от старости иконой. – Я буду молиться за вас. – Потом надела мне на шею небольшую ладанку, подтолкнула к машине и сурово добавила: – А когда привезешь ее, сразу побей. Чтоб запомнила науку. Но не при всех. А теперь иди…
Глава 25
Бывшая Османская империя.
Константинополь. Галата
5 февраля по старому стилю. 1920 год. 21:30
– Па-а-апрошу предъявить документы! – категорично заявил усатый коренастый капрал и важно положил руку на кобуру. Его подчиненные, три высоченных худых негритоса, отчаянно мерзли на разыгравшемся ветру, пританцовывали вокруг нашей машины и, судя по всему, служебного рвения своего командира ну никак не разделяли.
Я про себя выругался. Это же надо было, благополучно добравшись почти до самого места, прямо лоб в лоб столкнуться в переулке с клятым патрулем французских зуавов. И что теперь? Документы в любом случае показывать нельзя. Голимое палево. Особенно если придется разбираться с красными наглухо. Валить французиков тоже не вариант. Народу еще полно на улочках, чисто не уйдешь, по-любому кто-нибудь заметит. Вот же непруха…
– А в чем дело, капрал? – спокойно поинтересовался Синицын. – До комендантского часа еще полчаса.
– Служба, месье, – француз немного сбавил тон, – чертова служба. Так что…
– Может, вам немного согреться в подходящей таверне? – миролюбиво заметил штабс-капитан. – Да пропустить по стаканчику горячего винца со специями. Готов ссудить коллеге пару франков… – не выходя из машины, Синицын вложил в руку капралу купюру.
Француз крутнул головой, строго рыкнул на негров, заставив их моментально принять строевую стойку, потом вежливо откозырял нам и не спеша продолжил свой путь.
– Молодец, – сдержанно похвалил я штабса и с неожиданной ностальгией вспомнил общение с гаишниками в своей прошлой жизни.
– Да чего уж, – скромно отозвался Синицын, со скрежетом переключил передачу и рванул с места. – С лягушатниками и итальяшками всегда можно договориться. А вот с бриттами…
– Ага, – поддакнул Игнашевич. – Эти свои ребята. А англы – сволочи. Такое впечатление, что они остальных за людей не считают. Надменные – куда там.
– Чуждые людишки, – со вздохом высказался Пуговкин. – Другие. Все беды в мире от них. Правда, как в рыло дашь, вся спесь разом слетает. Помню, как в десятом году…
За разговором мы не заметили, как добрались до окраин Галаты. Машина попетляла по улочкам и затормозила в узком переулке.
– Прибыли, – доложился Синицын и ткнул рукой в окошко в двухэтажный особняк. – Вроде здесь.
Запущенный дом выглядел нежилым, однако на втором этаже через щели в ставнях проблескивал огонек. Из подворотни его не было видно полностью, поэтому я вышел из машины, осмотрелся, прогулялся на улице, изображая подвыпившего обывателя, а потом вернулся в салон.
Личный состав дружно уставился на меня в ожидании инструкций.
– Наша задача, – я поерзал на сиденье, стараясь устроиться так, чтобы не беспокоить раны, потом продолжил: – Наша задача дождаться полночи. Ровно в полночь из здания должны вывести Ясмину и передать ее нам. Если этого не случится, придется войти в дом и убить всех, кто там находится. Предположительно трех человек. Они вооружены легким стрелковым оружием, поэтому не будут представлять для нас особой опасности. Ясмина скорее всего находится в подвале. Возможно, там с ней будет еще одна женщина. Внутри будем действовать по обстоятельствам. На данный момент – это все, что я могу сказать. И еще, так как операция немного выходит за рамки служебных обязательств, после дела всех вас ждет материальное поощрение. А теперь экипируемся, господа.