– Обещаю.
Я оглянулся, желая увидеть её лицо, точно это помогло бы убедиться, что можно ей доверять, но девушки и след простыл.
Стоило один раз выйти на улицу, и сразу стало как-то спокойнее, и в голове прояснилось. Возвращаясь в Курганово после службы вместе с графиней и Кларой, я размышлял над своими дальнейшими действиями.
Мне нужно:
Найти записи доктора Остермана.
Для этого необходимо попасть в оранжерею, минуя Пахомыча.
Помочь Матрёне уехать из Заречья.
Найти убийцу.
Зачем мне делать последнее, я не уверен. Не уверен, что вообще на такое способен, но стоит вспомнить отрезанную голову несчастной девушки, и становится не по себе. Наверное, моё смятение и подавленное состояние легко читаются по глазам (матушка всегда говорила, что у меня в глазах отражаются все переживания), потому что Настасья Васильевна, пока мы ехали в повозке домой, с беспокойством поинтересовалась моим самочувствием. Я заверил, что всё в порядке, но, видимо, это прозвучало неубедительно.
– Вы несколько дней пролежали в постели, мой дорогой князь. Клара тоже дурно себя чувствовала, но за вас я беспокоюсь особенно. Вы такой…
Она не договорила, но от одного её сочувствующего, по-матерински опекающего взгляда стало стыдно. Я же не маленький мальчик, чтобы за меня переживали хуже, чем за Клару.
– Со мной всё в порядке, Настасья Васильевна, просто не могу выкинуть из головы увиденное. Мне страшно за вас и за Клару. Если в округе убивают девушек…
– Мы с Кларой не гуляем там, где могут встретиться волки.
– Это совершенно точно сделали не волки, – упрямо процедил я, на что Настасья Васильевна только засмеялась, отчего я позорно покраснел.
– Мой дорогой князь, Густав Карлович не раз сказал, что это сделали волки. Он разбирал все три нападения.
– И прошлогодние тоже, – пискнула Клара и тут же потупила взгляд, даже отвернулась от графини, словно испугавшись её гнева.
Но я уже зацепился за её слова.
– Прошлогодние?!
– Ох. – Графиня махнула рукой, явно недовольная, что Клара об этом упомянула. – Ерунда.
– То есть убийства происходят не первый год? И вы называете это ерундой?!
– Мой дорогой князь, это не Новый Белград, здесь люди умирают круглый год по множеству совершенно трагичных или, наоборот, нелепых причин: болезни, голод, разбойники, пожары, дикие звери. В позапрошлом месяце двое крепостных графа погибли на деревенской свадьбе. Представьте себе, какие это убытки: два здоровых крепких мужика погибли в конце сезона, когда идёт сбор урожая и каждая пара рук на счету…
Меня порой дрожь пробирает от Настасьи Васильевны. Люди погибли, а она рассуждает о финансовых потерях.
– Так что с убийствами? – напомнил я. – Сколько человек погибло в прошлом году?
– Пятеро, кажется… – Клара сжалась под строгим взглядом графини. – Ой, не помню. Одна, кажется, пропала без вести. Её так и не нашли.
– Тоже девушки, – отметил про себя я.
Удивительно, что, несмотря на общую высокую смертность, местные всё равно выделяют из ряда именно погибших девушек.
Впрочем, я не удивлён ни всем происходящим, ни возмутительным равнодушием Настасьи Васильевны. При всём моём восхищении этой женщиной она всё-таки ратиславка, а ратиславские дворяне – жестокие дикари.
Рассуждения графини натолкнули меня на мысль об убийствах крепостных дворянами. Подобные слухи то об одном помещике, то о другом постоянно ходят в высшем обществе. До суда никогда не доходит. Никто не решается рушить связи со знатными родами из-за простых крепостных. Но что интересно: в истории Ратиславии всё-таки есть одна известная своими зверствами знатная преступница. Я плохо помню детали, поэтому попросил помощи Клары. К счастью, в Курганово прекрасная библиотека, нашлись и исторические труды. Благодаря опять же Кларе мы отыскали статью 1157 года некоего Студенкина И. Г.
Выпишу сюда, чтобы не потерять.
Студенкин И. Г.
1157 год
Анна Николаевна Романова родилась в 1129 году и была младшей дочерью барона Николая Александровича Берга, после смерти мужа своего, майора Андрея Фёдоровича Романова, осталась единственной наследницей всего состояния. Трое детей Романовой погибли в первый же год после смерти отца по разным причинам.
Овдовев, Анна Николаевна уединилась в усадьбе мужа под Новисадом, где от расстройства и горя потеряла всё человеческое. Оставшись без мужа и детей, Романова стала испытывать безумный страх смерти и искать избавления от неё.
В деревне она нашла ведьму, которая пообещала Романовой сделать ту бессмертной, для чего, по словам ведьмы, требовалась кровь юных девиц, особенно красивых и невинных. Кровь выливали в кадку или чугунную ванну, в которой Романова купалась. Девиц приводили в усадьбу со всех ближайших деревень якобы на службу, но в итоге расправлялись. Возраст жертв был от тринадцати до восемнадцати лет.
Постепенно помещица потеряла всякую человечность и стала не только убивать невинных девушек, но и расправляться с их матерями и другими родственницами женского пола, если те пытались ей воспрепятствовать. Со временем жестокость Романовой росла, перепало и домашним слугам, которые плохо выполняли свою работу. Стоит отметить, что мужчин Романова не убивала, но мучила жестоко.
Тут я пропущу очень большой отрывок – в нём перечисляются все зверства Романовой, а также идёт пересказ хода следствия, допросов и приводится приговор суда, подписанный самой императрицей.
Лишь отмечу, что в убийстве детей помещицы подозревали тоже саму Романову, но доказать ничего не смогли.
Интересно другое:
Приговор был приведён в исполнение немедленно, и Романову заключили в монастырской келье без окон. Стоит отметить, что даже сами монахи не жили в подземных кельях зимой, а дело обстояло в конце месяца студня.
Но надолго Романова в заключении не осталась. В Ночь костров, что выпала на 25 студня 1155 года, она бесследно исчезла. Сторож, который отвечал за неё, клялся, что она околдовала его и голой улетела на помеле.
Уже два года о Романовой нет никаких известий, но вот печальное и одновременно ужасающее совпадение: дочь судьи, что вынес приговор убийце, была найдена обескровленной. Та же судьба постигла нескольких дочерей высокопоставленных особ и следователей, причастных к этому делу.
Поместье и всё состояние Романовой передали её дальним родственникам, впрочем, саму усадьбу разобрали. Никто не желает жить в этом осквернённом кровью невинных доме.
В прошлую Ночь костров, говорят, опять видели Романову. Она ходила по крыше монастыря и выла по-волчьи, а наутро обнаружили, что две воспитанницы монастыря пропали. К сожалению, у меня так и не получилось узнать, правда ли это. Монахини отказались говорить о Романовой.
Приводить список убитых девиц я не стал, но скажу, что их пятьдесят четыре, не считая тех, что, по слухам, пропали, и дочерей следователей и судьи.
Есть ещё особенность, которая меня заинтересовала, пусть и показалась не важной ни для самого дела (это скорее особенность безумия, что постигло Романову), ни для событий, происходящих в Курганово.
Опознать беглую преступницу легко: на плече у неё сделана грубая наколка в виде чёрной бабочки, какие бывают у женщин лёгкого поведения, но сделана всё же иначе. Монахи требовали эту наколку уничтожить путём клеймения или любого другого вмешательства, оправдывая это тем, что рисунок колдовской и несёт в себе тёмную магию. На стенах своей кельи Романова за время пребывания успела выбить рисунки бабочек. Впрочем, доктора, осматривавшие её, считали это одним из множества признаков её безумия.
История, безусловно, произошла в прошлом веке, и Романова не смогла бы дожить до наших дней. Да и девушка, найденная мной в домовине, была не обескровлена, а расчленена. Как говорится, «почерк убийцы» иной. Но сама мысль о том, что подобная жестокость присуща всем ратиславским помещикам, не оставляет меня в покое. Кто бы ещё смог безнаказанно убивать крепостных? И зачем иначе, если не с целью покрытия какого-нибудь влиятельного соседа, граф и доктор придумывают эту чепуху про волков?
Хотел поругать ратиславцев, но снова вспомнил собственного отца. Он предпочитал срывать злость на мне. Интересно, как бы он поступил, если бы это я прицелился в него из ружья, а не наоборот?
Забыл упомянуть один важный момент. Когда мы вернулись со службы, Клара попыталась увести меня от Настасьи Васильевны.
– Я бы хотела прогуляться, – робко произнесла она. – Михаил Андреевич, – она снова назвала меня полным именем, видимо постеснявшись более дружеского обращения при графине, – не могли бы вы меня сопровождать? Одной мне… не по себе.
– Конечно, – с готовностью отозвался я. Честно скажу, слова Настасьи Васильевны так покоробили, что не хотелось больше находиться в её обществе.
К тому же мне хотелось поговорить с Кларой подальше от лишних ушей.
Настасья Васильевна будто была недовольна нашим решением, но сопровождать не пожелала. Так мы разделились.
Оказывается, Клара хотела поговорить со мной не меньше, чем я с ней. Болтая о погоде, приближающемся празднике солнцестояния и рассветной службе, мы прошлись по аллее, но стоило оказаться подальше от здания усадьбы, Клара заговорила совсем другим тоном:
– Мишель, вы правы. Волки не могут такого сделать. Не знаю зачем, но отец врёт. Может, он делает это ради нашего спокойствия? Чтобы народ не переживал? Но… я знаю, что видела. Я много раз ассистировала отцу. Такие надрезы могут сделать только настоящие мастера. Поверьте. Однажды папа пришивал руку кметке, которой муж отпилил кисти. Ох, это было ужасно. Так… так ужасно. А тот, кто сделал это с девушкой… он понимал, что творил. Он делал это как профессионал.
Должен сказать, что удивлён после разыгравшейся у домовины сцены, что у Клары хватило смелости и выдержки ассистировать доктору Остерману. Хотя, пожалуй, есть большая разница между операцией и тем, чему нам пришлось стать свидетелями.