тут охотники? Как связаны сокол и ворон…
– Так они и разрешили моему прадеду охотиться в Великом лесу, – пожал плечами мужик. – Уж не знаю, чем он так угодил чародеям.
– Чародеям?
– Из Совиной башни. – Охотник посмотрел на меня как на последнего дурачка, не понимавшего очевидных вещей.
– Так сокол и ворон…
– Вы не понимаете, господин, – вздохнул охотник. – В Великом лесу нашем когда-то жили могущественные чародеи. Вот недавно ещё, я не помню, но мама мне рассказывала, что их было много, у них там целый город свой был. Может, то, что я видел, это он и есть, кто разберёт. Лес – он… знаете, морок кажет. Но поверьте, там раньше много людей было. Не таких, как наши. Но всех их…
– Убили…
– Слышали об этом, да? – шёпотом, глянув неожиданно исподлобья, сказал охотник.
– Как думаете, кто это сделал?
– Да ясно кто… – Он стрельнул глазами, не решаясь посмотреть прямо. – Одному человеку только это выгодно. Нам-то, деревенским, много не надо. А граф… он всегда больше хочет. Богачам всегда мало.
– А эти… чародеи… не позволяли, получается, уничтожать лес?
– Конечно нет, – возмутился очень искренне охотник. – Это их дом, лес для них – как для нас храм. Мы-то по чуть-чуть берём, по-умному, а люди графа… Я слышал, что вы тут наговорили на днях. Все слышали. Вы молодец, господин. Но это… не злите графа. Плохо это кончается.
На самом деле теперь граф кажется мне не таким уж ужасным. Напротив, он проявил терпение святого, раз до сих пор не выгнал меня из дома. Не имея никаких доказательств, я обвинил его в ужасных вещах.
С охотником договорились об отъезде. Осталось придумать, где достать деньги.
По дороге из Камушка остановился осмотреть валун. Клянусь, ночью мне показалось, что он пылал словно костёр, но ни пепла, ни золы, ни следов огня не нашёл. Да и полым, как тот камень на острове, он не казался.
Пока кружил по перекрёстку, ещё издалека заслышал гул. По дороге мимо проехала длинная, казалось бы бесконечная, вереница саней. Впереди, в самых первых санях, сидел граф Ферзен. Он заметил меня, бросил короткий презрительный взгляд и даже не кивнул. Кажется, пора перестать злоупотреблять его гостеприимством. После всего не стоит задерживаться в Курганово.
Я долго стоял на обочине дороги, наблюдал за проезжающими, а вереница саней всё не кончалась. Наконец не выдержал, попросился, чтобы меня подвезли, тем более что направлялись они, очевидно, в Курганово. В санях, в которые я залез, сидели простые мужики, судя по всему разнорабочие.
– А вы вообще кто?
– В основном у нас тут лесорубы, – ответил мне попутчик. – Граф везёт на работу.
– Рубить лес? – спросил я с позорно детским удивлением.
– Ну не рыбу же ловить, – загоготал мужик. – Конечно, рубить лес.
Он раскинул руки по сторонам.
– Ты посмотри, сколько тут этого добра. Во всём мире не сыскать столько древесины, сколько тут. Ты знаешь, сколько стоят местные сосны? Их везут аж… леший меня побери, как этот город называется?
– Какой?
– На сваях такой, в море стоит.
– Ну-у, не прямо в море, – возразил ему товарищ.
Я догадался, что они говорили об Аквилее, у берегов Монвайе. Лесорубы графа оказались, что ожидаемо, людьми простыми, но любящими своё дело. Они объяснили мне, что в Великолесье особо редкий сорт сосен, из которых получаются крепкие сваи, которые не портятся даже в солёной воде, а, напротив, каменеют и потому служат много веков. Мало разбираюсь в таких делах, но стоить это должно целое состояние. Неудивительно, что граф привёз лесорубов.
Не сразу (нужно признать, бессонница сказывается и делает меня всё более рассеянным), но я заметил обереги-бубенчики на одежде своих попутчиков.
– Это у вас дома так принято? – Во мне тут же проснулся исследовательский интерес.
– Да какое, – махнул рукой мужик. – Это ваш этот… граф заставил. – Он криво улыбнулся, и я постарался больше не смотреть на него прямо. Зубов у лесоруба оказалось меньше, чем пальцев на руках. – Он у вас того-этого. Верит во всякое. Говорит, без оберегов нам грозит опасность. Только я не первый год лес валю, знаю, что опасно. Опасно в грозу на дерево забираться и ссать против ветра.
Не знаю, зачем я записал это… про ветер. Мне показалось забавным. Но вдруг кто-нибудь прочитает? Неловко выйдет.
Впрочем, я посвятил несколько десятков страниц своим любовным страданиям по девушке, которой не существует. Пожалуй, этого стоит стыдиться куда сильнее.
Не стал рассказывать лесорубам, что местные боятся Хозяина Великого леса и что все предыдущие экспедиции погибли в страшных мучениях. Это, пожалуй, испортило бы их рабочий настрой.
Из саней я выпрыгнул, когда мы подъезжали к Заречью, дальше отправился пешком, в дом зашёл через кухню, а там меня ждала Маруся.
Она была ни жива ни мертва, месила тесто будто не глядя и, когда я окликнул её, так вздрогнула, что уронила мешок с мукой. Мука рассыпалась, поднялось белое облако, а Маруся – спокойная, невозмутимая даже, всегда такая сдержанная – вдруг рухнула на колени, прямо в это облако, и разрыдалась. Другие слуги загомонили, засуетились. Бедняжка хотела было начать прибираться, но я подхватил её под руки.
– Оставьте её, уберите сами. – Распоряжения вырвались у меня как-то неожиданно зло.
Но видеть кого-то настолько крепкого, сильного, как Маруся, в столь удручающем состоянии страшно. Когда такие люди теряют самообладание, значит, случилось нечто на самом деле ужасное.
– Что стряслось?
– Граф, говорят, прознал про кликушу в деревне, – прошептала она. – Не знаю, кто ему проболтался. Ходят по домам, спрашивают. Я всем рассказала, что Матрёна болеет, лежачая. Староста сегодня приходил, стучался. Батюшка сделал вид, что не слышит. Слава Создателю, Матрёна спала, не услышала ничего. Это молоко… помогает. А если староста опять придёт?
– Я договорился с возницей. Он поедет через пару дней.
– Пару дней? – переспросила она с отчаянием.
И я, не задумываясь, пообещал:
– Отправь немедленно к нему человека, передай, чтобы уезжал сегодня же утром. Я заплачу.
Мне вообще нечем платить.
В голове крутилось столько беспокойных мыслей, что я не мог найти себе места.
– Марусенька, скажи вот что, как достать ключ от оранжереи?
Она растерялась только на мгновение, но, как ни странно, не стала задавать вопросов.
– Ключи есть у графа, доктора…
– Тот, что у Настасьи Васильевны.
Маруся вдруг стрельнула глазами по сторонам. Рассыпанную муку уже убрали, и служанки вернулись к своим делам. Что-то кипело, что-то фырчало, стучало, шкворчало. Кухня дышала жизнью, но очевидно было, что все прислушивались к нашему разговору.
– Нюра, – неожиданно резко гаркнула всегда сдержанная Маруся, – а ну лучше отбивай мясо. Что мнёшь его?
Служанки переглянулись между собой, явно разочарованные, и приступили к работе с большим рвением.
Маруся же неожиданно достала откуда-то из-под стола большую дутую бутыль.
– Вот, господин, как просил.
– Что? – Лжец из меня всегда был не очень. Матушка говорит, у меня слишком честные глаза. Как у щенка. Вечно просто-напросто не успеваю ни придумать ложь, ни подыграть другому человеку.
– Настоечка моя, – улыбнулась, слегка краснея, Маруся и добавила шёпотом: – Любого спать уложит. Так что если со сном непорядок…
Я, дурак, пытался отнекиваться от подарка, так что она всучила его почти насильно.
Маруся подмигнула и добавила ещё тише:
– Очень крепкая штука. Сами не пейте, Михаил Андреевич. А то развезёт. Вы хиленький.
И только потом понял, зачем это всё. Непроходимый я всё-таки дурак.
Но, если честно, не представляю, как заставить взрослую женщину вроде Настасьи Васильевны пить какую-то деревенскую настойку, так ещё и в таком количестве, чтобы заснуть.
– Собирайте Матрёну, – прошептал я напоследок Марусе.
Она кивнула.
Наверное, дуракам везёт.
Самому не верится, но всё получилось.
Вечером я нашёл Настасью Васильевну в библиотеке. Это был редкий случай, когда она не осталась со всеми в гостиной. Но это можно понять. За ужином граф рассказывал о планах работы лесорубов. Они начнут сразу после Ночи костров.
– Студент, вы же идёте с нами? – неожиданно резко спросил меня граф.
С самого возвращения он делал вид, что меня не существует, и вдруг заговорил напрямую.
– Куда?
– На Ночь костров.
Прежде мне не доводилось бывать на зимних деревенских праздниках, я всегда ездил в экспедиции летом или ранней осенью. Упустить такую возможность никак нельзя.
– Это же празднование какого-то астрологического события? – припомнил я.
– Зимнее солнцестояние, – подсказала Настасья Васильевна. – Народ верит, будто в эту ночь мертвецы приходят в мир живых, поэтому стараются их задобрить. Будут костры, угощения…
– И маски, – робко добавила Клара.
Она почти не говорит теперь в присутствии графа. И в глаза мне не смотрит. Но, видимо, так сильно предвкушает праздник, что радостные чувства её переполняли.
Пришлось расспросить про маски. Теперь ещё сильнее хочу посетить праздник. Это похоже на нашу Долгую ночь, только веселее. В Новом Белграде, других больших ратиславских городах, впрочем как и в Рдзении, принято жечь свечи и петь о Создателе всякие поучительные и хвалебные песни, но в ратиславских деревнях дела куда веселее. Мне пообещали маскарадные костюмы, костры, хмельные напитки и всякие песни и пляски. Будет очень интересно посмотреть. Думаю, для моей работы это настоящее сокровище. Такой удивительный пережиток языческих времён.
После ужина набрался храбрости, решил поговорить с графом. Решился не сразу, а когда он уже перешёл в гобеленную гостиную, сел под одним из изображений Дикой Охоты и чистил охотничье ружьё, обычно висевшее в другой комнате. Всегда считал, что оно исключительно декоративное и не используется.
У камина остался доктор Остерман, писал что-то в своём дневнике.