— Глядя на вас, господин полковник, в такое трудно поверить… — возражаю на его слова, что, мол, не война здесь у нас. А что же? Весь забинтованный, он сейчас больше похож на бойца, попавшего в госпиталь с поля брани, нежели на обычного больного. Полковник улыбается сравнению, но вдруг заходится кашлем, морщась от боли. Ольга быстро наклоняется к нему, я же тянусь к кнопке вызова медсестры. Полковник жестом останавливает мою руку.
— Норма, Герасим… Это ничего… Не смертельно, — говорит он, немного придя в себя.
Выйдя из палаты, я переговорил с его лечащим врачом, и тот заверил, что у полковника все будет в порядке. Ничего опасного для здоровья и жизни. Да и поместили Владимира Андреевича более чем пристойно, в палату на двоих, где второго больного пока нет. Позже я отвез Ольгу к ее сестре на Ленинский. Побыв там с полчаса, собрался уезжать. Оля, провожая меня на лестничную площадку, предложила ключи от их дома, так как я отказался воспользоваться гостеприимством ее сестры. Договорившись, когда я снова подъеду или в крайнем случае позвоню, выбираюсь на улицу. Теплый, солнечный летний день. Узнав от Ольги адрес мастерской ее отца, я на такси еду на Гражданку.
В мастерской я побеседовал с рабочими, друзьями полковника. Получив много полезной информации, еду снова в Озерки, хочу подремать пару часиков. Весь небольшой коллектив, узнав о несчастье своего шефа, собрался после работы навестить его в больнице. Мы договорились, что, если появится кто-нибудь из парней Бенгала, мне тут же откуда-нибудь с улицы сообщат об этом, позвонив по домашнему телефону полковника.
Я проспал два часа, а потом меня разбудила трель телефонного звонка.
— Герасим? — спросил приглушенный мужской голос в трубке.
— Да.
— У нас в гараже гости.
Трубку тут же повесили. Отлично, на ловца и зверь бежит. Мигом собравшись, бегом преодолеваю метров двести до оживленной магистрали и ловлю частника, согласившегося гнать на максимальной скорости до названного мной адреса за солидное вознаграждение. Мужик не соврал, и его старенькая «девятка» летит по улицам так, что мне не раз казалось, что конечной остановкой станет нам городской морг или в лучшем случае больничка. Но водила оказался классный, и через десять минут я уже миновал ворота мастерской, имеющей довольно обширную территорию, обособленную от остального городского мира. Здесь десять больших гаражных боксов. В шести из них ворота открыты, и видны автомобили разных марок. Вдоль дальней стены — несколько машин, принадлежащих, вероятно, рабочим гаража, а посреди двора стоит черная, семисотой модели, «БМВ».
Какой-то работяга, выглянув из бокса, махнул мне рукой в направлении вагончика-конторки. Захожу внутрь — в кабинете Владимира Андреевича шестеро. Двое заместителей полковника и четверо приезжих джигитов.
Все бандиты Бенгала, как говорят теперь, — лица кавказской национальности, но выяснять, откуда именно приехала чернота, мне скучно и неинтересно. Отношение у меня к этим ублюдкам, чувствующим себя королями в нашем городе, совершенно определенное.
— Э! Что хочешь, да?! — Вся кодла смотрит с недоумением, а один из них, по-видимому, старший, заводится с пол-оборота:
— Ты видишь, тут разговор, да? Зачем мешаешь? Подожди, как нормальный человек, на улице!
Гости сидят, расположившись с двух сторон стола, как полновластные хозяева этого заведения, а заместители полковника притулились у окна. Гости нещадно дымят сигаретами.
— Ты, что ли, хозяин здесь? — спрашиваю старшего с издевательской ухмылкой. — Чего пасть открываешь, дарагой, когда тебя никто об этом не спросил?.. Да? — передразниваю его.
— Э-э!! Ну, билядь, ты и наглый! — рычит он угрожающе и медленно поднимается с места. Сидевший рядом с ним крепыш с орлиным шнапаком тоже встает, глядя на меня исподлобья. Двое по другую сторону стола не двигаются, считают, вероятно, что своим участием в разборке окажут мне слишком много чести.
— Не наглый, а справедливый, — ухмыляюсь, не сводя со старшего глаз. Старший взрывается:
— Как ты сказал мнэ?.. А? Повторы? — Он уже готов броситься с «кынжалом». Кавказцы одеты по-летнему, все в цветастых рубахах. Оружия у них с собой нет, разве что перышки в карманах брюк, но это несерьезно.
— «Привет» говорю, козел, — поясняю бестолковому абреку.
Шаг вправо, и ребро правой стопы дробит челюсть этому орлу с непомерно вытянутым клювом. Орел взмахивает крыльями и, войдя в штопор, рушится на пол. Левой стопой припечатываю старшего — вдавливаю ему грудину до позвоночника, и он с грохотом перепархивает через стол. Остальные горцы вскакивают с мест, но сами, наверное, уже поняли, что опоздали. Перепрыгиваю на их сторону и гашу крайнего справа ребром ладони по остро выступающему кадыку. Ударом в пах заставляю присесть четвертого и, схватив за уши, с удовольствием размазываю его морду о поверхность стола. Впрочем, пачкать мебель кровавыми соплями не стоит.
Как половую тряпку, отшвыриваю джигита в угол.
Заместители Владимира Андреевича с ужасом взирают на происходящее. Да, пенсия для военных — это гибель воинского духа.
— Сейчас объясню, что будете делать, — говорю отставникам и обыскиваю кавказцев.
Забрав всю наличку, какая была у черных в карманах, становлюсь обладателем довольно большой суммы денег как в долларах, так и в рублях. Считать некогда.
— Николай Сергеевич, — обращаюсь к заместителю полковника, — подойдите сюда, пожалуйста…
Тот, с опаской обходя валяющихся на полу «гостей», приближается к столу.
— Вот деньги, — указываю ему на две разномастные пачки купюр на столе. — Сейчас поедете в ведомственную охрану. Там заплатите, сколько надо, чтобы с сегодняшнего дня ваш гараж охраняли официально нанятые полицейские… Вы меня поняли?
Тот кивает, потом косится на бездыханные тела. Черные продолжают пребывать в отключке.
— А что делать с ними? — спрашивает он неуверенно. Я улыбаюсь:
— С ними я сам разберусь.
Заместители смотрят на меня недоверчиво.
— Если у вас спросят, приезжали ли к вам эти друзья, скажете, что нет.
Отставники начинают трястись мелкой дрожью.
— Спокойно, господа офицеры! — рычу на них. — Отставить мандраж! Вы на войне!!
Мой резкий тон действует на них положительно. Мужчины подтягиваются и уже тверже смотрят мне в глаза.
— Этих тварей — в свободный бокс. И туда же их машину, — отдаю распоряжение. — Сначала я с ними поговорю, а потом отвезу подальше.
— Понял. Сейчас все сделаем, — говорит Николай Сергеевич и выходит из вагончика.
Второй заместитель присматривается к развалившимся на полу.
— Где служил, сынок? — спрашивает он, с улыбкой поднимая голову. Подмигиваю ему:
— Спецназ, батя.
— Ясно, — хмыкает второй зам. — Живых не будет… — И, наклонившись, проверяет пульс на шее одного из гостей.
После получасовой беседы с джигитами я уже знаю, кого, где и как мне искать. Судя по рассказам моих подопечных, до Бенгала добраться будет трудновато. Абреки были со мной очень откровенны — слава Богу, в гараже нашлись слесарные инструменты, использование коих в «задушевной» беседе облегчило получение интересующей меня информации. Обратно в «БМВ» я загружаю уже трупы. Свернуть шеи этим бойцам не составило особого труда. Обещание, зарок, который я дал себе по приезде в город, уже не имеет силы. Время истекло, и руки у меня развязаны.
Выгоняю «БМВ» на улицу и, проехав в другой конец района, оставляю машину с трупами возле пустыря. Снимаю тонкие резиновые перчатки, без которых, как правило, не работаю, засовываю их в урну. Дворами выхожу к ближайшему проспекту. С пересадками на троллейбусе и трамвае добираюсь до небольшого ресторанчика на Гражданке. Здесь, как мне теперь известно, собираются «гости» нашего города, чтобы обсудить свои финансовые дела. Надеваю предварительно новую пару резиновых перчаток, захожу в ресторан с черного хода. У меня этих резинок как у хорошей хозяйки для мытья посуды. Не в каждой семье есть ведь аппарат для мойки. Проскальзываю мимо полупьяного пожилого грузчика, влачащего тележку, груженную пустыми ящиками, и оказываюсь в узком служебном коридоре.
Машин перед парадным входом я не видел, а во дворе — только один трехсотый «мерседес». Похоже, хозяин этой забегаловки на месте. Поскольку еще не вечер, народу в зале не должно быть много. Замечаю мелькнувшего в коридоре охранника, он открыл дверь и куда-то вошел. Охранник русский. Прохожу по пустому коридору и выясняю, где тут выход к бару, а также двери в кухню. Молоденькая официантка выкатывает из кухни столик на колесиках с приготовленными на нем блюдами. Ныряю в дверь, куда только что зашел охранник. Это помещение для отдыха персонала. Охранник сидит ко мне спиной в кресле и пьет кофе, глядя в телевизор. Услышав шаги, он хочет обернуться и, конечно, не успевает. Слегка придавливаю его рукой и, рывком сбросив на пол, припечатываю коленом спину. Вот так, — мордой в пол. И без глупостей.
— Где шеф? — спрашиваю тихо, специально искажая голос, и одновременно избавляю паренька, от 71-го табельного «ижака» с укороченным пээмовским патроном.
— В семнадцатом кабинете… — хрипит боец.
— Где ключ от этой комнаты?
— На столе…
— Вот и молодец, — хвалю его за готовность помочь и вырубаю надолго. Все, что здесь произойдет в дальнейшем, его не касается. Он всего лишь нанятый рабочий из охранного агентства.
Забираю ключ и выглядываю в коридор. В дальнем конце стоят и болтают, дымя сигаретами, две официантки. Выхожу, закрываю дверь на ключ. Семь шагов до двери с номером семнадцать. Цифры выведены красной масляной краской. Красный цвет скоро будет доминировать в этом помещении. Налегаю на дверь плечом — закрыто. Стучусь, как порядочный. Краем глаза вижу, что девчонки не обращают на меня внимания, судачат о чем-то своем.
— Кто? — голос из-за двери. Даже это короткое слово произносится с характерным акцентом. Забыл спросить охранника, как зовут его шефа. Ладно, хрен с ним, назовемся сами.