Пишу слова в столбик. Почерк ужасный. Очень хочется верить, что Майк разберет.
Улыбаюсь при этом немного по-шальному. Он же просил придумать, что же подарить? Пусть теперь гадает. А не догадается, значит, так и быть.
Не судьба.
– Вас не затруднит передать это тому парню? – показываю на скучающего Марино. Его руки на столе, и он не сидит в телефоне, как половина в этом ресторане.
Он ждет…
– Это же Майк…
– Да-да, он. Передадите?
– А вы?
– А мне срочно нужно бежать.
Пусть догоняет!
Смотрю, как официант подходит к нашему столику и отдает мою записку. Майк растерянно оглядывается и открывает сложенный лист.
Вот теперь можно идти. Не смогу посмотреть в его глаза сейчас. Слишком много сказано, слишком много сделано.
Марино бегло читает, складывает лист. Снова разворачивает и пробегается по строчкам. Понял? Нет? Дыхание на паузе, ноги в горячем желе утопают.
Вибрация в сумочке от звонка. Но я вижу, кто пытается до меня дозвониться. Майк стоит потерянный, немного злой, по сторонам смотрит. В другой руке теребит злосчастный лист с моим желанием. Безумным, эгоистичным, почти несбыточным.
Выхожу через черный вход. В такой запаре никто и не заметил.
На улице свежо. Совсем вылетело из головы, что нужно было бы прихватить из дома банальный пиджак. Высокие каблуки стучат по брусчатке. Увеличиваю темп и только спустя квартал решаюсь ответить на звонок. Марино же, не прекращая, названивал. Раз за разом, раз за разом!
Упрямый.
– Что это значит? Ты где?
– Далеко, – смеясь, отвечаю.
– Вернись! – требовательным голосом говорит. Да он ругается!
– Нет.
Спешу. Уже такси вижу, и нужно быстрее бы запрыгнуть внутрь.
– Я же найду тебя, знаешь? – усмехается, дышит шумно. Я слышу звуки улиц, сигналы машин, голоса.
Майк рядом, и я ускоряюсь.
– И пойму, что ты мне там начеркала. Слышишь?
Громкие сигналы клаксонов заставляют сощуриться и крутить головой по сторонам в поисках раздражающего элемента.
– Еще и с ошибками!
Пропускаю все мимо ушей, запрыгиваю, наконец, в такси.
– Пока, Майк, – говорю, заглушая удары сердца. Они разрывают меня, как тонкую тряпочку.
– Готовь свою задницу, поняла?
Боже, он это на всю улицу прокричал?
– По-ка, Майк…
Скидываю звонок, когда таксист проезжает мимо растерянного, взъерошенного Марино.
Глава 31. Майк
Май. Гран-при Монако. Гонка
Человек, сидящий напротив меня, мне не нравится. Я вообще не в восторге от таких журналистов, наподобие этого Леонардо Гатти, пусть он и выглядит довольно прилично. Наверное, научился вычислять профессионалов от тех, кто только мнит себя ими.
И его лицо кажется мне до боли знакомым. Но опять же, я вижу сотни журналистов за один Гран-при. Где их тут всех упомнишь?
– Хотелось бы уточнить по поводу вашей личной жизни… – спрашивает. При этом въелся в меня глазами, словно я последний кусок тирамису на земле. Ай-яй-яй!
– Это закрытая информация, – подтягиваю бокал с водой и выпиваю. Украдкой посматриваю на часы. Гатти следит за мной взглядом, следом прищуривается, и мне вдруг видится, что он кривится.
– Даже так? На одном из недавних интервью вы говорили, что ваше сердце было и остается свободным.
Лежащий на столе диктофон хочется разбить. Маленькая черная коробочка, а столько негатива вызывает.
Гатти со вдохом откидывается на спинку стула, вновь пробегаясь по мне недовольным взглядом.
– Эта тема закрыта, – тверже повторяю свой ответ.
Мне не хочется вообще никому говорить про жемчужинку. Не знаю… Это настолько личное, настолько мое, я впервые в жизни понимаю, что есть то, о чем я не имею ни малейшего желания рассказывать и делиться.
– Жаль, читателям нашего журнала было бы любопытно узнать. Особенно женской его части, – незавуалированно наседает.
Допиваю воду, ставлю на стол и поднимаюсь со своего стула.
Тяжелое чувство после интервью. Дело ли в вопросах, его взгляде и поведении или это просто мои наблюдения и ощущения? Вместо рукопожатий и пожеланий хорошего дня мы лишь кивнули друг другу.
Но мысль ополоснуться в душе перед тем, как ехать на трек, не покидает, а лишь усиливается с каждым шагом, пока выхожу из ресторана.
Сердце ускоряет свой темп, когда я подхожу к двери напротив моей. Улыбка разукрашивает лицо. Я уверен, что чувствую аромат ее духов и слышу ее голос.
Заношу руку, чтобы постучать…
И, сжав кулак, опускаю.
Наверняка жемчужина готовится. Губки там свои мажет, кремик в тело втирает. А если увижу ее такую, то не сдержусь.
У себя в номере по-быстрому ополаскиваюсь, натягиваю темно-серую футболку с эмблемой команды, запрыгиваю в джинсы. И мчу на трек.
Сегодня мы в Монако. Одна из самых сложных городских трасс. Кто-то ее обожает, кто-то искренне ненавидит. В Монте-Карло дороги очень узкие и опасные. Любая, даже незначительная ошибка – и ты нежно обнимаешь ограждение.
Я же лучше нежно обниму жемчужинку. Поэтому… Ненавижу трассу в Монако.
А Сафин вот обожает. После прошлогодней победы, конечно. Теперь идет по паддоку как генеральские погоны: начищен, улыбчив, и все перед ним расступаются.
– Говнюк, – слышу спокойный голос Эдера. Тот смотрит прямо на самодовольного Тима.
– Согласен.
Мы с Алексом бодро меняемся рукопожатиями, затем взглядами. Неловкость до сих пор сплетает нас, куда ни сунься.
Вроде Таня и не была с этим австрийцем, а я все равно на него злюсь. Посмел же к ней приблизиться, в доверие втереться!
– Что ты так на меня смотришь? – прищуривается.
– Ничего.
– Но я же вижу.
– Так это же здорово. Хорошее зрение, Herr Eder (нем.: господин Эдер).
Cazzone!
Дважды стукнув напарника по плечу, ухожу к себе и переодеваюсь. Сосредоточиться стараюсь и настроиться на гонку.
У меня не самая удачная позиция на стартовой решетке. Я всего лишь пятый. Квалификация на такой трассе, как Монако, едва ли не важнейшая вещь для победы на этом уикенде.
Солнце жарит, на небе ни облачка. Визоры спасают глаза от слепящих лучей, но вот задница… Задница начинает подгорать.
Стартовые огни гаснут. Педаль в пол, рычаги один за другим отпускаю. Шоу начинается.
Ожидаемо все пытаются вырваться вперед. Сафин удирает. Я отыгрываю две позиции и устраиваюсь позади.
Плотнячком мы все движемся к самому медленному повороту из всех возможных. Целых шестьдесят пять километров в час. Можно даже успеть помахать зрителям ручкой.
Красные флаги на первом секторе. Сильная авария у Санду, серьезное столкновение со стеной у славного румына. Передняя задняя подвеска полностью разрушена, шасси сломаны. Думаю, весь трек в обломках.
Рестарт. Сафин вновь вырывается. Я чудом избегаю столкновения с, мать его, говнюком Эдером.
Трасса настолько узкая, что каждый обгон – огромный риск.
Снова из-за результатов борьбы двух болидов объявлен режим желтых флагов на втором секторе. Нашу не совсем дружную компанию покидают два новеньких из команд французов.
Количество кругов на этом треке больше. Их семьдесят восемь, но они не такие длинные.
На передней оси сильные вибрации. Рулевое управление сложно удерживать.
Я: Оh, mamma mia! Еще один такой круг, и я закончу в стене.
Инженер: Спокойней, мужик. Ты справишься.
Я: Чувствую себя кенгуру! Машина прыгает.
Вновь желтые флаги. У кого-то из пилотов прокол шин, его откинуло и развернуло.
До-олгая и опасная гонка. От каждого «прыжка» голова раскалывается, я будто бьюсь в бетон. На большой скорости ощущается все в тысячу раз объемнее и сильнее. Клетчатый флаг. И первое место за «Феррари». Два года подряд. Корона на макушке Тима теперь засела еще крепче.
Инженер: Хорошая работа. P3
Я: Для такой отвратной трассы это прям подарок.
Выдыхаю. Благодарю всю команду. Без нее ничего не вышло бы. Да и отыграться до третьего места с пятого очень неплохо.
Подъезжаю к борду с номером «3», прохожу привычные постгоночные процедуры. Наконец-то снимаю шлем и защиту и снова выдыхаю. Легкий ветерок по вспотевшим волосам кажется лучшей наградой.
– Поздравляю, мужик! – обращаюсь к Сафину. Он от бутылки отсосаться не может. Глаза огромные, шальные.
– Уф! Интересная была гонка.
Расстегиваю верх комбинезона, прочесываю волосы. Вокруг нас то и дело фотографы со своими камерами и фотоаппаратами. Прохожусь взглядом по нарастающей толпе за ограждением.
Жемчужинка стоит в своей короткой черной юбке и белой рубашке.
Подмигиваю ей и посылаю дебильную улыбку. После такой напряженной гонки невозможно улыбаться как нормальный, адекватный человек.
Mamma mia! Я же не врезался в стену, пусть и был в миллиметрах от нее сотни раз!
Таня смотрит будто бы с любовью. Взгляд сквозь меня проходит и энергией заряжает. Я как батарейка, подключенная к сети. В нагрудном кармане записка, которую пытаюсь разгадать каждый день, но не получается, а Жемчужина не колется, как бы я ни мучил ее щекоткой и поцелуями.
Ничего… Я горел, мчал на скорости триста пятьдесят километров в час, высекал искры из-под болида, падал, взлетал. Что мне какая-то там загадка?!
Учащенное от удовольствия дыхание жемчужинки чувствую на расстоянии. Она прикусывает губу, подавляя улыбку, смеется взглядом.
Быстро охлаждаюсь, иду в свою комнату отдыха и думаю над тем, что несколько гонок назад Таня ждала меня там. Потом пелена из воспоминаний и возбуждений.
Ускоряю свой темп. Не газовал так даже на трассе, а тут… Да ноги сами меня несут.
– Раздева… А, это ты…
Паоло сидит на моей кровати, развалившись. Не люблю, когда трогают мои вещи и хозяйничают на моей территории. Я эгоист.
– Про мероприятие вечером пришел напомнить.
Недовольно ворчу, снимая лонг.
– Обычный вечер в Монако. Казино, выпивка, девочки…