Второй удар. Сильнее. Кишки в узлы затягиваются, желудок между легких застревает, ребра, как ветки, ломаются.
Притворно смеяться начинаю. Ручку сумки с вещами зажимаю в ладони.
– Ага, конечно. Так я тебе и поверил, – шмыгаю носом, – так где она?
– Она улетела, Майк.
– И… Все? Ничего тебе не сказала? Не передала? – из-за интенсивного гневного дыхания пытаюсь сохранить связь с реальностью. Мне кажется, я все еще сплю.
– Таня ушла.
Провожу свободной рукой по волосам.
Дыши, Микеланджело, дыши.
Отшвыриваю сумку. Перед глазами сгущающаяся пелена. То чернеет, то краснеет. Душит. Я на грани панической атаки, которую никогда не испытывал, но уверен, именно так все и происходит.
– Куда? – выплевываю вопрос и бегаю взглядом по пиджаку Паоло. Итальянец, а подогнать костюм по своим меркам не может. Ай-ай-ай!
Cazzone! Как он мог позволить ей уйти? Как он разрешил ей уйти?
– Это уже не наше с тобой дело, Майки, – со строгостью в голосе говорит и делает бессмысленные попытки меня успокоить. Кручусь в разные стороны, сбежать хочу. Кожа горит от моей скорости.
– Не наше? Не на-ше? – давлю пальцами на глаза, в ушах ее стоны слышу, голос. Она же мне говорила вчера что-то еще.
Один я хотел побыть… Один…
Доволен? Придурок Майк?
– Где она? – наезжаю на Паоло. И пусть у нашего разговора появились свидетели, пусть на завтра будут крупные заголовки, сплетни, плевать с высокой колокольни.
– Майк, – краснеет, щеки раздувает.
– Где? Она? – кричу во все горло. До хрипоты расцарапана гортань, как тоннами сухой песок жрал и глотал. – Это ты сделал?
– Нет. Но она правильно поступила. Таня не та, кто должен быть с тобой рядом.
– Почему?
Паоло раздраженно поджимает губы. Ему кажется это все логичным и простым. Мне – в корне нет. Стойкое ощущение, что нас с Жемчужиной вокруг пальца обвели, обманули, отвернули друг от друга.
– Ты пилот «Формулы-1», один из лучших. Богатый, знаменитый, успешный. А она, – он усмехается мерзко, и я уже заношу руку, чтобы треснуть по его роже, – девчонка с истекающей визой, снимающая жилье в не самом лучшем районе. Может, она и хорошая для кого-то, но не для тебя.
– Она лучшая.
Меня лихорадит. Если переведу взгляд на свои руки, увижу, что те трясутся, как у столетнего старика после недельного запоя.
Подхватываю сумку. Мышцы плохо слушаются, зрение подводит. Вроде иду прямо, но все размывается.
– Майк! – кричит вслед.
– Или к черту, Паоло!
По дороге в аэропорт пробую дозвониться до жемчужинки. Номера не существует. Быстро она… Даже обидно как-то. Потрахалась и сбежала, ничего не сказав.
Пока лечу домой, места себе не нахожу. Придумываю, что сказать, когда встретимся. Сразу по заднице надавать или дать возможность оправдаться? Не решил. Сложно, когда от страха и гнева перестаю дышать. Еще и Джек, скотина, играет против меня.
Такси, узкие улицы, знакомый дом.
Оставляю баснословные деньги за доставку моей туши до жемчужины и взбегаю по лестнице, чуть не свалившись с той пару-тройку раз.
Дурацкие ступени!
Стучусь. Громко. Кулаками. Зову. Дрянь Сибирская!
В ответ гул старого дома. Мертвая тишина.
– Ну и че расшумелся? – с нижнего этажа поднимается соседка с чем-то в руках. Для нападения, скорее всего.
– Где она? – киваю на зеленую дверь, где уже следы моих кулаков виднеются.
– Кто?
– Таня! Девушка, которая здесь жила.
Срываюсь на ор. Язык щипет от одних и тех вопросов. Почему никто не может мне ответить?
– Днем съехала.
Кладу руку на сердце, которое разбивается вдребезги. Поджимаю сухие губы, взглядом стреляю со снайперской точностью.
– Съехала? Прямо с вещами?
– Откуда ж мне знать?! Загрузила вещи в машину и все, – присвистывает, – нет ее.
Набираю номер Тани раз за разом. Ничего нового.
Она правда ушла от меня.
Глава 40. Майк
Июль
Гран-при Венгрии
Зло пинаю мяч ногами. Он отскакивает и улетает от меня в сторону. Провожаю его взглядом, затем разворачиваюсь в боксы.
Хрен бы с этим мячом. Не больно-то и хотелось играть.
– Всё в порядке? – один из механиков, который проверяет мой болид, зыркает и под тяжестью моего взгляда отворачивается.
Да, вот так. Нечего на меня смотреть.
– Боевой настрой перед гонкой? – все же не унимается.
– Ага.
Общаться желания нет. Улыбчивый и дружелюбный Майк Марино съебался. Примерно в ту же сторону, что и его «Жемчужина». Сука.
Кинусь ли я ее искать? Вот уж конечно!
Руки потряхивает от ярости, когда натягиваю балаклаву и шлем. Не сразу удается пристегнуть защиту. Матерюсь, и весь гараж замер, никто не дышит.
Сажусь в кокпит, пристегиваюсь. Молча наблюдаю за механиками, которые должны дать мне рулевое колесо. Они думают, как я ехать собираюсь?
Чертовы бездельники!
– Эй! – кричу.
Терпения никакого.
Прикрываю глаза, чтобы настроиться на семьдесят кругов.
На самом деле, это печально, когда любимая работа, та, на что потратил половину своей жизни, перестала радовать. Даже призрачно маячащая победа не заставляет мою задницу гореть и лететь к финишу, как Шумахер. Пусть я и его фанат. Прости, папа.
У меня второе время, показанное в квалификации. Позиция на стартовой решетке – вторая. И… По барабану.
Пульс частит не из-за красных, гаснущих огней, грудная клетка разрывается не от напряженного дыхания, и глаза режет не от солнечных лучей, проходящие, как стрелы, через визор шлема.
Мне хреново от тоски. В чем я никогда и никому не признаюсь вслух.
Мужик страдает по бабе, которая его бросила? Ага, ищите идиота.
Выжимаю газ. Впереди длинная разгонная прямая. Не удается занять внутренний радиус в отличие от Сафина, который идет по верному апексу и обгоняет первую позицию. Привет, Эдер. Удивлен, что Тимка вчистую тебя обогнал, а ты не выкинул его с трассы, действую по-серому, как ты любишь.
Что ж, меня согнали на третью позицию. Мои задние колеса почти протаранил Фишер.
Я: Сколько кругов осталось?
Инженер: Ahhhhhhh, 69.
Еще через пару уже вырисовывается весь пелетон, а не сумбурная парковка, с которой все хотят срочно срулить. Эдер по итогу вернул себе лидирующую позицию, чем адски разозлил Сафина.
Друзья? Нет, не сейчас. И не в ближайшие пару часов.
В моем рту сухость. Делаю глоток воды через трубочку. Ну и мерзкий у нее вкус сегодня.
Глаза слезятся, челюсть хрустит от напряжения.
На каждом повороте выкручиваю руль и, мне кажется, зад машины «теряется».
Я: Чувствую небольшой занос задней оси на поворотах.
Первая мысль: вылечу с трассы. Снова стена. Улучшенная версия – гравий или песчаная ловушка. В любом случае это сход и ноль очков. Вроде и пофиг, а потом… Неужели я брошу дело своей жизни из-за поступка Сибирской язвы?
Кошка она драная!
Смалываю зубы в крошку, когда сцепляю челюсти. Мой копчик подыхает от каждой кочки на трассе. Хрена с два я сдамся. Я – Майк Марино! Микеланджело Андреа Марино!
Я: Сколько кругов еще?
Инженер: Ты проехал двадцать кругов.
Наверное, сейчас я невыносим.
Короткий пит-стоп, через двадцать пять кругов еще один. Команда работает как часы. Только из-за этих ребят не должен раскисать в некрасивую лужицу.
Мотор в машине гудит. Ревет! Чувствую запах жженой резины, немного пластика и сварки. Делаю глоток, вклиниваясь в ряд с другими болидами.
Если мы все верно рассчитали, то удастся провести андеркат по Сафину.
По венам забытый адреналин мчится. Дышу шумно, вызывая помехи по радио.
А если… Если Эльза смотрит на меня с экрана дешевого спорт-бара? В каком-нибудь… Все же где она?
Инженер: Сафина позвали в боксы. Накатывай круги.
Я: Скажи тогда этим придуркам, чтобы пропускали! Им должны были синие флаги показывать! (Прим. автора: Синие флаги дают сигнал круговым, что надо пропустить позади идущую более быструю машину).
Инженер: они знают.
Я: то есть они не пропускают намеренно? Вот же fuck!
Инженер: попробую передать твое недовольство.
Я: Будь так любезен.
К слову, иногда круговые делают это специально. Надо узнать, предусмотрен ли штраф? Этот талмуд с правилами кто-нибудь читал? Я – нет.
Когда, о чудо, меня пропускают, понимаю, что в паровозике потерял прилично времени.
Время… Если эта русская, чье имя даже мысленно не хочу произносить, жалеет о проведенном со мной времени? Отстрелите мне яйца!
Инженер: Сафин готовится атаковать. Он на расстоянии ноль и пять секунд.
Я: Принято.
Занимаю внутренний радиус, зная, что Тимка ринется именно по нему. Перекрываю калитку, отрываюсь на прямой. Снова попытка обгона.
А он хорошо. На не самой обгонной трассе уже дважды за круг этот русский пытался надурить итальянца.
Русский… А если коза улетела домой?
Сдерживать Тимура задача сложная. Учитывая, что у него резина новее на пару кругов. Он атакует, я обороняюсь, мы оба убиваем свои покрышки. Теряю скорость, и сейчас понимание этого поднимает бунт в нервных клетках.
Сосредоточение высокого левела. Смотрю в зеркала, затем прямо. Боюсь упустить микросекунду. Она так важна для пилота.
Борьба как за чемпионство, хотя впереди еще много Гран-при.
Тим выжимает меня с трассы жестко. Действует хитро, в чем-то необдуманно. У Эдера понахватался.
Инженер: Ты справишься, Майк!
Я: Помолчи, а! И левая передняя покрышка выглядит паршиво.
Инженер: сфокусируйся! Сафин теряет темп.
Хмыкаю, хотя рано. Мы близко к финишу, но это не последний круг и даже не последний поворот.
Возьму второе место, заберусь на подиум. Меня увидит Та… Жемчужная дрянь. Все жилы выкручивает крошечная мысль о ней. А если представить невинный образ, то трясти начинает. Американские горки какие-то.