Егор Гайдар не раз впоследствии повторял, что не сомневался – Ельцин не сможет удержать его на главном правительственном посту больше двух-трех месяцев. Он должен будет принести его в жертву массам, возмущенным реформами…
Президент, однако, удерживал его на главном правительственном посту, защищая от нападок, больше года.
Наступил момент, когда съезд депутатов, давно жаждавших крови Гайдара, должен был решить вопрос о назначении полноценного премьера – вместо исполняющего обязанности…
На открытии VII Съезда народных депутатов первого декабря 1992 Гайдар в качестве и. о. Председателя Правительства Российской Федерации выступил с докладом о ходе экономической реформы. Он подводил итоги годовой работы правительства:
«Вы помните тональность дискуссий осенью прошлого года и здесь, и в прессе, в нашей и в зарубежной. Ведь обсуждался вопрос не о том, насколько сократится в 1992 году производство танков, минеральных удобрений или даже хлопчатобумажных тканей. Речь шла об угрозе массового голода, холода, паралича транспортных систем, развала государства и общества.
Ничего этого не случилось. Угроза голода и холода не стоит. Мы прошли этот тяжелейший период адаптации к реформам без катаклизмов».
…Казалось очевидным, что самоотверженная работа правительства Гайдара по реформированию страны должна быть продолжена. Но личные амбиции Р. Хасбулатова и его окружения оказались для этих людей весомее интересов страны.
Девятого декабря при голосовании кандидатуры Гайдара на пост премьера за человека, на глазах у всех покончившего с многолетним товарным дефицитом в стране, проголосовало меньше половины депутатов.
14 декабря 1992 года Ельцин вынужден внести пять кандидатур на пост премьера для рейтингового голосования депутатов. Это было сделано путем соглашения с депутатским корпусом (которое депутаты вскоре цинично нарушили – пошли на конфронтацию с президентом).
При голосовании первое место – 637 голосов депутатов – получил Юрий Скоков, секретарь Совета безопасности, родившийся в семье офицера НКВД, второе – 621 голос – В. С. Черномырдин. Гайдар занял третье место.
Нельзя преуменьшить значение решения Ельцина выбрать Черномырдина, а не Скокова (вскоре Скоков окажется на стороне депутатов в их противостоянии президенту).
После утверждения Черномырдина Гайдар отправлен в отставку со всех правительственных постов.
Можно смело утверждать, что эта «победа» Хасбулатова и наиболее недальновидной части съезда сломала ход реформ в России и определила мучительную непоследовательность дальнейшего ее пути.
Если бы Гайдару дали продолжить реформы – страна сильно выиграла бы. Хотя большинство ее жителей, не утруждая себя изучением реальной ситуации тех лет, продолжают думать иначе.
…Прямо на съезде к Гайдару кинулись журналисты с вопросами о назначении Черномырдина.
– Виктор Степанович, во всяком случае, порядочный человек, – сказал Гайдар твердо.
Помню, как мы – те, кто были сражены отставкой Гайдара, – ухватились за эти его слова.
В дальнейшем, на крутых поворотах российской истории, они полностью подтвердились: Черномырдин неизменно вел себя порядочно. Что немаловажно.
Дочь Ельцина Татьяна Юмашева вспоминает:
«Помню, как он страшно переживал, когда не смог отстоять его… Утром, когда он уезжал на этот съезд, мы все вышли провожать его к машине – мама, Ленка и я. Мы с Ленкой упрямо и, я бы сказала, вызывающе проговорили: “Папа, ты не можешь не отстоять Гайдара!” Мы знали, что говорим то, что в нашей семье говорить запрещено, папа терпеть не мог, когда кто-то дома обсуждал какие-то политические вопросы. Но Егор Тимурович для нас не был политикой. Для нас он был надеждой, лучом света, опорой. Да, понятно, папа. Но Гайдар знает, что делать, и без него папе не справиться. Он посмотрел на нас суровым взглядом, ничего не ответил, сел в машину и уехал.
Мы неотрывно смотрели репортаж со съезда. Нам все верилось, что папа пойдет на все, но Гайдар останется. И потом как гром среди ясного неба. Черномырдин Виктор Степанович. Не Гайдар.
Когда папа приехал домой, у нас у всех были опухшие от слез глаза. Он сам был мрачнее тучи. Сели за совсем поздний ужин. Молча ели. Мы тоже молчали, хотя хотелось спросить – ну как? Как он мог отдать этому озверевшему съезду своего Гайдара. В самом конце папа проронил одну-единственную фразу: ”Я сделал все, что мог. Но я не смог сохранить Гайдара”. Встал и ушел».
Часть пятая Удары судьбы
Наутро после отставки Гайдару позвонил Ельцин и предложил стать его главным экономическим советником.
Гайдар отказался. Такое дублирование экономических решений будет стеснять нового премьера – и просто опасно. Отвечать за все должен один.
«А помочь вам, Борис Николаевич, я всегда готов – без всяких официальных должностей».
Вот так всегда он был всегда готов.
1. Свободен…
И тут что-то начало жечь Маугли изнутри, как никогда в жизни не жгло. Дыхание у него перехватило, он зарыдал, и слезы потекли по его щекам.
– Что это такое? Что это? – говорил он. – …Я умираю, Багира?
– Нет, Маленький Брат, это только слёзы, какие бывают у людей, – ответила Багира.
…Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных —
лишь согласное гуденье насекомых
На своей подмосковной даче первые трое суток спал, спал, спал…
«Какое счастье утром проснуться, глянуть в окно на заснеженные лапы елок и – заснуть снова. Когда выбрался наконец на улицу, услышал, что посвистывает ветер, хрустит снег под ногами, увидел симпатичную дворнягу. Возле запруды на озере парень в тулупчике сидел у лунки, наблюдая за поплавком…
– Как клюет?
– Да так, мелочишка.
Нормальный, живой, просторный мир возвращался ко мне со всеми его запахами, звуками».
И где-то далеко-далеко виднелся такой знакомый длиннющий и узкий кремлевский зал… Когда-то Сталин велел переделать его «из целой анфилады, чтобы проводить там партийные съезды… Вот уж поистине чудовищный “коридор власти”…» (Е. Гайдар, 1996).
Это – выражение с переносным смыслом. Его часто употребляют, говоря о власти, о Кремле. И идет оно именно от кремлевских коридоров сталинских лет.
В эти коридоры и сегодня не войдешь, конечно, без пропуска, но тогда… Тогда Сталин обретался там, как в сказке, за семью запорами. И войти в Кремль можно было только по его личному приглашению, пройдя десяток контрольных пунктов: очень рано всесильный вождь стал бояться покушения на свою жизнь – он ведь знал, что лишил близких не сотни, не тысячи, а миллионы людей – взрослых и детей, оставшихся по его воле сиротами. И опасался мести.
…Нельзя никому войти в Кремль, как в давние «царские» времена, через Боровицкие либо Спасские ворота – посмотреть, например, Царь-пушку или Царь-колокол. Все про них знали, но никто давным-давно уже не видел.
И тем, кто застал сталинское время (как, например, отец Егора Тимуровича), очень понятны были строчки Твардовского про смерть Сталина – в поэме «За далью – даль» (с выделенным автором одним словом):
Но не ударила царь-пушка,
Не взвыл царь-колокол в ночи,
Как в час урочный та Старушка
Подобрала к нему ключи —
Ко всем дверям, замкам, запорам,
Не зацепив лихих звонков,
И по кремлевским коридорам
Вошла к нему без пропусков.
…Егор все спал, и никак не мог выспаться, и однажды ему приснился один его детский сон. Он опять попал в чудесный мир детства, где реальную жизнь не отделишь от сказки. Но – именно так, как когда-то в детстве, – сонный мир из чудесного, легкого и счастливого стал постепенно обращаться в какой-то другой – с плохими людьми, смотревшими на Егорку с ненавистью… И во сне он плакал, как в детском сне, и думал – как бы поскорей проснуться. А проснувшись, с горечью думал о том, что детский сон стал реальностью, и теперь очень много людей относятся к нему с ненавистью, нисколько им не заслуженной.
«Чувства, которые я испытал сразу после отставки, были очень сложные, противоречивые. Это – и облегчение, и горечь.
Облегчение от того, что с плеч свалилась громадная тяжесть».
Между прочим, это как раз не так уж трудно любому человеку себе представить. Просто вообразите, что вы в походе где-то в горах – и несете на спине рюкзак в 20 кг. И еще один на плече – шесть-восемь килограммов. А дорога все время в гору. Но тут привал. И вот вы все это с огромным облегчением сбрасываете на землю! Представили?..
«…Не надо больше отвечать за все происходящее в стране. Уже не раздастся тревожный звонок: где-то произошел взрыв на шахте, где-то потерпел крушение поезд. Не надо ни принимать решений, от которых зависит судьба людей, ни отказывать в финансовой поддержке регионам, крупным предприятиям, научным учреждениям, которые жизненно в ней нуждаются… Теперь за все это должна болеть голова у других…А вместе с тем – тяжелое чувство, что больше не можешь делать то, что считаешь нужным для страны, развитие событий пойдет независимо от тебя, будешь со стороны наблюдать за ошибками, которые ты не в силах поправить».
Он сравнивает свои ощущения с не слишком приятным чувством «водителя, которого внезапно пересадили из-за руля на пассажирское место… Еще чувствуешь себя за все ответственным, и, когда видишь ухаб, канаву, бревно поперек дороги…» – тянет немедленно принять решение, как объехать. «И вдруг вспоминаешь, что сделать ничего нельзя, ты просто пассажир».