Что же произошло с российским президентом при цене на нефть в 70 долларов за баррель? Кем он стал сейчас? Кто такой президент Путин во второй части своего долгого правления? Это человек, который окончательно и бесповоротно ввел цензуру, лишил народ права избирать своих губернаторов, отменил выборы в одномандатных округах. Он посадил в тюрьму Ходорковского и установил в стране “басманное правосудие”… При новом Путине расцвели бюрократия и коррупция.
Биологически это один и тот же человек, но поведенчески – два совсем разных».
Интересно, что перечень достижений Путина в реализации экономических реформ почти дословно повторен в интервью Сергея Гуриева, современного ученого, журналисту Юрию Дудю. А все экономические достижения – это идеи и дорожные карты, сформулированные Гайдаром и его институтом.
Путин, еще раз это подчеркнем, воспринимался демократами и либералами начала 2000-х как «член команды». Не только «питерской», но и в целом – своей команды. Все они знали его давно, все с ним много общались в 90-е.
Путин воспринимался как человек, который знаменует собой новый, «постолигархический» этап в российской политике, когда личные интересы конкретных людей (Березовского или Гусинского, не важно) не будут больше проблемой для власти, а парламент будет принимать правильные, хорошие законы.
Чуть позже Никита Белых, товарищ Немцова и Хакамады, член СПС, стал губернатором Кировской области. Андрей Илларионов стал экономическим советником Путина, то есть человеком, который образовывал и учил его основам макроэкономики, был «шерпой» на встречах «восьмерки» – сидел за его креслом на встречах с Клинтоном, Меркель и Шираком, подсовывал шпаргалки, давал советы. Владимир Милов, ныне близкий союзник Алексея Навального, был в ту пору заместителем министра энергетики, сам Навальный – советником губернатора Белых, а позже членом совета директоров «Аэрофлота». Глеб Павловский в ту пору был активным проводником идей этой первой путинской эпохи. Марат Гельман, нынешний политэмигрант, – руководителем, еще раз повторим, предвыборного штаба Кириенко на выборах мэра Москвы.
Даже члены разгромленного «уникального журналистского коллектива» НТВ занимали далеко не единую позицию. Леонид Парфенов, Алексей Пивоваров, Савик Шустер с новым НТВ Коха и Йордана активно сотрудничали. Остальные или ушли на РТР, или попытались с помощью олигархов создать «новое НТВ», оппозиционный канал ТВС.
Канал, впрочем, работал чуть больше года – уже тогда стала очевидной перспектива полного разворота во внутренней политике.
Но всё же несколько лет надежды на новую эру, на нового президента были самыми лучезарными у многих.
Работа во фракции СПС в Думе третьего созыва в 1999–2003 годах казалась Гайдару невероятно плодотворной.
К Путину Егор при этом относился по-прежнему доброжелательно-настороженно: «Он еще должен будет доказать свою истинную приверженность демократии».
Или вот цитата: «Начавшийся в России экономический рост имеет мало отношения к тому, что пришел Путин». Гайдар обращал внимание и на то, что рост начался почти во всех постсоветских странах – транзит к новой реальности завершался. Из деликатности он не формулировал прямо: основы для экономического роста при Путине заложены его командой в период транзита от плановой экономики к рыночной.
Эта настороженность останется внутри Гайдара и будет постепенно разрастаться, несмотря на его прагматическое отношение к новому главе государства. Нужно сосредоточиться на примерно трех реформах, все сразу реализовать не удастся, констатировал он. И неизменно приводил пример концентрированного направления главного удара – налоговую реформу.
Еще в 1998-м в Думе циркулировали десять вариантов Налогового кодекса. Один из них – правительственный, на содержание которого существенное влияние имел институт Гайдара; другой – более либеральный – Виктора Похмелкина. Григорий Томчин вспоминал, как на политсовете «Демвыбора» обсуждались эти два варианта. И тогда Гайдар подытожил дискуссию: «Кодекс Похмелкина лучше для страны, но нет денег, поэтому голосовать придется за правительственный вариант, где акцент сделан на решении фискальных проблем – наполнении бюджета, а не на задачах развития».
Так и с бюджетом. Гайдар за жесткий бюджет – а как же иначе? Однако в дискуссии с Андреем Илларионовым в конце 2000 года он призывал учитывать все политические обстоятельства: «Когда начиналось обсуждение бюджета в бюджетном комитете Думы, я выступал строго за те же самые предложения, с теми же идеями, которые отстаивает Андрей Илларионов. Но надо понять: а у вас есть думское большинство для того, чтобы провести такой бюджет? Значит, надо действовать по максимуму в границах возможного».
Так и с налоговой реформой 2000 года: если бы присутствие либералов в парламенте было большим, преобразования были бы радикальнее, говорил Гайдар. Но и то, что сделано, Егор оценивал как прорыв: «Это одна из радикальных реформ в мировой практике. Резко снижены предельные ставки обложения зарплаты, уменьшены предельные ставки налога на прибыль, снижено число оборотных налогов… Все взносы в социальные фонды сведены в единый социальный налог».
Самое главное – 13-процентный подоходный налог и его плоская шкала. Все это создавало базу для структурных изменений в экономике и экономического роста: «Россия получит одну из самых эффективных, простых и стимулирующих деловую активность налоговых систем в мире». Позже он констатирует: «Введение тринадцатипроцентного подоходного налога, пока все обсуждали, хорош он или плох, привело к росту реальных поступлений в январе (2001 года. – А. К., Б. М.) на 60 %».
«Экономисты и политики активно обсуждают вопрос о природе экономического роста, который наблюдается в России с 1999 года, – писал он. – На этот счет есть две основные точки зрения. Первая комплиментарна по отношению к правительству: к власти пришел В. Путин, последовала политическая стабилизация, начались структурные реформы, они-то и вызвали рост. Вторая позиция особых заслуг за правительством не признает и связывает рост с высокими ценами на нефть и обесценением рубля. К сожалению, почти никто не высказывает третью – наиболее обоснованную – точку зрения: начавшийся рост является органическим следствием проведенных реформ, результатом действия новых, более эффективных макро- и микроэкономических условий».
В последние годы Гайдар практически не занимался политикой, покинув пост сопредседателя СПС. Зато в политику – причем подлинную, низовую – ворвалась его дочь Маша. Фамилия заиграла новыми красками и наследственными обертонами. Особенно когда 23 сентября 2006 года смелая и бесшабашная, как ее прадед, Маша повисла в альпинистском снаряжении и в желтой каске вместе с совсем тогда еще молодым политиком Ильей Яшиным на Большом Каменном мосту с гигантским транспарантом «Верните народу выборы, гады!». Место было выбрано хорошее – между мрачной серой иофановской громадой Дома на набережной, несущего на себе бремя советской истории, и Кремлем, излучающим имперскую мощь и радиацию праха сталинских соратников из красной стены. Спустя некоторое время Мария Гайдар и Илья Яшин уточнили свой месседж: «Уже сегодня можно констатировать, что система свободных выборов в стране фактически ликвидирована. Настало время признать, что участие в таких выборах невозможно. Мы призываем все оппозиционные политические силы заявить о бойкоте (парламентских. – А. К., Б. М.) выборов 2007 года. Вопрос об участии в выборах может быть поставлен лишь в случае резкой либерализации избирательного законодательства. В сложившихся условиях бойкот выборов – фактически единственное реальное средство политической борьбы, оставшееся в арсенале оппозиции. Долой выборы без выбора!»
Друзья Гайдара свидетельствовали: Егор страшно волновался. Но еще больше – гордился. Его просто распирало от гордости за дочь. Гены! Гены проснулись. То, что он не мог, но, наверное, очень хотел бы сделать в молодости – совершить отчаянный, смелый, безумный поступок, сделала она.
И еще был страшно горд, когда спустя какое-то время Леонид Гозман и новый лидер СПС Никита Белых приехали к нему в Дунино, по выражению Леонида Яковлевича, «просить руки его дочери». В политическом смысле просить руки: возглавить московский список партии на выборах, влить свежую кровь, привлечь молодых избирателей, использовать в политических целях громкую фамилию. Гайдар веселился: «До чего дожил – дочь на царство зовут!»
Но сделаем шаг назад.
«Так уж получилось, что при посадке Ходорковского я оказался главным оппонентом Путина. Егор в это не был вовлечен никак, хотя позиция у него, естественно, была такая же, как и у меня», – рассказывал Анатолий Чубайс.
Днем 25 октября 2003 года представители РСПП, в основном из крупного бизнеса, собрались прямо на противоположной от Кремля стороне Москвы-реки в гостинице «Балчуг», чтобы обсудить арест своего товарища. Чубайс понимал, что из разговора должен следовать какой-то вывод, а из вывода – официальное заявление «профсоюза олигархов». Пока шло обсуждение, Анатолий Борисович набросал текст заявления, который все дружно одобрили. И столь же дружно отправили его защищать честь бизнес-мундира в публичное поле. В скором времени совместное заявление РСПП, «Деловой России» и «ОПОРы России» было обнародовано вышедшим к журналистам Чубайсом. Среди прочего в нем говорилось, что произвол правоохранительных органов подорвал доверие бизнеса к власти, ухудшил атмосферу в обществе, а ошибки власти «отбросили страну на несколько лет назад». Отсутствие же ясной позиции Путина «сделает необратимым ухудшение экономического климата» (что в результате и произошло после нескольких тучных лет и даже невзирая на их тучность).
Несмотря на то, что Чубайс выражал общее мнение бизнеса, он снова превратился в мишень. «После этого Путин год меня не принимал», – рассказывал Анатолий Борисович. Знаменитая путинская фраза «Прекратить истерику!» была обращена именно к Чубайсу.