— Если замерзну, у костра погреюсь. Лежите спокойно, Аркадий Михайлович. Скоро кто-нибудь из взрослых придет на подмогу. Только не засыпайте. Лучше дальше про войну рассказывайте.
Когда примерно через четверть часа в овраге зазвучали встревоженные взрослые голоса, Серегин дедушка уже заметно согрелся.
— Сюда! — изо всех сил заорал я. — Помогите! Мы здесь!
Через полминуты из-за поворота показались двое: мужчина и женщина. Они несли с собой большое шерстяное одеяло, фуфайку и несколько досок. Увидев меня с дедом, они в растерянности замерли.
— Что же вы стоите? Помогите! Его надо согреть. Несите сюда одеяло и одежду. — Я вскочил на ноги и начал руководить процессом, пока вновь прибывшие сами не освоились с ситуацией.
Совместными усилиями мы обернули торс Аркадия Михайловича в теплое одеяло, а сверху укрыли фуфайкой. После этого мужчина быстро насобирал еще хвороста и закинул в костер. А после этого мы вместе с ним соорудили шины в местах переломов.
Все это время я продолжал разговаривать с Аркадием Михайловичем, чтобы не дать ему уснуть. Было заметно, что он хорошо согрелся и сильно разомлел. Глаза его начали слипаться. Однако, боль от переломов, усилившаяся в согревшемся теле, и мои назойливые вопросы про войну, похоже, не давали ему окончательно забыться сном.
Примерно через четверть часа после того, как были наложены шины, из-за поворота оврага наконец-то появился бледный и всклокоченный Серега Сабуров. Его сопровождал здоровый мужчина, похоже, из местных жителей, который нес на плече сложенные носилки, а также женщина, фельдшер скорой помощи.
Она быстро провела первичный осмотр Аркадия Михайловича и удивленно мотнула головой, глядя на умело наложенные шины. Однако, лишних слов на похвалу тратить не стала, быстро скомандовав двоим мужчинам, как правильно и безопасно поместить пациента на носилки.
— Надо как можно скорее доставить его до нашей машины. Она в лесу на дороге. Метров триста отсюда, — обеспокоенно сказала она, показывая в дальнюю сторону оврага.
Мужчинам два раза повторять было не нужно. Они поудобней взяли носилки и осторожно пошли по дну оврага, направляясь к мостику, от которого уже можно было выйти наверх и двинуться в направлении дороги.
Я остался на месте. Надо было потушить костер, а потом вытащить из ямы свой велосипед.
— Спасибо тебе, Егор! — услышал я тихий хриплый голос с удаляющихся носилок. — Если бы не ты…
Что там дальше сказал Аркадий Михайлович, я уже не расслышал. Махнув ему на прощание рукой, я огляделся по сторонам. Оставшись в полном одиночестве, я наконец-то осознал, что только что произошло. Я смог хоть немного изменить историю. У меня получилось вырвать хорошего человека из рук неминуемой смерти. А это значит, что в моих силах менять судьбы отдельных людей, а возможно даже и влиять на глобальный ход истории.
Я скептически осмотрел грязную майку, которую натянул на свое худосочное юное тельце после того, как теплый камень стал не нужен.
— Что-то ты не очень смахиваешь на вершителя мировых судеб, Егорыч, — пробурчал я себе под нос и грустно усмехнулся. — За такую майку мама меня точно по голове не погладит.
Эта отрезвляющая мысль вернула меня с небес на землю. Я горестно вздохнул и поплелся к ручью, чтобы набрать пригоршни сырого песка и затушить ими костер. И тут я увидел, что у меня под ногами сверкнул какой-то блестящий предмет. Я перевел на него взгляд и чертыхнулся. Это был портсигар Аркадия Михайловича. Всеми позабытый, он остался лежать на земле после того, как я развел костер.
Убрав дорогую и по всей видимости памятную вещицу в карман шортов, я затушил песком костер и устало двинулся по оврагу к месту, где был спрятан мой велосипед. Портсигар я решил занести домой к Сереге, когда вернусь к себе во двор.
Сейчас внутри у меня зрело совсем недетское чувство. Оно больше всего походило на радостную усталость после возвращения с боевого задания, на котором удалось без потерь выполнить поставленную задачу. Двигаясь по этому заросшему сорняками и крапивой оврагу, я вновь ощущал себя взрослым и несущим на себе груз ответственности за окружающих меня людей. Это было очень важное и нужное чувство, которое я едва не потерял, вернувшись в свое детское тело.
Достав свой велосипед из небольшой ямки, где мы с Серегой его спрятали, я двинулся к мостику. Только там можно было вытащить его из оврага. В остальных местах склон был слишком крутым и заросшим.
Когда я выбрался из оврага, то услышал вдали звук сирены скорой помощи. Похоже, что машина, везущая Аркадия Михайловича, наконец-то добралась до основной дороги и помчалась в больницу. Я очень надеялся, что с Серегиным дедушкой все будет хорошо. Переохлаждение и два перелома, да еще в таком возрасте — это не шутки. Но почему-то внутри меня крепла уверенность, что бывалый фронтовик выкарабкается из этой передряги и вернется домой бодрым и относительно здоровым.
Я запрыгнул на велосипед и неспеша покатил к выезду из леса. Никто не встретился мне на пути. Да я и не ожидал никого увидеть. Я понимал, что Серега Сабуров сейчас на всех парах мчится домой, чтобы сообщить, что дедушка нашелся, и указать, в какую больницу его увезли.
Ну а мне спешить было некуда. Поэтому я, не торопясь, покатил в сторону дома.
Когда я въехал к себе во двор, милицейской машины там уже не было. Я надеялся, что участковому все-таки удалось найти Вовку Никитина и провести с ним воспитательную работу. Однако, пока я не удостоверюсь, что опасность со стороны этого отморозка полностью миновала, мне нужно быть начеку. Именно поэтому я для начала оставил велосипед у входа в подъезд и, зажав в руке болт, осторожно зашел внутрь и осмотрелся. Проверив парадную до пятого этажа и убедившись, что опасаться нечего, я закатил велосипед под лестницу.
После этого, достав портсигар Аркадия Михайловича и поднявшись на второй этаж, я постучался в квартиру Сабуровых. Дверь открыла Серегина бабушка. Увидев меня, она всплеснула руками и воскликнула:
— Егор! Какой ты молодец! Нашел моего деда непутевого! Да ты проходи, проходи, не стой на пороге. — И она втянула меня за руку в квартиру. — Вон Сережа на кухне толокно пьет. Может и тебе навести?
Толокно! Я к своим пятидесяти совсем позабыл не только его вкус, но даже и название. А сейчас мне вдруг вспомнилась его коричневая картонная коробка с желтым утенком, пьющим из красной чашки в белый горошек. И вслед за этой картиной мне припомнился и его необычный вкус, а также то чувство насыщения, которое я неизменно испытывал, выпив всего стакан этой высокобелковой смеси, разведенной в обычной воде.
— С удовольствием, Валентина Петровна, — улыбнувшись, ответил я. — Умираю от голода! — Я нагнулся и стал стаскивать с себя сандалии. — Ой, совсем забыл! Я же вам портсигар Аркадия Михайловича принес. Он его в лесу обронил. — И я протянул Серегиной бабушке серебристую коробочку.
— Спасибо, мой милый, — ласково ответила Валентина Петровна, кладя портсигар на трельяж. — Спасибо тебе за все! А что ж у тебя майка такая грязная? Давай снимай, я простирну. — И она протянула руку. — Давай-давай, а то мои все в больницу к деду уехали, а мне и занять себя нечем.
После этих слов я решил не упорствовать и, покорно стянув майку, отдал ее Валентине Петровне.
— До чего ж ты худющий, Егор! — покачала головой Серегина бабушка. — Мало каши, поди-ка, ешь. Ну давай, иди руки мой, а потом за стол. Я пока толокно наведу.
Забежав в ванную и приведя себя в относительный порядок, я уселся на кухне рядом с Серегой и с удовольствием принялся пить теплый и аппетитный напиток, заедая его большим куском сладкого тульского пряника.
Глава 17
Серега в это время уже закончил со своей порцией и во все глаза смотрел на меня. Когда его бабушка вышла с кухни в ванную, чтобы заняться моей майкой, он торопливо сказал:
— Егорыч, спасибо тебе, дружище. Офигеть! Я до сих пор не верю, что мы его нашли. Врач сказал, что еще час-полтора и все… — Серега глянул на меня округлившимися от волнения глазами. — И то, что ты его согрел, это капец как помогло.
— Да я тут не при чем. Это же ты его нашел, Серег, — попытался выкрутиться я.
Мне не хотелось привлекать излишние внимание к своей персоне со стороны окружающих. Они должны считать меня обычным одиннадцатилетним мальчишкой. Иначе начнутся неудобные вопросы, на которые очень сложно будет найти вразумительные ответы.
— Если б не ты, я бы вообще туда не поехал! — оживленно возразил Серега. — Так бы и сидел дома, как пень. Круто, что тебе эта идея в голову пришла!
— Я просто хотел помочь, Серег. Если бы у меня кто пропал, ты бы поступил точно так же, — ответил я, с аппетитом пережевывая очередной кусок тульского пряника.
Мой друг ничего не ответил. Похоже, что он еще не совсем отошел от пережитого потрясения. Его задумчивый и слегка растерянный взгляд скользил по окружающим предметам. Надо было срочно выводить Серегу из этой навалившейся на него хандры.
— Вкуснотища какая! — с улыбкой ответил я, дожевывая пряник.
Серега тут же заулыбался в ответ и пододвинул ко мне квадратную картонную коробку, на которой было написано «Сувенирный пряник», а в центре красовалось стилизованное под хохлому изображение какой-то сказочной птицы. Сняв с нее крышку, он указал на большой круглый пряник, который был разрезан на дольки. От него оставалось еще больше половины.
— Бери, Егорыч. Толокна еще сделать? Или, может, чаю? — Серега отвлекся от своих мыслей и с интересом посмотрел на меня.
— Только если ты тоже будешь.
— А давай! — Мой друг радостно потер руки и сделал нам еще по порции толокна.
Когда напиток был готов, и мы снова принялись за еду, я тихо спросил, поглядывая в сторону ванной:
— А бабушка твоя почему в больницу не поехала?
— Сердце у нее сегодня побаливает, — встревоженно ответил Серега. — А туда ехать больше часа, да еще и с одной пересадкой. Так что сказала, что сегодня дома побудет, а завтра уж съездит.