— Наконец-то! — сказал Миша-ангел. — Только без эмоций. Забирай дочку, я тоже уже заканчиваю.
Егоша одел дочку, как всегда неловко натянул шапочку на ее веселую, увертывавшуюся головку и опять вышел на улицу. На крыльце Миши-ангела уже не было. И Егоша даже испытал некоторое облегчение. Но за воротами детского сада Миша-ангел их догнал.
— Почему ты здесь? — спросил Егоша.
— К тебе поближе, это ж понятно. Девчушка у тебя славная, люблю детишек, и тебя маленького любил. Ты хоть шарфик ей поправь, и шапочка набок съехала, еще ушко застудит, папаша гребаный.
Егоша торопливо поправил дочке шапочку и потуже завязал шарфик.
— В дом пригласишь? Жены-то нет, — сказал Миша-ангел.
— Конечно, заходи. — пробормотал Егоша через силу.
— Все-таки нормально у тебя, — заметил Миша-ангел, прохаживаясь по квартире. — Я-то попал бог знает куда. Утром просыпаюсь, а на груди — клоп. Пьет мою ангельскую кровь. Ужас. Ну, ничего. Уже срок выходит, куда дальше переместят — не знаю. Выпить найдется?
Егоша был вполне умеренный, поэтому спиртное в доме имелось. Он вытащил полбутылки водки и полбутылки вина.
— Водку давай, — сказал Миша-ангел, — и заесть что-нибудь. Яичницу пожарь, я к вашей яичнице, знаешь, как пристрастился. Быстро и качественно.
— В яйцах — холестерин, — заметил Егоша.
— Ну, мне твой холестерин по барабану. Яйца давай, сам пожарю.
Миша-ангел схватил сковородку и лихо хлопнул туда несколько яиц — все что было в холодильнике. Потом взял стаканы и налил водки.
— Я как-то не очень, — сказал Егоша, с опаской поглядывая на почти полный стакан водки.
— Дело хозяйское, а я так с удовольствием, — и Миша-ангел выпил водку одним глотком, потом управился с яичницей.
На какой-то момент Миша-ангел блаженно закрыл свои выпуклые глаза и похлопал по впалому животу:
— Хорошо! — он открыл глаза и уставился на Егошу. Глаза у него были какие-то бесцветные, но в них бегали искорки, и от этого казалось, что они немного даже сверкают. — Расслабься, ты слишком напряженный. Я понимаю, не большое удовольствие встретить своего собственного ангела в таком непрезентабельном виде. Так это ж из-за тебя, тебя пожалел. А если уж честно, то и себя тоже. Машку давно не видел. Но и тебя пожалел, заметь. Вот и пострадал. Влепили строгача.
— А как там Иван Иваныч? — вдруг вспомнил Егоша.
— С разборками у нас долго. Пока всех свидетелей соберут, то да се. Ваша бюрократия — это же наша бюрократия. Только у вас время ограничено, а у нас — бесконечно. Значит, водку не будешь?
— Нет, — сказал Егоша.
Миша-ангел выпил и его водку. Потом быстро, ловко убрал со стола, положил бутылку с остатками водки на прежнее место и даже помыл сковородку.
— Твоя скоро придет, так что я пошел.
И Миша-ангел выскользнул из квартиры.
Пару дней жена по-прежнему забирала дочь из детского сада, но Егоша вдруг затосковал, ему ужасно захотелось увидеть Мишу-ангела. Просто увидеть! Что ни говори — ангел-хранитель — это не что-то с чем-то, это привязанность. И как-то Егоша сказал жене, что дочку заберет сам.
— С чего это? — удивилась жена.
— Да так просто. А ты в магазин сходи, купи себе что-нибудь.
— Так 8 марта уже прошло.
— Все равно что-нибудь купи, — и Егоша даже дал ей денег, из тех, что оставлял себе на обед.
Егоша подошел к детскому саду раньше положенного срока и долго топтался во дворе, снега уже не было, а обнаженная земля пучилась и была неприглядна. Миши-ангела нигде не было видно. Егоша подошел к воспитательнице и робко спросил:
— У вас тут работал один человек, дворник.
— А вам что? — спросила воспитательница, она была любопытной.
— Так просто.
— Уволился два дня назад. Да и работал недолго. Он вам ничего не должен?
— Нет, — сказал Егоша.
— Вроде неплохой человек. Детей любил.
— Он мне ничего не должен, — повторил Егоша. — Я просто.
— Помнишь дядю, дворника, который сгребал у вас снег? — спросил Егоша у дочки.
— Не-а, — сказала дочка и запрыгала на одной ножке. Шапочка у нее опять сбилась набок, обнажив маленькое розовое ушко.
— Он у нас еще дома был.
— Не-а, — сказала дочка. — Не-а, — и шарфик у нее развязался.
Где-то через месяц, в воскресенье, в полвосьмого утра, зазвонил Егошин мобильник. Такого раннего звонка, как и вообще звонка в воскресенье, он ждать не мог, поэтому так и не вынул телефон из кармана пальто. Но сквозь сон звонок услышал. Вставать совсем не хотелось, и он не вставал, но телефон все звонил и звонил. Потом замолчал ненадолго и зазвонил опять. Егоша все-таки встал и сонный пошлепал в прихожую к своему пальто.
— Слушаю, — сказал Егоша хрипловато.
— Это я, — сказал голос Миши-ангела. — Одевайся, сейчас машину подгоню.
— Это еще зачем? — спросил Егоша.
— Хреново мне что-то, совсем хреново.
— Я могу помочь?
— Хоть словом перекинуться, и то легче.
— Кто тебе звонил? — спросила жена сквозь сон.
— Так… дела какие-то.
— Какие могут быть дела в воскресенье? — и жена опять вырубилась.
Егоша тихо оделся и вышел на улицу. У подъезда стояла машина, новенькая и какая-то уж очень дорогая — это Егоша определил сразу. Вышел шофер, мрачноватый парень, неласковый — а с чего это он должен быть ласков? — и, не глядя на Егошу, открыл перед ним дверцу.
Егоша смотрел на аккуратно стриженый затылок шофера, в котором тоже чувствовалось что-то такое, «крутое», строптивое, и все хотел спросить — куда он его везет, но, конечно, не решался. Машина остановилась у небольшого стильного здания, прошли мимо охраны. Шофер ввел Егошу в просторный кабинет и тут же исчез. Из-за стола в глубине кабинета тяжело выбрался рослый, грузный человек и бросился ему навстречу. Если бы не глаза, вернее, что-то в глазах, какие-то знакомые искорки, Егоша никогда бы не распознал, что перед ним Миша-ангел.
— Привет! — вскричал Миша-ангел. В порыве он хотел было его обнять, но так, видимо, было не принято, поэтому он просто подтолкнул его к стулу, почему-то стоящему совсем в стороне, у стены. — Сядь. Передохни.
— Да я не устал, — сказал Егоша.
— Сиди, сиди! Чай пить не заставляю. Ведь ты же не хочешь чаю?
— Нет, — сказал Егоша.
— Вот и не заставляю. А сидеть — сиди.
Миша-ангел был не то чтобы взволнован, — он был просто в истерике. Он тяжело топал, метался по кабинету, хватал какие-то вещи, ронял, поднимал, ронял снова, чертыхался, поскальзывался, а один раз даже упал на колени. Наконец опять обратился к Егоше:
— Как дочка?
— Хорошо.
— Соскучился я по ней. Люблю ваших детишек, только потом из них вырастает неизвестно что. Честно скажу, жизнь моя кошмарна! Лучше бы клоп мою кровь сосал, чем со всем этим барахлом разбираться! — и он хлопнул рукой по стопке бумаг, заваливших его стол, бумаги посыпались на пол. — Налоги чертовы, конкуренты гребаные, каждый каждого имеет по полной. Нет, лучше бы клоп мою кровь сосал! А это видишь? — он показал Егоше шрам у самого уха. — Видишь? Еще и опасно!
— Да, — сказал Егоша.
— Не да, а да, да, да!
Зазвонил телефон. Миша-ангел взял трубку.
— Да, — сказал резко и зло. — Я занят! Потом отзвонюсь!
Телефон зазвонил опять.
— Да занят я! Занят! Не трезвонь!
Когда телефон заверещал снова, Миша-ангел взревел:
— Дура! Дура! Отстань! — и так бросил мобильник, что тот отлетел далеко в сторону и развалился на составляющие его части. — Жена. Вот угораздило. Злая лохудра! В башке одни тряпки! Что за жизнь, что за люди! Выпьешь?
— Нет! — испугался Егоша.
— Не хочешь, не настаиваю. Вольному воля, так сказать.
Миша-ангел вытащил откуда-то из-под стола пузатую бутылку и хлебнул прямо из горлышка, при этом он жутко скривился:
— Водка твоя была лучше. И Машка моя, конечно. А эта — тьфу!
Егоша было поднялся со стула, но Миша-ангел прикрикнул довольно резко:
— Сиди, сиди!
И Егоша опять сел.
— Что? — сказал Миша-ангел. — Думаешь, что тебе здесь делать? (А ведь Егоша действительно так подумал.) А то! Страшно мне! Завтрашнего дня не знаю! Мне эти ваши дни, как тетрадь в клеточку, из клетки в клетку — ужас! А что в следующей?
— Завтра, наверно, — сказал Егоша.
— Завтра, завтра. А что завтра? Мне эти переходы. Замучился! Думаешь, легко переходить из одного в другое?
— Что-нибудь делать надо? — спросил Егоша.
— Сиди. Просто сиди. Мне как-то спокойней.
Несколько тяжелых минут прошли в молчании, вдруг дверь распахнулась, и бесшумно вошли двое с лицами, обмотанными шарфами, раздался легкий хлопок, и Миша-ангел повалился на бок. По его лицу и шее текла кровь. Егоша так перепугался, что чуть не потерял сознание, он закрыл лицо руками и полез под стул. Двое быстро перевернули бумаги, порылись в ящиках стола и почти бесшумно выскользнули вон. Егоша бросился к Мише-ангелу. Голова его запрокинулась, а в открытых глазах померкла жизнь. Дрожащей рукой Егоша вынул из кармана мобильник.
— Не надо. — вдруг прохрипел Миша-ангел. — Никуда не звони.
— «Скорую помощь»!
— Не надо. Я сказал. — и потерял сознание.
Цифры расплывались перед глазами, Егошу всего трясло, он еле набрал номер.
— Ранен! Человек ранен! — закричал Егоша.
— Адрес? — раздалось из трубки.
Адрес?! Егоша не знал адреса!
Как безумный он выскочил в приемную, где сидела подчеркнуто невозмутимая, стрекозоподобная секретарша.
— Адрес! — закричал Егоша истошно. — Я не знаю адрес!
И тут все смешалось, сбежались какие-то люди, все кричали и суетились. Приехала «скорая». Мишу-ангела, такого тяжелого, с трудом положили на носилки и понесли. И все толпой побежали следом. Каким-то непонятным образом Егоша тоже оказался в машине.
— Родственник? — спросил молодой врач.
— Да, — сказал Егоша. — Я родственник.
Потом он изнурительно долго сидел в приемном покое. Наконец вышел все тот же молодой врач и сказал:
— Чуть не откачали. Не получилось. Раньше надо было. Минут на десять. Очень соболезную.