В гимне Атону встречаются также слова: «Ты был один и сотворил землю по желанию сердца своего… Чужеземные страны, Сирию, Куш, Египет!..»
Следует заметить, что Сирия и Нубия (Куш) в перечне предшествуют Египту, похоже, по мнению Эхнатона, они были более древними царствами.
В другой строфе того же гимна говорится: «Нил на небе – для чужестранцев и для диких животных о четырех ногах, а Нил, выходящий из преисподней, – для Земли Возлюбленной тобой». Эхнатон имеет в виду дождь, который выпадает в Сирии и орошает эту чужую землю, сравнивая его с рекой, питающей его собственную страну. И снова его мысли обращаются прежде к Сирии и затем уже к Египту. Таков подлинный имперский дух: в сознании фараона чужеземные владения в такой же мере заслуживали любви и заботы, как и сам Египет.
Подобное отношение коренным образом отлично от чисто потребительского подхода первых фараонов Восемнадцатой династии, которые покоряли «жалких» чужеземцев и вывозили из стран едва ли не все богатства, не задумываясь о последствиях.
Эхнатон верил, что его бог является отцом для всего человечества и что сирийцы и нубийцы, как и египтяне, находятся под его покровительством. Поэтому культ Атона должен был превратиться в мировую религию. Подобные изменения в этических представлениях имели большее значение, чем кажется на первый взгляд; Атон оказался первым божеством, которое не было ни племенным, ни национальным. Эти воззрения близки христианскому пониманию Бога и мало напоминают иудейскую концепцию Иеговы. Исходя из своих представлений Эхнатон решил построить храм Атона в Палестине, возможно, в самом Иерусалиме и в Судане. Где располагался сирийский храм, неизвестно, но недавно раскопали храмовые постройки в Нубии, которые, как предполагают, занимали значительную территорию.
Одновременно храмы воздвигались в различных частях Египта. В Гермонтисе появился храм «Град небесный Атона»; храмы возвели в Гермополе и Мемфисе, храм «Восхождения Ра Гелиопольского», а также царский дворец в Гелиополе. «Дома» Атона поднялись в Файюме и Дельте. Но реальное число приверженцев нового культа оставалось невелико, ибо смысл его осознавался далеко не всеми. Из почтения к фараону религию Атона приняли, но она не пользовалась любовью, и даже в самом городе Атона немного находилось тех, кто ее понимали.
Эхнатон в рассматриваемый нами период внес некоторые изменения в титулы Атона. Ему показалось не совсем удачным определение «податель тепла Атон». Оно использовалось в первые годы существования культа и, вероятно, было введено без одобрения Эхнатона.
Написание слова «тепло» напоминало об одном из старых богов и невольно вызывало у посвященных соответствующие ассоциации. Поэтому титул Атона переменили на «сияние, которое есть Атон», новое слово записывалось с помощью иероглифа Ра, солнца. Точный смысл изменений не вполне ясен, но можно предположить, что новое словосочетание лучше отражало суть того, что хотел передать Эхнатон. И сегодня не так-то просто подобрать название для той животворной энергии, первопричины жизни, присутствие которой так четко сознавал фараон.
Рис. 5. Иллюстрация дружественных отношений между Сирией и Египтом Сирийскому солдату по имени Терура и его жене прислуживает слуга-египтянин, он поддерживает трубку, через которую солдат пьет вино. Рисунок с таблички, найденной в Тель-эль-Амарне.
Неизвестно, когда были произведены эти изменения; вероятно, это произошло между девятым и двенадцатым годами правления, скорее на девятый год, когда Эхнатону было около двадцати пяти лет. В надписях на стенах усыпальницы царицы Тиу используется новая форма имени, соответственно, ко времени, когда строилась усыпальница, перемены уже были узаконены.
Глава 2Эхнатон запрещает имя Амона
В предыдущих главах мы отмечали, что Эхнатон снисходительно относился к поклонению старым богам и не преследовал служителей Амона-Ра. Очевидно, здесь сказывалось влияние его матери, поскольку вскоре после ее смерти Эхнатон с фанатической страстностью обрушился на фиванскую коллегию жрецов. Возможно, фиванские священнослужители попытались восстать или вызвали какими-то своими действиями такое недовольство царя, что он предпринял радикальные шаги. Эхнатон издал распоряжение, чтобы имя Амона повсюду, где оно встречается, было стерто, и этот приказ исполнялся с изумительной последовательностью. Несмотря на то что доверенным лицам Эхнатона пришлось иметь дело с тысячами надписей, сохранилось всего несколько, где имя бога осталось в целости. Царские слуги уничтожали имена, выбитые на стенах храмов, по всему Египту, они проникали в гробницы мертвых, чтобы вымарать упоминания об Амоне из текстов, не пропускали даже надписи на маленьких статуэтках и фигурках. Они отправлялись в отдаленные пустыни, чтобы стереть имя Амона в надписях, оставленных путешественниками, взбирались на скалы, расположенные за Нилом, чтобы отбить его с граффити, приходили в частные дома, чтобы соскоблить ненавистное имя с предметов домашней утвари, где его иногда писали. Эхнатон не признавал полумер. Когда речь зашла об имени его отца, он не колеблясь и здесь убрал имя Амона, хотя, скорее всего, в большинстве случаев просто использовалось второе имя царя Небмаара.
Доверенные лица Эхнатона проникли в гробницу царицы Тиу и стерли в надписях в усыпальнице имя Аменхотепа, написав поверх него красной краской имя Небмаара. Изничтожив имя Амона даже на миниатюрной вазе царицы, они покинули гробницу, заложили вход новой каменной стеной и продолжили свои поиски в других местах.
Теперь встал вопрос, как быть с собственным именем царя – Аменхотеп, которое он носил, прежде чем стал Эхнатоном. Фараон и здесь проявил последовательность. На монументе в Гебел-Силсилех имя царя стерто, хотя оно сохранилось в гробнице Рамоса.
Имена вельмож и чиновников, в состав которых часто входило имя Амон – Аменхотеп, Сетамен, Аменемхет, Аменемапт, – также безжалостно стирались, а живым людям пришлось назваться по-другому. Стирая с памятников имя своего отца, Эхнатон отнюдь не собирался оскорблять своих предков. Он только хотел вытравить имя Амона из памяти людей, чтобы они смогли принять нового бога. В действительности Эхнатон гордился своими предками и стремился увековечить память о своем отце. Ранее мы упоминали, что один из его художников, Бек, изобразил фигуру Аменхотепа III на памятнике Эхнатону в Асуане.
Эхнатон также позволил Хуи, мажордому царицы Тиу, изобразить царя на стенах гробницы, и в личном храме Тиу помещались статуи Аменхотепа III.
Эхнатон помнил и почитал также других фараонов своей династии. Чиновник по имени Ани занимал должность смотрителя дома Аменхотепа III. Имеется рисунок, изображающий Эхнатона, приносящего дары Атону в «доме Тутмоса IV в городе Атона». В надписи на пограничном камне упоминается о том, что у Аменхотепа III и Тутмоса IV возникали конфликты со жрецами Амона.
Из сказанного следует, что в городе Атона существовали святилища, посвященные предкам Эхнатона, у каждого из них был свой управляющий. Вероятно, Эхнатон рассчитывал, что после его смерти подобное святилище возведут и для него, поскольку встречается упоминание о человеке, который был «вторым жрецом» царя, и еще об одном, называвшемся его «верховным жрецом». Подобным образом он хотел показать свою преемственную связь с фараонами прежних времен и подтвердить частичность его собственных притязаний на титул «сын Солнца», который носили монархи Египта начиная со времен Пятой династии и который обрел такую значимость в свете новой религии.
Эхнатон заявлял о своем происхождении от Ра, который был для него тем же самым божеством, что и Атон, чтобы доказать свое право на титулы «дитя Атона» и «сын Солнца», подобно тому как иудейские патриархи тщательно прослеживали свою родословную, стремясь доказать, что они ведут свой род от Адама и, следовательно, некоторым образом от Бога.
Глава 3Великий храм Атона
Мы знаем, что в городе Атона было огромное количество храмов. В нем имелись святилища предков царя, храм царицы Тиу, храм, предназначенный для Бакетатон, сестры фараона, «дом для отдыха Атона», где проводила церемонии Нефертити. Существовал и храмовый комплекс Атона, в который, вероятно, входили и другие здания, помимо перечисленных в надписях.
Опишем в основных чертах главный храм, поскольку читатель пока получил представление только о личном храме царицы Тиу. Храм был окружен со всех сторон высокой стеной и этим напоминал святилище в Эдфу, которое могут видеть современные путешественники. Внутри в замкнутом пространстве находились два здания, одно сзади другого, располагавшиеся на некотором расстоянии от стен, так что вокруг них оставалось довольно большое пустое пространство.
Пройдя через ворота внешней стены, можно было увидеть фасад первого из двух храмов; справа и слева от него размещались небольшие домики или ризницы. Фасад здания выглядел внушительно. На двух высоких пилонах покоился массивный портик, сравнительно узкий проход закрывали тяжелые двустворчатые ворота. Перед каждым пилоном вздымались в небо пять высоких мачт, на каждой из них развевался малиновый вымпел. Пройдя через ворота, посетитель попадал в открытый двор, в середине его располагался высокий алтарь, к которому вела небольшая лестница. По сторонам залитого солнцем двора располагался ряд небольших молелен. В другом его конце, точно напротив первых ворот, находились вторые, которые вели во второй двор, откуда также можно было пройти в третий двор.
Наконец, миновав еще одни ворота, посетитель оказывался в четвертом дворе храма, где он мог передохнуть в прохладной тени колоннады. Затем ему следовало пройти вперед через следующие ворота в пятый двор, пересечь его и оказаться в шестом дворе, где находился еще один алтарь. По периметру этого двора располагались двадцать небольших молелен, вглядываясь в темноту через дверные проемы, можно было разглядеть находившиеся внутри них простые столы и подставки. Последние ворота вели в седьмой, и последний, двор, где опять-таки имелись алтарь и молельни.