— Я не покину этот дворец, — ответила она.
Я хотела что-то сказать, но она властно остановила меня.
— Ступай с миром.
Когда я покидала ее дворец, то чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете. Я долго пыталась понять, что заставило ее исчезнуть и замуровать себя в четырех стенах. В голову приходило только одно: Нефертити так боялась увидеть гибель царя, что в минуту отчаяния предпочла бежать. Но я уверена, что она оставила мужа с намерением вернуться к нему после ухода всех остальных. Более того, я не сомневаюсь, что Нефертити пыталась вернуться, но ее к нему не пустили. Не верь тем, кто утверждает обратное. Ты услышишь разные мнения; каждый будет настаивать, что говорит правду, но у всех этих людей есть свои причины лгать. Жизнь научила меня никому не верить и никому не доверять. С тех пор много воды утекло, но я продолжаю гадать, заслуживал ли Эхнатон столь печального конца. Он был благородным, правдивым и любящим человеком. Почему они не ответили на его любовь, почему набросились на него как дикие звери и разорвали на части его самого и его царство так, словно он был их врагом? Несколько лет назад я видела его во сне. Он лежал на земле, и из глубокой раны на его шее сочилась кровь. Я уверена, что они убили его и сделали вид, будто он умер своей смертью.
Мутнеджмет
Мутнеджмет было немного за сорок. Медовые глаза этой красивой, стройной женщины светились умом. В ее присутствии я чувствовал себя скованно и понимал, что преодолеть эту отчужденность будет нелегко. Мутнеджмет, дочь Эйе и Тей и единокровная сестра Нефертити, жила в отдельных покоях отцовского дворца. Поклонники у нее были, но замуж она так и не вышла; причина этого навсегда осталась тайной. Когда я сел перед ней и разложил свои письменные принадлежности, Мутнеджмет приступила к рассказу:
— Судьбе было угодно, чтобы мы приняли участие в трагедии еретика. Моего отца Эйе выбрали в его учителя, и от него мы слышали о странных идеях царевича. Эхнатон не нравился мне с самого начала. Я сомневалась в его рассудке; время доказало мою правоту. Но Нефертити придерживалась другого мнения. Я всегда знала, что она жаждет привлекать к себе внимание. Часто она превращала обычный спор в настоящий диспут — только для того, чтобы показать, какая она умная. И все же я удивилась, когда она высказала свое мнение о бредовых речах наследника престола. Никто не сомневался в ее остром и блестящем уме. Но самым большим пороком Нефертити была ее неспособность к искренности. Она говорила, что заменила Амона Атоном, но на самом деле отвергла всех богов ради бога, о котором мы раньше никогда не слышали.
Однажды днем я случайно подслушала ее разговор с Эйе.
— Отец, пожалуйста, скажи царевичу, что я верю в его Бога, — попросила Нефертити.
— Не болтай глупостей! — взвился отец. — Ты сама не понимаешь, что говоришь!
Я боялась, что ее ересь навлечет проклятие на всех нас. Моя вера в прежних богов была непоколебимой. Да, я признала нового бога, но только по необходимости. В конце концов, я была членом царской семьи. Кроме того, я надеялась, что смогу успешнее защищать своих богов, если окажусь внутри, а не снаружи правящего круга. Но ты должен понять, что я никогда не отказывалась от своей веры. Никогда.
Впервые я увидела еретика на праздновании тридцатилетия правления Аменхотепа III. Его внешность была такой же уродливой, как его идеи. Он с самого начала показался мне хилым и болезненным. Не верь тому, что ты слышал о высокой любви Эхнатона и Нефертити. Мы росли вместе; я слишком хорошо знала ее, чтобы верить, будто это отталкивающее, женоподобное создание имело хоть что-то общее с мужчиной ее мечты, о котором она грезила всю юность, проведенную в отцовском дворце.
Во время праздника Хеб-Седа проявилась истинная натура Нефертити — натура опытной шлюхи, бесстыдно выставляющей напоказ свою красоту. Я помню, как она пыталась привлечь внимание Хоремхеба, но он отверг ее заигрывания. Когда меня попросили выступить перед царем и царицей, я танцевала с достоинством девушки из знатной семьи. И выбрала песню, славившую нашего фараона:
Когда ты пришел на великий праздник,
Все осветилось, как горизонт после шторма.
Ты — источник тепла, конец голода
И убежище от бурь.
В отличие от Нефертити, которая вызвала ужас публики, исполнив непристойный танец; конечно, это помогло ей привлечь внимание нескольких порочных молодых людей. Хуже того, она спела песню, которой постыдилась бы последняя шлюха:
Пои нас своей красотой,
Пока мы не опьянеем.
Вечером я пошла ставить силки,
Надеясь, что в них попадем мы оба.
Приди, возьми меня за руку
И отведи туда,
Где мы будем только вдвоем.
Мой отец опустил голову от стыда, мать сначала остолбенела, а потом сурово посмотрела на нее, требуя объяснений. Даже профессиональные певицы шептались друг с другом, не веря своим ушам. Когда ночью мы вернулись домой, я не сомневалась, что предметом грез Нефертити был Хоремхеб. Она надеялась, что утром он постучит в нашу дверь. Но судьба приготовила сюрприз не только нам, но и всему Египту. Нефертити пригласили на встречу с царицей Тийей. Она вернулась из дворца невестой Эхнатона.
— Разве наследник не обязан закрепить свои права на трон, женившись на особе царской крови? — спросила я мать.
— Если фараон согласился женить сына на девушке, не принадлежащей к царскому роду, это не имеет значения, — ответила Тей. — Вспомни, фараон и сам женился не на царевне. — Потом она нежно поцеловала меня в лоб и прошептала. — Потерпи, Мутнеджмет. Никто не сомневается, что ты превосходишь Нефертити во всех отношениях. Но когда в дело вмешивается судьба, мы превращаемся в бессильных наблюдателей. Постарайся утешиться тем, что ты станешь сестрой царицы, почти царевной. Не забудь: твое собственное счастье будет зависеть от верности сестре.
— Спасибо за совет, мама, — решительно ответила я. — У меня хватает ума, чтобы понимать свои новые обязанности. Однако ты напрасно надеешься, что я откажусь от своих богов.
Позже мы с Нефертити поговорили с глазу на глаз.
— Ты действительно любишь его? — спросила я.
— Кого ты имеешь в виду? — лукаво ответила сестра.
— Твоего будущего мужа, конечно.
— Он не человек, а чудо! — с жаром воскликнула Нефертити.
— И как мужчину тоже?
— В каждом жреце есть что-то от мужчины, а в каждом мужчине — что-то от жреца. Эти вещи неотделимы друг от друга.
Мне было ясно, о чем думает Нефертити; я видела ее насквозь. Она разделит трон с царем, станет царицей и жрицей, после чего сможет тешить свою похоть где угодно. Так она и поступала, пользуясь половым бессилием мужа и его политикой, запрещавшей наказания. Я узнала о сексуальных извращениях Эхнатона во время ежедневных посещений гарема. Там знали то, о чем не догадывались даже его ближайшие друзья. Именно обитательницы гарема рассказали мне о греховной связи между царем и его матерью — единственной женщиной, в объятиях которой он мог преодолеть свое половое бессилие. Великая царица была одновременно его матерью и матерью его дочери. Раньше наша страна ничего подобного не знала. Тогда я поняла, что судьба предназначила мне стать свидетельницей самого мрачного времени в истории Египта, и поклялась всегда стоять за правду, чего бы это мне ни стоило.
Аменхотеп III умер, и Нефертити стала царицей Египта и всей империи. Мы влачили в Фивах смертельно скучные дни, пока не переехали в Ахетатон, самый прекрасный город на свете. На первых порах там было чудесно. Мы жили удобно и счастливо. Боги дали еретику передышку и проторили ему путь к успеху, но только для того, чтобы он еще глубже погряз в грехе. Амон отомстил за себя как раз тогда, когда Эхнатон счел, что его бог непобедим.
— Куда смотрят боги? — спросила я мать, оставшись с ней наедине. — Почему они ничего не делают?
— Мутнеджмет, это значит, что новый бог — истинный, — к моему изумлению, ответила она.
Я смотрела на нее, не веря своим ушам. Казалось, мир, который я знала, рухнул, а ему на смену пришел другой. Но звезда Эхнатона начала гаснуть так же быстро, как и вспыхнула, и на горизонте заклубились грозовые тучи. Вскоре они накрыли Ахетатон.
— Наконец-то Амон дал волю своему гневу, — сказала я отцу.
— Ты говоришь так же, как эти злобные жрецы.
— Отец, скажи, каков твой долг в такое время?
— Мутнеджмет, я не нуждаюсь в том, чтобы мне напоминали о моем долге, — с досадой ответил он.
Однажды я спросила Нефертити:
— Как ты собираешься защищать свой трон?
Мы делаем все, чтобы защитить трон Единственного Бога, — ответила она. Но ее пыл меня не убедил.
Не подумай, что ее слова были продиктованы преданностью своей вере. Чем-чем, а преданностью Нефертити не отличалась. Она просто боялась предупредить мужа о последствиях его упрямства, опасаясь, что он лишит ее доверия и выберет себе другую жену, с которой разделит трон[34]. Пытаясь вразумить приближенных Эхнатона, я обнаружила, что главный писец Тото тайно сохраняет верность Амону. Тото стал посредником между мной и верховным жрецом Амона. Это было настоящей пыткой. Я очутилась перед выбором: либо моя семья, либо моя страна и мои боги. Присоединившись к лагерю жрецов, я рисковала миром в семье и даже собственной безопасностью.
— Верховный жрец хочет переманить царицу на нашу сторону, — однажды сказал мне Тото. — Он просит твоей помощи.
— Поверь мне, я пыталась. Не думай, что в таких простых вещах мне нужна подсказка верховного жреца. Но, увы, Нефертити так же глупа, как и еретик.
Верховный жрец убедил царицу Тийю посетить Ахетатон. Когда ее попытка провалилась, он лично прибыл в город, чтобы сделать приближенным Эхнатона последнее предупреждение. Тото не соглашался с верховным жрецом. Он настаивал на незамедлительной карательной экспедиции.