– Не шути так. Какая-то древняя обезьяна. В каком-то роде, мы с тобой родственники.
– Не шути так.
– Ладно-ладно. Я убила много лет, чтобы удалить эту программу, которую сейчас правильнее называть вирусом.
– Мда… И какая тебе нужна была от меня помощь? Тут проблема глобального масштаба, я точно буду полезен?
– Да. Ты мне очень нужен. Ты шанс. Шанс все исправить, вернуть миру величие!
– Да ну? И как же?
– Я должна убедиться, что при твоей авторизации, первичной, смею заметить, не возникнет проблем. Как только ты войдешь в сеть – моя работа закончена.
– И все?
– Не совсем. Я боюсь выходить из сети, боюсь не вернуться обратно, оставить все в таком состоянии. Но если ты сможешь пользоваться сетью как человек, то не будет ли тебе в тягость прийти ко мне и отключить меня от сети. У меня затекли руки, и я не могу вынуть сетевой интерфейс. Я так давно не смотрела на мир своими глазами…
Голограмма девушки ссутулилась, и блестящие слезы, подсвеченные проекторами, начали капать сначала на очки, а потом и на пол, разбиваясь в блики света. Эхо наклонился вперед, в шоке от увиденного. Парню стало стыдно за то, что всю дорогу он думал только о том, какие лишения выпали на его долю. Мира прожила в этом аду много лет. И теперь у нее есть хоть какая-то надежда. Слабая, глупая, раненная, но все-таки это надежда.
– Я понял. Я помогу, – Эхо придвинулся ближе к голограмме, сидя слева от нее, и неуклюже, оборванной культей, попытался обнять неосязаемую девушку.
Мира протянула свои бестелесные руки и обхватила юношу за талию, словно пытаясь утонуть в его неуклюжем объятии. – Спасибо, Эхо. Это для меня очень много значит.
Несколько минут Эхо сидел в такой позе, но позже раненное плечо затекло, и рука скользнула через голограмму. – Прости. Кстати! Парень в черном…
– Это те, кто следит за людьми с этой стороны сети. С осязаемой. Не всех от преступлений останавливает бан. Многие пытаются зарегистрироваться, или же взаимодействовать с сетью, нелегальными методами. Таких находят и выносят предупреждение, – девушка встрепенулась и отодвинулась от парня, смущенно краснея.
– Они люди?
– Не совсем. Они, скорее, ИИ, которым доверили мозги и тела. Они действуют только в рамках протоколов.
– А меня не убили…
– По тому, что ты ничего не нарушил. Ты имеешь право на первичное взаимодействие, и сдается мне – у нас есть надежда. И, кстати, трусихой меня зовут, по тому, что разлогинится боюсь. Они относятся ко мне, как к заблокированному пользователю. По факту, так и есть. И шифрованный канал я использовала отчасти только по тому, что боялась выдать им себя. И тебя. Ну и еще чтобы нас не обнаружил кто-нибудь еще. Чем меньше люди знают, что ты имеешь контакт с сетью, тем лучше. Ну а пока ты ничего не нарушил. Можешь быть спокоен. Тебе даже предупреждение не вынесли.
– Так! Стоп! – подскочил парень, – Он сказал, что предупреждение вынесли полтора миллиона лет назад! Так сколько тебе лет?
– Ну, получается, где-то столько же. Плюс двадцать пять, – Мира посмотрела на испуганного Эхо и улыбнулась. – Не чувствую себя старой. А знаешь почему? По тому что похожие друг на друга дни, при развитом и загруженном мозге, не оседают в памяти. Если ты день за днем видишь одни и те же картины, то эти дни превращаются в один.
– Погоди, хочешь сказать…
– Да, ты тоже попался на уловку своего же развитого мозга, который отказывается поганить пространство, которое могло бы пригодиться для записи чего-то полезного. Сколько мы в пути?
– Год?
– Сто двадцать пять лет, Эхо. Мы прошли четыреста уровней. Половину времени ты провел во сне на одинаковых платформах и в одинаковых вагонетках. Ты не запомнил свой путь, потому, что там нечего было запоминать! Но этот день ты запомнишь.
Глава 19
Не просто слова
– Это наш пункт назначения?
– Да. Мы шли именно сюда. Не забывай, ты обещал помочь мне.
– Да, я помню.
Эхо устало отмерял шаги, двигаясь по парадному коридору космического корабля, что многие века назад бороздил просторы бескрайнего тогда еще космоса. Корабль искал планеты, с высоким содержанием необходимых человечеству элементов и принимался за работу. Один за другим планетарные якоря выдирали клочки земли, поднимая их в космос, где гравитация не держала породу. Импульсно-магнитные удары разрушали камень, превращая его в пыль. Резонанс ферромагнитных сплавов в планете сам помогал разрушать ее. То, что было рождено звездами теперь принадлежало людям.
Странно было, что среди бескрайних звезд, в перспективе бесконечности, люди оказались одиноки. Не было ни других видов, ни других рас. Самое большее, на что были способны другие миры – одноклеточные. Да и те были идентичны земным. Человек, в окончании своего становления, занял все, что мог. Не с кем больше делить мир. Каким бы большим мир в итоге не оказался.
Ботинки Эхо лязгали по стальному полу, поднимая тонкий слой пыли вверх. Тут не было ни следов, ни признаков жизни. Тишина стали и умерших давным-давно механизмов. Эхо шел вперед, но пространство вокруг корабля двигалось вниз, поднимая парня все дальше к цели. Сто двадцать пять лет непрерывного движения. И все эти годы пролетели как один месяц. Безумные игры мозга, в нескончаемой погоне. Теперь оставался лишь один вопрос: доберутся ли люди Эхо сюда? И есть ли в этом вообще теперь смысл?
Там, в замкнутом пространстве локальной сети, человек мог прожить, от силы лет шестьдесят. Но Эхо, отдав свое тело на откуп сети, не изменился совсем, на лице не появилось ни морщин, ни пятен, а волосы даже не поменяли свой цвет. Это был все тот же юноша, что совсем недавно выпал из гнезда. Точнее, он сломал свое гнездо, и все птенцы повалились вниз, в реальный мир.
Невероятным парню казалось то, что Мира прожила на порядок дольше него, и это пугало. Тут, на границе осязаемого – реального мира, с миром виртуальным – сетевым, полтора миллиона лет казались не чудом, а ужасом. Эхо не хотел существовать в лабиринте так долго, но не допускал мысли о том, что сможет однажды наложить на себя руки. Сдаться. Жизнь казалась ему такой трудной, полной страданий, лишений, и от того была для него так ценна. Слишком большим трудом ему дается жизнь. Слишком дорога она ему. И каждое утро он повторял себе одну и туже изъезженную фразу. Я хочу жить.
Корабль имел форму параллелепипеда, длинного, узкого, без единого намека на аэродинамику. В космосе нет воздуха, там вообще ничего раньше не было, так что думать о таких вещах конструкторам древних технологий не приходилось. Напротив, внутри этого неказистого судна было все, чтобы существовать в нем как можно дольше. Спальни, обеденные залы, душевые и комнаты отдыха. На секунду парню даже захотелось остаться тут ненадолго, но дивный новый мир ждет его в конце корабля, а значит можно и потерпеть.
Глядя по сторонам Эхо наблюдал узкие проходы между каютами, что вели к спасательным капсулам. И сколько бы ни шел он вперед – капсулы были на месте, ведь даже будучи отстреленными от корпуса, они застряли в плите перекрытия. Оставался лишь путь вперед.
Эта плита была тоньше многих других. Вот только теперь, думая о том, сколько уровней осталось внизу, Эхо начал понимать, что некоторые плиты он успевал преодолеть всего за день, а то и меньше. Однообразие и вправду не откладывалось в голове, и уж если утрировать, то особо нового ничего и не было. Одни лишь серые уровни, что сливались в угрюмое месиво.
– Вот эта, – Эхо ткнул пальцем в проход к капсуле, за которым мерцал тусклый свет. – Чего мне там ждать?
– Людей. Они там есть.
Парень сделал шаг и на горизонте, пробиваясь из-за плотных построек, засиял клочок голубого неба. В груди юноши что-то сжалось. Он уже готов был рвануть вперед, выбраться из каменных зарослей, чтобы окунуться в траву, упасть в нее, глядя на бескрайнюю синеву. Как в старые добрые времена, когда жизнь имела срок годности и была полна… самой жизни.
Парень с разбегу вылетел из люка спасательной капсулы и, вновь сменив вектор гравитации, неуклюже упал на какую-то крышу. Не важно. Эхо вскочил, отряхнувшись, и побежал вперед, желая скорее увидеть этот мир, к которому он так долго шел. Скорее не для людей, а для себя самого он искал это место. Все то, что осталось снизу – такое бессмысленное, далекое от правды. Беда только в том, что вполне реальное. Уровни внизу существовали.
Огромный разбег, для того чтобы перелететь на платформу, был взят издалека. Парень рвал вперед так сильно, как только мог. Преодолеть расстояние нужно одним прыжком, иначе он рухнет вниз, на самое дно этажа, будучи уже где-то посередине. И пока парень разгонялся навстречу чернеющей пропасти, шум ветра в ушах скрыл рев реактивных турбин.
– / Стой! / – закричала девушка, явно понимая, что Эхо среагировать не успеет.
Тело напряглось с такой силой, что юноше стало больно. Колени слегка подогнулись и Эхо начал скользит вперед. Затормозить было мало, опасность приближалась, пусть парень этого еще не видел. Он ботинками уперся в поребрик, что торчал почти на самом краю разгонной площадки. Ноги оттолкнулось от этого поребрика назад, попутно разбрасывая крошку бетона, и кости в них хрустнули, слегка сместившись. Эхо никогда не мог двигаться с такой силой. Это была не его сила, она была откуда-то выше.
Перед лицом, свистя воздухом, сопровождаемое оглушительным звуковым хлопком мелькнуло крыло истребителя. Еще бы чуть-чуть и Эхо размотало бы по уровню как тарелку лапши, выброшенную на сильный ветер. Истребитель сделал бочку в просвете плотной застройки и умчал вдаль, туда где сияло голубое небо.
– / Прости, пришлось перехватить управление…/ – чуть дыша прохрипела Мира.
– Спасибо… – Эхо валялся в самом начале площадки, по которой брал разгон. Больше ста метров проскользив по бетонной крыше он уперся в стену. – Спасибо.
– / Ты впервые поблагодарил меня, / – девушка все никак не могла отдышаться, но в голосе уже читалась радость. – / Я отключусь ненадолго, нужно собраться с силами. /