С тех пор как Миры не стало – тюрьма оставалась статичной, привязанной к одному месту. Больше не было ни прыжков, ни перемещений. Лишь бесконечная служба живых тел с электронным разумом, что хранили порядок в нескончаемо большом мире.
Вокруг Эхо стояла невыносимая вонь, он отказывался быть человеком, сколько бы времени не проходило. Так и лежал дни напролет, глядя в потолок. Он одновременно и проклинал себя и пытался найти какое-то смирение в этой ситуации, но ничего не выходило. Сделать шаг вперед парень теперь не мог. Все его мечты сейчас были лишь о том, как вернуть время вспять. Оказаться в том решающем моменте, сделать свой выбор таким же, но… чтобы все было иначе.
– Тебе еще не надоело? – раздался голос, который Эхо уже однажды слышал. Физическая единица контроля подошла вплотную, уперевшись носками своих ботинок в плечо парню. – Долго еще ты будешь тут сидеть?
– Отстать. Какое тебе дело? – Эхо вдруг закашлялся от столь долгого молчания. – Ты вообще должен меня игнорировать, у тебя алгоритм работы такой!
– Та прав, – единица отвернулась и села за свой столик. Мятая газета с выцветшими буквами расправилась перед его шлемом и статично замерла.
Время новь ускорило свой бег. Дни, месяцы, все смешалось в одну кучу. Эхо лежал так долго, что в конечном счете даже перестал думать.
Окно управления организмом было переключено в режим ручного управления.
– Я не хочу жить… – раздался хриплый голос обессилившего от голода Эхо.
Единица положила свою газету спустя очень долгое время и не вставая со своего стула сняла шлем. – То есть, вместо вечного поиска смирения и мудрости ты предпочел сдаться.
– Иди нахрен, понял? – кашлял Эхо, лежа на боку и обнимая мертвую голову. – Я смирился! Это и есть моя долбаная мудрость. Мудрость ничего не делать.
– Так вот к чему она тебя подвела. Чтож… свой выбор ты сделал. Ее выбор ты игнорируешь.
Эхо молчал. Его не задевали слова и вступать в дискуссию он был не намерен.
– Я видел, что произошло, – продолжала единица контроля, что уже однажды отчитывала юношу за халатное отношение к своей собственной крови. – Ты хотел обменять свое тело на спасение мира. Всего мира. Она оставила это право тебе. Так я это вижу. Так может займешься уже? Ты четыре года лежишь и не двигаешься. Смердишь как дохлое животное.
– Отстань! Я и есть дохлое животное! Дай мне дождаться конца! – Эхо с трудом перевернулся на другой бок, лишь бы не видеть ноги своего собеседника. – Умоляю тебя, прекрати говорить со мной. Ты мешаешь мне слушать ее.
– Ее голоса уже давно нет.
– Да знаю я! Но если он появиться, а я прослушаю его из-за тебя, я все тут разнесу.
– У тебя уже нет сил сражаться. Ты ведь только что сдался.
– Насрать…
Молчание вновь повисло в воздухе, а Эхо прижал сверток еще сильнее к своей груди. Его путеводный свет погас. Он не знал куда двигаться дальше, лишь продолжал бормотать что-то невнятное, пытаясь услышать в голове голос, которого нет.
Еще пара лет и все закончится. Пара лет такой пустяк, по сравнению с тем, сколько Эхо шел к этому моменту. Иногда сердце прерывисто билось и в глазах появлялась темнота, что заслоняла собой даже символы второй сетчатки. В эти моменты Эхо испытывал страх, вперемешку с блаженством от того, что этот ад от него наконец уйдет. Чувство вины заставляло его до конца терпеть все происходящее, наказывая себя за содеянное.
Хлопки перемещая через пространство ритмично грохотали в помещении. Единицы приходили и уходили. Иногда ушедший уже не возвращался и на его месте появлялось голое тело. Тело обрастало новым комплектом брони и шлемом, сидело за столиком предшественника и выполняло все те же функции. Пока в мире были оболочки – сеть отправляла их сюда по востребованию. Где-то в этом мире люди сопротивляются, пытаются противостоять системе, давая отпор закону и порядку. Эхо это не волновало. Он смиренно лежал и ждал. Долго ждал.
В освещенном зале, в котором находились оболочки, заполненные цифровыми алгоритмами, не было ничего. Ни экранов, ни панелей управления. Комнат с кроватями и диванами тоже не было. Был пищепровод и водопровод, который соединялся с тем, что был установлен на уровне пребывания тюрьмы. Газеты и книги всегда были одни и те же, открытыми на все тех же страницах. Одним словом – будка охранника, который влачит свое существование и существует неразрывно с тем местом в котором находится.
Спящего Эхо растолкал тяжелый ботинок. Над ним стояла темная тень и через мутные глаза было трудно отличать одну единицу контроля от другой.
– Уважаемый пользователь. Зафиксирована попытка входа в сеть с тем же идентификатором. Предъявите пожалуйста лицензию.
– А… Это не ты. Другой. Иди к черту! – Эхо вновь отвернулся от собеседника.
– Уважаемый пользователь. Зафиксирована попытка входа в сеть с тем же идентификатором. Предъявите пожалуйста лицензию. В противном случае будут наложены ограничения на вашу деятельность, а ваша авторизация будет прекращена.
– Ты че, не понял? Отстань!
– Ноль-семь, передача полномочий. Прерогатива перекладывается на физическую единицу контроля сети под номером ноль-один, – знакомый силуэт подобрался к единице и похлопал ее по плечу. Оболочка, что предпочитала снимать свой шлем вновь нависла над юношей.
– Так у тебя и имя есть. Нольпервый, да? – Эхо чуть повернулся обратно.
– Можешь называть меня и так. Предъяви лицензию. Это важно.
– Да забирай, задолбали уже, – парень вынул из-под брони грязную карточку. – Че вам от меня надо? Дай сдохнуть самой поганой смертью уже наконец.
– Так шел бы отсюда и подох. Че лежишь то?
– Я не знаю куда идти, – Эхо вдруг задумался. – И мне лень.
– Подтверждено, – Нольпервый положил карточку под нагрудную платину Эхо и развернулся, раскаляя пространство вокруг себя для прыжка.
За мгновение до переходя за спиной Нольпервого выросла грязная смердящая фигура Эхо. Стоило только половине единицы скрыться в разрыве, как юноша ухватился за него и рванул в пропасть вместе с ним.
Сумасшедшая перегрузка сдавила Эхо со всех сторон. Но как бы не пыталось разорвать его пространство – он не выпустил из рук сверток. Темнота, вспышки нервных окончаний в мозгу. Чудовищный фейерверк вновь повторялся. Тошнота подступала к горлу и Эхо усмехнулся от мысли, которая пронеслась в его голове: «Что если я наблюю между измерениями?»
Узнать ответ Эхо не успел. Лишь вывалился следом за Нольпервым в ярко освещенную комнату, огороженную толстым стеклом по периметру.
Парень отпрыгнул от единицы, боясь, что его руки вновь будут сломаны, и в этот раз успел. Нольпервый, не испытывая таких перегрузок уже замахнулся, чтобы оттолкнуть Эхо.
Спиной парень почувствовал пристальный взгляд, полный страха. Глаза начали бегать по комнате в надежде просканировать пространство, но модуль вновь был перегружен и мыслить приходилось самому.
Тяжелые пулеметы висели под потолком, и пристально смотрели своими лазерными глазами на вырвавшихся из разрыва существ. Эхо заприметил людей, что отгородились от комнаты, словно ожидая появления единицы контроля.
– Подождите! – Эхо вскинул руки вверх, не отпуская сверток. Попытка остановить людей, заманивших Нольпервого в ловушку, казалась глупой, особенно после того, как Эхо вырвало на чистый пол, стоило ему только сделать резкое движение. – Простите, прыжки через пространство даются мне с трудом.
– Предъявите вашу лицензию, – раздался голос за спиной юноши.
Эхо развернулся и увидел, как Нольпервый стоит над пеленальным столиком, рядом с сетевым терминалом. Толстыми проводами к терминалу был прикован младенец, что весело гукал, глядя на страшную скорлупу шлема собеседника.
– Вот ты, блядь, сейчас серьезно? – обратился к Нольпервому заросший волосами на лице Эхо, которые в свете комнаты начали бросаться в глаза даже ему самому. – Он же тебе не ответит!
– Тогда придется принять меры.
– Нольпервый, завязывай. Я еще при нашей первой встрече понял, что ты обзавелся своим сознанием. Сколько на это ушло времени?
– Полтора миллиона лет.
– Это был риторический вопрос. Ты сам-то не понимаешь, что тебя заманили в ловушку?
– Я уйду отсюда быстрее, чем ты думаешь. Мне нечего бояться.
– Ээээй! – крикнул Эхо через стекло, одновременно разминая затекшие конечности. – Не стреляйте!
Парень подошел к одному автоматическому пулемету, при том, не спуская глаз со второго. Один прыжок и схваченное за кончик дуло загнулось вниз, словно сделанное из пластилина. На второй турели щелкнул предохранитель, но к этому моменту она уже была срезана со своего кронштейна тонкой нитью крови и летела навстречу кафельному полу. Очень знакомому кафельному полу.
– Вот так хоть поговорить успеем. А то оборванные диалоги мне уже надоели.
Эхо сразу приметил то, что место выглядит знакомым. Пока Нольпервый ждал, уважая просьбу ожившего Эхо, сам парень подошел к толстой стальной двери.
Рука ухватилась за край и отогнула лист стали внутрь, создавая щель, через которую Эхо смог разглядеть сидевших.
– Ботул? Ботул! Это же вы! Это я, Эхо! – парень наигранно улыбнулся, пытаясь казаться доброжелательным. – Все еще балуетесь с моей кровью?
– Эхо… Господин Эхо? – старик встал из-за своего стула. – Но как? Вы живы?
– Это спорный вопрос. Слушай, создай по-быстрому из моего ДНК еще один кусок мяса, а то у того парня алгоритмы чешутся, – Эхо крутил просунутой в щель рукой, подгоняя старика.
– Что ты задумал? – спросил Нольпервый.
За считанные секунды в комнату опустилась установка по печати тканей. Маленький кусок мяса начал разрастаться и вскоре пульсации дали понять, что нервные окончания заработали.
Эхо взял окровавленный кусок мяса, который по всей видимости только и делал, что испытывал боль, и протянул его единице контроля.
– Вот твой нарушитель. Жив по всем параметрам.
– Нет, вот мой, – Нольпервый указал на младенца. – Система просит наказать нарушителя.