– В тюрьме? В Англии? Что он натворил?
– Кража со взломом.
Анджела села.
– Когда ты узнала? Кто тебе сказал?
– Только что. Доставили дневную почту. Кажется, я сразу пошла к вам. Было невыносимо стоять в магазине и думать об этом. Мама будет в отчаянии. Но я справлюсь с этим.
– Боже всемогущий, неужели все так безнадежно? Откуда ты узнала?
– Нед написал. Он не хочет волновать маму и папу, но просит меня предупредить их на случай, если они сами узнают. Что я должна сделать? Сказать им или ничего не говорить? По словам Неда, новость может попасть в газеты, а может и не попасть. Людей по имени Томас О’Брайен много, но Томас О’Брайен из Каслбея всего один. Вот, прочтите письмо… Может быть, вы поймете, чего он хочет. Что я должна делать?
Анджела не протянула руку, чтобы взять исписанные линованные страницы. Она сидела, опершись на колени локтями и обхватив руками голову. Воцарилось молчание.
– Мне не нужно читать письмо. Я и так знаю, чего он хочет, – ответила Анджела. – Он хочет, чтобы решения принимала ты. Он хочет, чтобы ты взяла на себя всю ответственность.
– Почему? – удивилась Клэр.
– Потому что ты не Крисси, которая не знает, какой сегодня день. Ты не твоя мать, которая выплачет все глаза, не отец, который придет в ярость, не Бен и не Джим, которые слишком молоды, чтобы на них рассчитывать. Ты умна и выиграла стипендию, так что это тебе по плечу. Испытание подготовит тебя к любым нагрузкам.
Клэр была поражена тоном учительницы.
– Мисс О’Хара… – начала она.
– Какой срок он получил? – перебила Анджела.
– Нед говорит, два года.
– Тогда это не просто кража со взломом. Наверное, у него было оружие. Вот же дурак.
– Неудивительно, что он никогда не писал домой.
– Если память мне не изменяет, Томми вряд ли умел писать. Что ты думаешь делать?
– Я не знаю. У меня нет информации. Если бы я знала, что это попадет в местные газеты, я бы сказала маме и папе. Но если нет, зачем причинять им боль?
– Правильно, нам нужна информация, как ты и сказала.
– Но у меня нет возможности выяснить…
– У меня есть. Посмотри, нет ли там под газетами блокнота. Я кое-кому напишу, а ты отнесешь письмо на почту до шестичасовой отправки.
– Кому? Что вы напишете?
– У меня есть в Лондоне друг. Он священник, но не такой, как наш отец О’Двайер. Он все для нас выяснит.
– Но разве можно просить об этом священника? Неужели он не…
– Нет, он не будет шокирован. Он один из лучших людей в мире и умеет хранить секреты. Ты нашла бумагу? Я начну прямо сейчас.
Глаза Клэр наполнились слезами благодарности, когда мисс О’Хара написала свой адрес в верхней части листа, и быстро застрочила: «Дорогой отец Флинн, я прошу Вас о помощи. Уже в который раз…»
Отец Флинн оказался на высоте. Его ответ пришел через восемь дней. Священник встретился с Недом, который работал в пабе мойщиком посуды. Это было мрачное место, поэтому отец Флинн подыскал для него новую работу с проживанием. Домовладелец присмотрит за парнем. Священник разузнал все подробности. Томми связался с бандой. Они провернули несколько дел, и шесть месяцев назад Томми получил условный срок за участие в краже строительных материалов. В этот раз они вломились в небольшой ювелирный магазин. Они разбили ломом окно и вынесли товар, не зная, что владелец находится внутри. Ювелир совершил ошибку, поднявшись на ноги. Один из грабителей ударил его сбоку по голове. Ювелир не смог опознать в нападавшем Томми. Когда полиция приступила к поискам, члены банды сбежали и залегли на дно. Попался только Томми с парой безделушек на руках.
Томми заявил, что не знает, кто остальные, и не может их описать. Он настаивал на том, что познакомился с подельниками в тот вечер и они не представились. По словам Неда, банда была довольна стойкостью Томми, он получит свою долю, когда выйдет на свободу через восемнадцать месяцев. Отец Флинн навестил Томми в тюрьме Вормвуд-Скрабс и сообщил, что парень очень ему обрадовался. Поскольку отца Флинна просили о предельной откровенности, он вынужден сообщить, что Томми О’Брайен находится в плохом состоянии, у него не хватает большей части зубов, он не просит ничего, кроме комиксов из тюремной библиотеки, и у него вид законченного неудачника. Поскольку вряд ли было полезно преподносить столько дурных новостей, не предлагая выхода из ситуации, отец Флинн интересовался, можно ли каким-нибудь образом вернуть Томми в Каслбей после освобождения. Парень не выглядел достаточно сильным, чтобы выжить на том пути, который он избрал, оказавшись в Лондоне. Если возвращение в Каслбей невозможно, отец Флинн попытается присмотреть за Томми, но это будет трудно. Как только Томми выйдет на свободу, ему дадут денег в качестве платы за молчание; и через три месяца он снова угодит за решетку, потому что послушно согласится на новое дело и опять сыграет роль козла отпущения. Что касается огласки, то ее опасаться не стоило. Имя Т. О’Брайена мелькнуло в лондонской вечерней газете, но ирландские газеты его не подхватили. К сожалению, аресты и тюремное заключение людей с ирландскими фамилиями стали обыденным делом и не тянули на сенсацию.
Анджела и Клэр мрачно прочитали письмо. Они не сомневались, что отец Флинн ничего от них не скрыл, как они и просили. Он был именно тем человеком, который должен был выяснить, что происходит. Он никого не осуждал, не ужасался и не делал выводов.
– Интересно, как Томми лишился зубов? Может быть, в драке? – сказала Анджела.
– Может быть, они просто сгнили, – предположила Клэр. – Томми нервничал по любому поводу. Он бы ни за что не пошел к дантисту. Не могу понять, как у него хватило храбрости связаться с бандой. Я была уверена, что он скорее умчится прочь за сотню миль.
Ее лицо было печальным, но голос звучал спокойно. Она не плакала и не выглядела потрясенной, пока читала письмо священника, а тихо сидела, поставив локти на стол и подперев подбородок руками. Анджела заметила, что Клэр обладала способностью вести себя очень апатично. Когда она читала, понять, что она не уснула, можно было только по шелесту страниц. Слушая, она тоже хранила спокойствие. Теперь, узнав о позоре брата, она не упрекала Томми и не оправдывала.
– Не думаю, что ему потребовалась храбрость, чтобы вступить в банду. Наверное, нужно быть смелым, чтобы не связываться с ней. Ты напишешь ему в тюрьму?
Клэр об этом не подумала.
– А какой в этом смысл, если он не умеет читать? Может, лучше притвориться, будто мы вообще не знаем, что он в тюрьме? Думаю, ему бы хотелось этого больше всего, – сказала она не очень уверенно.
– Слишком поздно. Нед написал тебе, помнишь? Ты не можешь сделать вид, что не знаешь. Ты можешь скрывать правду от родителей и всех остальных, но ты не можешь отрицать того, что знаешь.
– Верно.
– Так ты напишешь ему?
– За шесть лет он ни разу не написал ни мне, ни кому-то еще. Зачем проявлять лицемерие? Или даже хвастаться. Мол, погляди на меня, я добилась успеха, я мечтаю поступить в колледж, а где оказался ты, тюремная пташка?
– Ты бы вряд ли написала такое письмо.
Спокойствие Клэр исчезло, ее глаза вспыхнули.
– По-вашему, я обязана ему написать? Вы бы на моем месте излучали свет, всепрощение и святость. Вы всегда так делаете. Но в мире мало святых, в нем полно простых эгоистичных людей вроде Томми, который занимается воровством, и меня, которая не хочет писать ему благочестивые письма…
Анджела ничего не ответила.
– Мне, конечно, не следует говорить, что у вас все в порядке. Я знаю, что много лет назад у вас была ужасная жизнь, когда ваш отец… Но это все в далеком прошлом, люди забыли об этом, вам нечего скрывать и нечего стыдиться. Вы там, где вы хотите быть, у вас хорошая стабильная работа, уважаемая семья и, ради всего святого, даже брат-священник. А мой беззубый неграмотный брат сидит в Вормвуд-Скрабс.
– Клэр, – резко произнесла Анджела.
Девушка вскинула глаза. Анджела замолчала. Нет, не сейчас. Все не настолько плохо. Это всего лишь приступ раздражения и жалости к себе. Не стоит ей говорить.
– Ничего.
Клэр посмотрела удивленно.
– Если не получишь премию Мюррея, напомни, что я собиралась кое-что рассказать, но передумала.
– Почему вы передумали?
– Просто передумала, и все. Потратим еще время, слушая, как ты жалеешь себя? Ты просила меня разузнать о Томми, я разузнала. Он твой брат, напиши ему, если хочешь, или не пиши, если не хочешь. Я не собираюсь это обсуждать. Если тебе не хватает чуткости, чтобы внушить бедному идиоту надежду и оптимизм, этого не изменить. Сделать из тебя хорошего человека – не моя задача, никто не может сделать это за тебя. Я всего лишь помогаю тебе с учебой. Давай посмотрим, на чем мы остановились?
Анджела достала блокнот и проверила пункты, которые они рассмотрели в прошлый раз.
– Итак, мы обсудили множество актуальных проблем, разобрались с Эйзенхауэром, Ближним Востоком, отставкой Энтони Идена и королем Иордании Хусейном, но высока вероятность, что никто из членов комитета никогда о них не слышал. Может быть, нам следует сосредоточиться на том, что они действительно знают: на папе римском и революционере Имоне де Валере. Когда Пий Двенадцатый был посвящен в сан папы римского?
– Простите меня. Конечно же, я напишу ему.
– Пиши кому хочешь. Пий Двенадцатый. Как его зовут?
– Пачелли. Эудженио Пачелли. Ему восемьдесят один год. Его избрали в тысяча девятьсот тридцать девятом году, в год начала войны, он был представителем Святого престола в Германии.
– Нунцием. Он был нунцием. Повтори.
– Нунцием.
– И не важничай, когда отвечаешь. Не делай вид, будто знаешь все. Это никому не понравится.
Они рассмеялись. Клэр хотела что-то сказать о Томми, но Анджела ее перебила:
– Де Валера… Это неоднозначная фигура. Кто-то его любит, кто-то ненавидит, но тебе не нужно излагать свое мнение, только факты. Время и место рождения?