– Нью-Йорк, тысяча восемьсот восемьдесят второй год, отец – испанец, мать – ирландка, выросла в Брури, в графстве Лимерик… Но у меня есть свое мнение…
– Разумеется, оно у тебя есть. Но когда ты участвуешь в конкурсе на премию Мюррея, лучше оставить его при себе. Если в комитете кому-то за пятьдесят или больше, значит они помнят гражданскую войну. И не просто помнят, потому что им кто-то рассказывал. Они, черт возьми, были ее очевидцами. Так что будь осторожна и не испорти все. Мы могли бы сосредоточиться на том, что делал Дев[13] во время последней войны, это вряд ли многих оскорбит. Но если там будет кто-то с британским акцентом, учти, что англичане так и не простили Деву нейтралитета во Второй мировой. Незачем трясти перед быком красной тряпкой.
– Спасибо, мисс О’Хара.
– Хватит кокетничать, занимайся делом. Кстати, о кокетстве. Джерри Дойл пригласил тебя на танцы от комитета Каслбея?
– Да, пригласил. Я отказалась. Сказала, что мы с Джози пойдем одни и увидимся с ним уже там.
– Это тебе следовало давать мне уроки, – вздохнула Анджела.
Дик Диллон выглядел очень сердитым, когда заехал за Анджелой. Она пригласила его в дом и предложила чашку чая или стакан апельсинового сока. Дик удивленно огляделся по сторонам.
– У тебя очень мило, если подумать.
– Подумать о чем?
– Не знаю. Если просто подумать, – огрызнулся Дик.
Анджела недоумевала: почему она не сказала Дику Диллону, что встретится с ним на танцах? Почему она должна терпеть его нытье и ворчанье?
– Я перекрасила стены, пока мама в больнице. Доктор Пауэр назначил ей пройти обследование. Она скоро вернется, – услышала Анджела собственный голос.
Зачем она болтает со стариком о скучных пустяках? О чем думала юная Клэр, утверждая на днях, что Анджела получила все, чего хотела? Она совсем не хотела поддерживать беседу с бывшим алкоголиком, который снисходительно разглядывал ее маленький домик. Копируя грубые манеры Дика, она плеснула ему апельсинового сока и демонстративно достала из буфета бутылку джина.
– Раз я пока не передумала, я хочу выпить за то, чтобы мы оба пережили эту ночь, Дик Диллон. Почти все вокруг делают то же самое, так что тебе лучше смириться с этим прямо сейчас.
Улыбка восхищения медленно расползлась по лицу Дика.
С сияющим видом он поднял свой бокал:
– Впервые за семь лет кто-то отнесся ко мне как к нормальному человеку. Удачи нам всем!
Молли Пауэр разложила на маленьких тарелочках сырное и яичное печенье. Яичное было ошибкой. Молли забыла, как быстро оно размокает. Она насыпала в мисочки орехи, а днем пошла и набрала несколько охапок дрока, который великолепно смотрелся в вазах и кувшинах, расставленных по всей комнате. В гостиной висели желтые занавески. Мебельный ситец тоже имел желтые вкрапления. Дрок однажды принесла Нелли, и Молли чуть его не выбросила, но миссис Нолан цветы понравились. И теперь Молли делала вид, что дрок – ее личная находка.
Дэвид смазывал нос кремом «Нивея».
– Вроде обгоревшая кожа наконец-то сошла, – сказал он, разглядывая себя в зеркало над каминной полкой.
– Я говорила тебе, хватит ее срывать. Это прошло бы гораздо раньше, если бы ты оставил свой нос в покое, – проворчала мать.
Дэвид вздохнул. Мать разбиралась во всем на свете и всегда была права.
– Да знаю я, – устало признал он.
– Это же очевидно. У тебя светлая кожа. Ты обгорел. Нужно подождать, пока омертвевший слой не отвалится. Не надо срывать.
– Я и не собираюсь, – раздраженно буркнул Дэвид.
– Не понимаю, почему ты злишься, – рассердилась Молли. – Мы пригласили твоих друзей в гости перед танцами. У тебя будет чудесный вечер. А ты только и делаешь, что огрызаешься на каждого, кто хочет тебе помочь.
В ее голосе звучала обида. Дэвид промолчал.
– Разве мы с отцом когда-нибудь вмешивались в твою жизнь или спрашивали, чем ты занимаешься? Разве мы требуем, чтобы после танцев ты сразу шел домой? Вовсе нет. Мы позволяем тебе жить собственной жизнью.
– Ах, да ладно, – натянуто рассмеялся Дэвид, безуспешно пытаясь скрыть гнев. – Хватит, мама, я взрослый мужчина, а не маленький мальчик с рыболовной сетью. Я живу своей собственной жизнью в Дублине. Разумеется, я живу так и здесь.
– Разумеется, – повторила Молли, поджимая губы.
Дэвид пропустил ее недовольство мимо ушей.
– Отлично. Значит, мы сошлись во мнениях.
Он расправил плечи, в очередной раз оглядев новый пиджак.
– Что ж, посмотрим. Если я не уведу милую Кэролайн у Джерри Дойла сегодня вечером, то уже никогда этого не сделаю.
– Джерри Дойл? Не говори ерунды. Он будет работать фотографом.
– Нет, для этого у него есть помощник. Джерри придет сам по себе. Ему не нужно напрягаться, все девчонки и так приползут к нему на коленях.
– Что за гадкие мысли у тебя в голове!
– Увидишь сегодня вечером. Кэролайн далеко не одна в очереди его поклонниц.
– Какая-то несусветная чушь… О, вот и ты, Пэдди! Какой милый и опрятный!
– Опрятный? – взревел доктор Пауэр. – Это все, что ты можешь мне сказать?
– Я хотела сказать, что ты великолепно выглядишь в этом костюме, – рассмеялась Молли.
– То-то же, – фыркнул Пэдди. – О какой чепухе вы говорили, когда я вошел?
– О том, что Джерри Дойл якобы сердцеед и гроза местных девушек. Даже для Кэролайн Нолан. Кэролайн! Можно выбрать любую из университета…
– Кэролайн здесь, – перебил сына доктор Пауэр. – Я услышал громкий клаксон и увидел, как она подъезжает к перекрестку. У нее собственный «моррис-минор». В общем, она заявила, что ей вдруг взбрело в голову приехать в Каслбей, а я ответил, что она удачно выбрала вечер и ей следует сначала зайти к нам выпить. Она разволновалась и сказала, что ей нужно вымыть голову. Не понимаю, почему женщины уделяют прическе столько внимания. Они постоянно моют голову или делают укладку в парикмахерской, а потом жалуются, если ты не замечаешь никаких перемен.
– Что ж, посмотрим, заинтересует ли ее этот ваш Джерри Дойл, – заметила Молли Дэвиду. – Хватит есть сырное печенье. Если проголодался, возьми вон то, яичное.
Крисси много думала о предстоящих танцах. В какой-то момент она решила никуда не ходить. Зачем ей это сборище снобов и стариков? Крисси О’Брайен лучше сдохнет, чем пойдет туда. Однако потом она обнаружила, что в поселке витали совсем другие настроения. В мясной лавке Двайера без конца обсуждали, что выставить в качестве приза: баранину, говядину или свинину, а Кэт и Пегги даже купили новые платья. Крисси не хотела чувствовать себя униженной, наблюдая, как Джерри Дойл игнорирует ее. В последнее время он только холодно кивал ей. Было невыносимо подпирать стенку на глазах у Джерри и смотреть, как он кружится в танце с новой гламурной штучкой, приехавшей на лето к морю. Если бы он потанцевал с Крисси раз или два, как раньше, ее бы это устроило, но он потерял к ней всякий интерес. Крисси была ему не нужна.
Она глубоко вздыхала, когда ее спрашивали, пойдет ли она на танцы от комитета.
«Только если меня пригласят, – отвечала она. – Я слишком стара, чтобы ходить одной на танцы».
Кэт и Пегги не понимали подругу: на танцы идут без партнера, чтобы найти его там. Но Крисси была непреклонна.
Строительный подрядчик Бампер Бирн, покупая мясо, услышал ее слова и пересказал младшему брату Морису, или Могси, как его называли с незапамятных времен. Могси наведался в лавку.
– Будешь моей партнершей на танцах от комитета? – спросил он через прилавок.
Мистер Двайер, мясник, с облегчением выдохнул.
– Что это значит – быть твоей партнершей?
– Это значит, что я оплачу твой билет и буду с тобой танцевать, если тебя не пригласит кто-то еще. Если появится другой парень, с которым ты захочешь сделать круг по танцполу, я мешать не стану. А еще я куплю тебе минералки в баре, – ответил Могси.
Он носил шляпу задом наперед и был не слишком сообразителен.
Крисси обдумала предложение.
– А что ты с этого получишь? – нелюбезно поинтересовалась она.
– Не знаю. – Могси не рассматривал это в таком ключе. – Наверное, я получу право потанцевать с тобой, обнять тебя и сказать, что этим вечером ты моя девушка. Разве ты не первая красотка Каслбея?
Крисси просияла, стоя за мраморной столешницей.
– Большое спасибо, Могси, я с радостью пойду на танцы и буду твоей партнершей, – согласилась она.
Первая красотка Каслбея. Так-то вот! Могси Бирн, конечно, тугодум и не хватает звезд с неба, но вполне ничего себе. Крисси не обречена сегодня прозябать в одиночестве, она придет под руку с кавалером. Она докажет Джерри Дойлу, что не собирается сидеть и ждать его.
– Хорошо, тогда договорились, – кивнул Могси и направился к выходу.
– У тебя есть костюм? – спросила вдогонку Крисси.
– У меня шикарный костюм.
– Мы им покажем, Могси, – пообещала она.
Джози и Клэр красились перед зеркалом.
– Наверное, это как-то связано с цветом твоих губ, – сказала Джози. – Персиковый цвет на тебе смотрится совсем не так, как на мне.
Они купили одну губную помаду на двоих в аптеке Мерфи. Миссис Мерфи предупредила их, что пользоваться общей губной помадой негигиенично, потому что через нее могут передаваться микробы. Подруги смеялись по пути домой, вспоминая, как, бывало, вся школа пользовалась одной губной помадой и никто потом не ходил с сыпью.
Клэр надела красную вельветовую юбку, белую блузку с оборками и повязала волосы красной бархатной лентой. Она переодевалась в комнате Джози, потому что Крисси полностью оккупировала их общую спальню. Джози надела платье лимонного цвета с вырезом каре сзади и спереди, отделанное белой английской вышивкой.
– Ты уверена, что я не похожа на танк? – спросила она в десятый раз.
– Ну что с тобой делать? – причитала Клэр. – Ты не похожа на танк. Ты не похожа на танк с двенадцати лет, а сейчас тебе почти восемнадцать. Вот уже треть своей жизни ты не похожа на танк, но по-прежнему думаешь, что похожа!