Не проходило и дня, чтобы к Анджеле и ее матери не обратились приезжие с просьбой о ночлеге. К удивлению Анджелы, мать заявила, что вовсе не против. Остальные жители Каслбея получали летом неплохую прибыль. Что им мешает поступать так же?
Анджела постирала простыни и прибралась в задней комнате. Действительно, почему бы и нет? Она возьмет всего несколько фунтов, и люди будут ей благодарны. Она предупредит, что у нее больная мать и шум недопустим.
Все сложилось самым удачным образом. Сначала Анджела приютила пару девушек. После танцев они крались к себе тихо, как мышки. Девушки провели в Каслбее четыре дня и сказали, что Джерри Дойл – настоящий красавчик. До сих пор они видели таких только на экране. Девушек сменила тихая скучная супружеская пара лет сорока. Им нечего было сказать ни друг другу, ни кому-то еще. Анджела их искренне жалела и была озадачена, когда супруги заявили, что поездка удалась, и пообещали вернуться через год. Затем в заднюю комнату заселились два парня с непередаваемым дублинским акцентом. Они оглушительно хохотали по любому поводу и повторяли, что никогда в жизни так не развлекались. В ту ночь, когда они сильно напились, им хватило такта переночевать в сарае, а не пытаться найти свою комнату. Анджела сказала им, что они великолепны, и отказалась брать плату за ночлег.
– Вы не будете в убытке, хозяйка, – заверил Анджелу один из парней. – Мы направим к вам друзей.
И действительно, из Дублина хлынул нескончаемый поток постояльцев: рабочих парней со строительных площадок и фабрик. В их числе были два маляра, Пэдди и Кон. Они обливались потом после поезда и автобуса, а море выглядело восхитительно. Боже, Пэдди и Кон никогда не видели подобной красоты и собирались немедленно искупаться.
– Будьте осторожны, – машинально предупредила Анджела. – Здесь высокие приливы, в конце августа они очень коварны. Их называют сизигийными.
– Не переживайте, мы не утонем, – ответили Пэдди и Кон.
Примерно через полчаса Анджела услышала крик. Это было похоже на вой, который то нарастал, то затихал. Кто-то тонул на отмели. Анджела покупала бекон и яйца в лавке О’Брайена. Ее велосипед с корзиной для покупок стоял на улице. Она обнаружила, что ноги сами несут ее к краю обрыва, где уже собралась толпа. Люди указывали в сторону пещер и скал, на которых обычно стояли рыбаки. Гигантские волны разбивались о берег. У кромки воды происходила какая-то возня. Пятеро или шестеро мужчин пытались удержать на берегу Саймона, а он отчаянно сопротивлялся. Веревки и спасательные круги были брошены в воду, но безрезультатно. Желудок Анджелы сжался, когда она разглядела вдали руку, в отчаянии воздетую к небу, а рядом – чью-то голову. Их было двое. Анджела выронила бекон, осознав, что это ее жильцы – Пэдди и Кон.
С пляжа раздавались крики:
– Ты дважды пытался, тебя сильно потрепало, ты больше ничего не можешь сделать, это самоубийство. Ты сделал все, что мог. Саймон, одумайся!
Разбитый бок Саймона кровоточил.
– Пустите меня! Пустите!
Лицо Саймона исказилось, а глаза наполнились слезами.
Джерри Дойл скрутил ему руки за спину:
– Зачем идти на верную смерть? Посмотри на свою спину, тебя дважды бросало на камни. Что ты пытаешься доказать? Ради всего святого, ты сделал все, что мог. Ты их предупреждал. Ты даже один раз сплавал за ними и заставил вернуться.
– Они тут первый день, совсем белокожие, – причитал Саймон. – Пустите меня!
Вдруг люди, разглядев утопавших, закричали:
– Один схватился за камень, он выживет. Смотрите! Смотрите!
Но через несколько секунд огромная волна утащила маленькую фигурку, которая размахивала белыми руками, обратно в море.
Толпа беспомощно наблюдала за происходящим. Ни лодка, ни пловец, ни спасательный круг не могли помочь Пэдди и Кону. Им суждено было погибнуть на глазах у тысячи людей.
Послали за отцом О’Двайером. Когда пришел священник, люди, стоявшие рядом, словно по команде, опустились на колени. Отец О’Двайер призвал прочесть молитву Розария, и поток славословий в адрес Девы Марии усилился. Саймон перестал вырываться и сел, обхватив голову руками и всхлипывая. Джерри Дойл тоже опустился на песок и положил руку ему на плечо в знак поддержки.
Фигурки бесследно исчезли, волны продолжали разбиваться о скалы, словно не понимая, что натворили. Мужчины расходились, чтобы промочить горло и успокоить нервы, а женщины звали детей и сердитым голосом требовали от них оставаться на мелководье, как будто в этом был какой-то смысл.
Клэр тоже вышла к обрыву. Она почувствовала, как кто-то взял ее за руку. К ее удивлению, это был Дэвид Пауэр.
– Как думаешь, это случилось быстро? – спросила она.
Дэвид покачал головой.
– Ох, – тихо произнесла Клэр.
– Я не знаю. Они ушли под воду не сразу. Они понимали, что происходит.
– Похоже на то.
– Я должен буду спуститься туда, – сказал Дэвид. – Вместе с отцом.
– Когда?
– Ближе к вечеру начнется прилив, их прибьет к берегу.
Клэр сжала его руку с теплым сочувствием.
– Я не обязан, но я это сделаю. Он сказал, что хотел бы, чтобы я это сделал. И я сам скоро стану врачом. Тогда мне придется это делать. Это правильно… правильно…
– Конечно правильно, если это твой собственный пляж.
Дэвид благодарно улыбнулся в ответ.
– Их может прибить к берегу раньше, – сказал он в ужасе.
– Это значит, их искалечит еще сильнее?
– Не знаю.
С пляжа снова донеслись крики, люди показывали пальцами в сторону пещер. На той стороне пляжа, где море было спокойнее, всплыло нечто, напоминающее тело человека. А рядом с ним – еще одно. Никакого намека на движение: ни взмаха рукой, ни попытки доплыть до берега. Обращенные лицом вниз тела покачивались на поверхности, как надувные матрасы, которые продавались в начале Черч-стрит. Они не были похожи на людей, скорее – на их жалкую пародию.
Клэр отвернулась, внезапно почувствовав легкую слабость. Вот каково это – быть мертвым. Она почти забыла, что все еще держит Дэвида Пауэра за руку, и снова вспомнила о нем, когда повернулась. Клэр положила голову ему на грудь, и он обнял ее за плечи.
– Тебе нужно идти туда, – сказала она, чуть отстранившись.
Джерри Дойл и двое парней прошли мимо. Они помогали Саймону подняться по ступенькам. Доктор Пауэр осмотрел спасателя и попросил Джерри увести его как можно скорее. Он не хотел, чтобы Саймон находился на пляже, когда к берегу прибьет тела. Море вернет их в последние минуты прилива, который уже начинался.
Джерри Дойл спокойно взглянул на Клэр:
– Если вы закончили обниматься, можешь подойти к своей подруге – мисс О’Харе. Ей предстоит разбираться со всем этим и копаться в их вещах.
– Почему? – воскликнула потрясенная Клэр. – С какой стати она должна это делать?
– Потому что они остановились у нее. Они из ее дома, вот почему.
Джерри взял Саймона под руку и повел дальше по улице.
Клэр увидела Анджелу. Она одиноко стояла, зажав ладонями рот, не в силах поверить в случившееся. Волосы развевались у нее за спиной. Она смотрела вниз, на пляж, где люди заходили на мелководье, чтобы вытащить тела Пэдди и Кона на песок. Рядом стоял отец О’Двайер со святой водой, полы его длинной черной сутаны развевалась на ветру. Доктор Пауэр уговаривал людей увести детей подальше. Затем он склонился к груди мертвецов в тщетной надежде, что в них еще теплилась жизнь. Через минуту рядом с ним показался его высокий светловолосый сын и начал ему помогать. Дэвид выглядел спокойным и уверенным; это был не тот дрожащий мальчик, который недавно держал Клэр за руку.
Клэр отвернулась. Джерри был совершенно прав. Если она и должна кому-то помочь, то только мисс О’Харе.
Несколько дней в поселке ни о чем другом не говорили. В тот вечер танцы и кино отменили в знак траура. Что делать с аттракционами, было непонятно, поэтому их владельцы пошли на компромисс и выключили музыку. Клэр и Анджела отыскали адрес среди потрепанных вещей Пэдди и Кона. Они известили дублинскую гвардию и попросили сотрудников сообщить семьям погибших о трагедии.
Недавние события казались дурным сном. Больше всего жители Каслбея сочувствовали Саймону. Никто не знал родственников Пэдди и Кона и не успел познакомиться с парнями: они только вышли из автобуса, как уже через пару часов их бездыханные тела вытаскивали из моря. Непринужденный смех Саймона остался в прошлом, парень стал на редкость серьезным. Он не ходил вечерами на танцы и больше не дурачился на пляже. Он нервно сидел на высоком табурете, который смастерил из ящиков, и сердито покрикивал на детей, игравших в мяч у него на виду. Однажды вечером в пабе у Крейга Саймон вышел из себя и заявил, что комитет Каслбея ведет себя безответственно, поощряя планы по установке гирлянд и обустройству автомобильных парковок. Они должны сначала построить пирс с волнорезом и огородить безопасную зону для плавания, пределы которой смогут покидать только сильные, опытные пловцы.
«Вы же не разрешаете кому попало играть со спичками и прыгать через костры?» – в раздражении спрашивал Саймон.
Ему прощали дерзкие слова, напоминали о спасенных им детях, о парне, которого он вытащил, когда того прихватила судорога, о девочке, которая наглоталась воды и выжила благодаря тому, что Саймон сделал ей искусственное дыхание. Его хвалили за то, что он уберег от гибели множество людей, ежедневно обходя пляж с дозором. Но в ответ у Саймона только темнели глаза, и все понимали, что больше не увидят парня, когда лето закончится.
Анджела и Клэр не вспоминали о происшествии, с тех пор как в первый же вечер нашли адрес и аккуратно сложили одежду погибших в две потрепанные сумки. Разговоры только усугубили бы ситуацию. Вместо этого они лихорадочно репетировали ответы на вопросы, с которыми Клэр могла столкнуться в первый четверг сентября, когда ей предстояло выступить перед комитетом, присуждавшим премию Мюррея.
Они спланировали ее образ до мельчайших деталей. Клэр должна сделать вид, что премия ей очень нужна, однако она не бедствует. Она должна выглядеть тихой и прилежной, но не слишком тихой, чтобы не показаться скучной. Одеться следует опрятно, чтобы произвести впечатление благовоспитанной девушки, но не переборщить, чтобы ее не приняли за серую мышку. У Клэр отличные оценки, она в курсе текущих событий. Если она прямо скажет, что происходит из семьи, которая следит за ее успехами, но далека от академических кругов, ее откровенность поможет завоевать сердца жюри. К тому же Клэр никак нельзя назвать легкомысленной, она всегда была честолюбивой и целеустремленной. Разве она не получила стипендию для обучения в средней школе в возрасте двенадцати лет?