, что ее позвали на крестины, но она не хотела встречаться со священником, который знал всю подноготную ее семьи и навещал Томми в тюрьме. Она бы предпочла уклониться от присутствия на крестинах, а значит, придется просить помощи у мисс О’Хары.
Пока все совершали последние приготовления и убирали дом вечером перед крестинами, Анджела вдруг загрустила, как это часто бывало с ней в присутствии Эмер и Кевина. Они выглядели такой цельной парой, будто им вообще не нужен был остальной мир.
Восторг, который вызывал у них этот забавный, сморщенный, краснолицый малыш, был таким трогательным, на глаза наворачивались слезы. Пока они любовались сыном в его кроватке, Анджела подумала, что никогда не видела более счастливых лиц.
Она желала им всего наилучшего, и ей не нравилось легкое чувство зависти, невольно возникавшее у нее, когда она находилась рядом. Ни при каких других обстоятельствах она так сильно не желала, чтобы у нее тоже был свой Кевин – кто-то, с кем можно всем поделиться. Кто-то, кому она могла бы с улыбкой поведать о добром докторе Пауэре. Кто-то, с кем она могла бы ночью поговорить о Шоне и Сюе. Она вспомнила, как вернулась в дом Эмер после последнего визита к брату: ей очень хотелось снять туфли, сесть у камина и рассказать обо всем Эмер и Кевину. Но она не решилась открыться перед супружеской парой. После беседы они бы отправились спать: она – в опрятную гостевую спальню с ситцевыми занавесками и покрывалом, они – в большую двуспальную кровать. Они бы лежали, сжимая друг друга в объятиях, и тихо шептались о том, сколько тягот выпало на долю Анджелы. Она не хотела сочувствия, каким бы любящим и великодушным оно ни было. Она хотела, чтобы в ее сети попал одинокий слушатель. Было тоскливо хранить тайну Шона в течение семи лет.
Анджела посмотрела на Клэр, которая стояла в гостиной на стуле, помогая развешивать серебряные и белые украшения. Она была накоротке с девушкой, но считала, что не имеет права нагружать ее своими проблемами. И она сама отказалась говорить с отцом Флинном о Шоне, хотя именно отец Флинн нашел в Англии школу, где Шон смог устроиться на работу.
Она и Клэр – они обе вели себя по-страусиному, прятали голову в песок, отказывались принимать помощь и выражать благодарность честным и открытым способом. Удивительно, насколько похожими оказались их судьбы. Они обе получили по две стипендии – сначала для поступления в школу при монастыре, затем в колледж. Обе происходили из простых, малообразованных семей. У обеих были братья, попавшие в беду. И отец Флинн протянул руку помощи их братьям – один постепенно терял надежду, преподавая в английской школе и ожидая ответа из Рима, а второй читал комиксы в английской тюрьме.
День близился к завершению, и Клэр обнаружила, что находится рядом с отцом Флинном.
– Большое спасибо за все, что вы делаете для моего брата Томми, – сказала она, с трудом выговаривая слова. – И для Неда тоже. Вы нашли для него работу и следите, чтобы он писал домой. Это очень любезно с вашей стороны.
Отец Флинн посмотрел на нее:
– О, значит, ты и есть та самая Клэр О’Брайен, которая пишет письма Томми? Он с нетерпением их ждет, иногда я их ему читаю. Так что не пиши обо мне ничего плохого в следующем письме, иначе мне придется прочесть это вслух!
Клэр прониклась к священнику симпатией. Мисс О’Хара оказалась права. Отец Флинн не тряс головой и не говорил, что ситуация поистине ужасна.
– Знаете, отец, на самом деле в Каслбее у Томми нет будущего. Я много об этом думала. Он будет просто слоняться без дела.
– Впереди еще много времени, чтобы решить. Может быть, лучше слоняться без дела дома, чем там, где он слонялся раньше.
– Да, вероятно, вы правы. Возможно, я просто хочу держаться от него подальше: с глаз долой – из сердца вон.
– Ну, к тебе это не относится, – улыбнулся священник. – Ты не выбросила его из своего сердца. Ты очень отзывчивая девушка. Я желаю тебе успехов в университете и надеюсь, что ты встретишь там много интересных людей, прочтешь много книг и проведешь годы, которые запомнятся тебе навсегда.
Еще никто не желал ей добра в таких выражениях. Никто не высказывал вслух ее собственных надежд и мечтаний. Она действительно хотела прочесть много книг и чтобы у нее было время для чтения. Она надеялась встретить людей, с которыми сможет поговорить и которые расскажут о том, что читают. Этот забавный толстый маленький священник с глазами-бусинками видел ее насквозь.
Клэр проводила мисс О’Хару на вокзал. Они осмотрели общежитие Клэр, и Анджела заверила подопечную, что ей там будет совсем не плохо. Через неделю сюда съедутся девушки со всей страны, объединенные ненавистью к монахиням, которые руководят общежитием. Все новоиспеченные студентки будут нервничать точь-в-точь как Клэр, но ни одна из них не сравнится с ней умом. Мисс О’Хара и Клэр обошли город пешком, и теперь Клэр знала, что находится на каждой из четырех сторон сквера Стивенс-Грин и где искать Физический театр, который, как ни странно, был местом проведения первых лекций. Клэр прошла регистрацию и получила студенческий билет.
Клэр чувствовала себя умудренной опытом. Возвращаясь на автобусе от вокзала к мосту О’Коннелла, она с жадностью разглядывала город, в котором ей предстояло прожить три года. Труднее всего было привыкнуть к яркому свету. В Каслбее на Черч-стрит зимой зажигали редкие фонари, а на Клифф-роуд и дороге, ведущей к полю для гольфа, фонарей попросту не было. Зато в Дублине свет горел даже на боковых улицах и в переулках, а в магазинных витринах его не выключали вовсе. В любое время суток можно было пойти и посмотреть, что там продается. Автобус ехал вдоль набережной к центру Дублина, и в темной воде реки Лиффи отражались и мерцали огнями монументальные церкви, Здание четырех судов и ряды высоких домов. После Каслбея это казалось чем-то невероятным.
Вместе с Анджелой О’Харой Клэр прогулялась по роскошным магазинам, любуясь кольцами и браслетами в ювелирных витринах. Они наведались в букинистический магазин и купили книги, необходимые на первом году обучения. Анджела без устали карабкалась по приставным лестницам, чтобы достать для Клэр издания получше или подешевле. Клэр сообщила о своем приезде руководству большого общежития из красного кирпича, где ей выделили место. Анджела пришла вместе с ней и предупредила монахинь, что перед ними не обычная студентка, а лауреат премии Мюррея и за нее платит комитет. Это произвело впечатление на монахинь. Общежитие напомнило Клэр среднюю школу. Девушка была разочарована тем, что в нем не было ни сада, ни внутреннего дворика. Монастырь занимал четыре объединенных здания из длинного ряда георгианских домов, построенных вплотную друг к другу. Анджела сказала, что Клэр вряд ли выкроит время на прогулки в саду. Летом в ее распоряжении всегда будет сквер Стивенс-Грин, а близость общежития к университету означала, что место в нем ценилось на вес золота. Клэр могла встать с постели буквально за несколько минут до начала лекций, тогда как другим студентам приходилось пересекать весь город.
Клэр вышла из автобуса на мосту О’Коннелла, перегнулась через парапет и посмотрела вниз. По реке плыли два лебедя. Они выглядели очень уверенными в себе, даже высокомерными. Они не испытывали ни малейшего беспокойства из-за того, что оказались в городе, в окружении людей, а не себе подобных. Клэр улыбнулась при этой мысли. Она была стольким обязана мисс О’Харе – или Анджеле, как она теперь должна была называть учительницу. Клэр была обязана Анджеле всем, включая последние дни, знакомство с Дублином и введение в курс дел.
Она знала, какой автобус идет до общежития, но решила устроить себе небольшую прогулку. Ей все равно придется почти везде ходить пешком, почему бы не начать прямо сейчас? Она пошла вверх по Графтон-стрит, останавливаясь, чтобы поглазеть на меховые шубы, бытовую технику, картины в роскошных рамах и на витрины аптек, полные духов, мыла и талька. Она разглядывала книги и глубокие кожаные кресла, выставленные на продажу. Она ознакомилась с расценками парикмахерских и обратила внимание на указатель, который вел к маленькой церкви на Кларендон-стрит. Клэр не остановилась в замешательстве в начале Графтон-стрит, как большинство новичков. Она знала, что ей нужно пересечь Стивенс-Грин и пройти чуть дальше – туда, где находилось ее общежитие. Клэр заранее оставила там багаж. Ее предупредили, что юные леди прибудут после шести вечера. Она также выяснила, что ужин не предусмотрен, поэтому оказалась более осведомленной, чем остальные, которые рассчитывали на ужин. Клэр оглядела неприветливое с виду здание, глубоко вздохнула и вошла в свой новый дом.
Комната была рассчитана на троих. Клэр заселилась первой, поэтому смогла выбрать себе место. Она заметила, что маленькое, скупо освещенное помещение не слишком пригодно для занятий, – видимо, для учебы предназначались библиотеки. Клэр заняла кровать у окна. Здесь она могла подышать свежим воздухом. Разумеется, она заранее проверила, что из окна не тянет сквозняком. Клэр вспомнила о Крисси, которая, должно быть, сидела в одиночестве дома в спальне и пыталась разобраться в своих отношениях с Могси Бирном.
В комнату вошла первая соседка. Мэри Кэтрин была американкой, отец хотел, чтобы она получила образование в Ирландии, ей никогда в жизни не было так холодно, она не могла поверить, что в комнате нет ванной, не понимала, почему внизу нет стойки регистрации и почему их никто не приветствует, она собиралась изучать английский и специализировалась на английской литературе в своем колледже, она пребывала в полном замешательстве и недоумевала, где встроенный шкаф.
Клэр сидела на кровати, гадая, сможет ли продержаться целый год под звуки этого голоса, когда дверь открылась и на пороге показалась еще одна девушка. У нее были короткие вьющиеся волосы, а по лицу струились потоки слез.
– Разве это не ужасно? – всхлипнула она. – Здесь пахнет прямо как в школе, сегодня вечером не будет ни праздничного ужина, ни просто ужина, ни любой другой еды. Я видела список правил длиной с мою руку. Как мы здесь выживем?