Она бросилась на пустую кровать и зарыдала в подушку. Ее чемоданы были подписаны именем Валери.
Клэр решила взять ситуацию под контроль.
– Послушай, Валери, если так тебя зовут, место и впрямь выглядит ужасно. Пахнет даже хуже, чем в школе. Я Клэр, а это Мэри Кэтрин, она из Америки и тоже не в восторге, потому что здесь холодно, нет ванной и каких-то встроенных шкафов. Нам не организуют ни ужина, ни приветственной вечеринки, потому что никому даже в голову не пришло, что мы рассчитывали на праздник. Ради бога, давайте не будем ныть и стонать еще до начала учебы! Почему бы нам не выйти, чтобы перекусить и подумать, как сделать это место получше?
Слыша свой голос, она с трудом могла поверить, что он принадлежит ей, Клэр О’Брайен, стипендиатке из Каслбея. Она никогда раньше не пыталась прикрикнуть на двух незнакомых девиц. Однако ее слова возымели магическое действие.
Жареная картошка так взбодрила соседок, что они съели по порции яблочного пирога с мороженым. Клэр рассказала о стипендии Мюррея. Мэри Кэтрин призналась, что ее отец служил в Штатах почтальоном, но велел дочери говорить всем в Ирландии, что он работает на правительство. В этом была доля правды. Еще отец мечтал о том, чтобы его единственная дочь вышла замуж за кого-нибудь, кто владел бы в Ирландии замком. Родители Валери развелись. Отец жил с любовницей в Англии и платил за обучение дочери. Валери не хотела поступать в университет, но мать заявила, что она должна поступить и учиться долгие годы, чтобы «выжать из этой крысы как можно больше».
Узнав жизненные истории друг друга, девушки развеселились еще больше. Они выяснили то, что ожидали услышать: ни одна из них не имела опыта общения с мужчинами. Мэри Кэтрин знала в Штатах девочку, которая еще в школе прошла весь путь с четырьмя парнями. Удивительно, но у нее не было ребенка, правда постоянного друга у нее тоже не было. Девочка из школы, где училась Валери, внезапно исчезла в середине пятого класса, но в этом крылась какая-то тайна, потому что у девочки не было парня. По школе ходили слухи, что в деле замешан кто-то из ее семьи: отец или брат. Клэр поведала несколько историй из Каслбея о том, что происходило среди песчаных холмов, но ее рассказы были заимствованы из вторых и третьих рук. Она хотела поделиться своими сомнениями по поводу Крисси и Могси, но они не тянули на роль гламурной парочки, поэтому Клэр решила о них не упоминать.
Насытившись ужином, проникшись взаимным доверием и симпатией, девушки встали из-за стола, чтобы вернуться в комнату, которую решили преобразить. Они хотели купить на набережной подержанную книжную полку и ввинтить в стену крючки для одежды. Еще они хотели выяснить, сколько стоит дешевая лампа для чтения, и приобрести хотя бы одну на всех.
Когда они выходили из кафе, кто-то окликнул их из-за переполненного столика:
– Эй, это Клэр, Клэр О’Брайен!
Клэр застыла в изумлении. Все, что она видела, – это море молодых людей в прямых пальто с капюшоном и шарфах. Один из них махал ей рукой. Это был Джеймс Нолан. Он поднялся и подошел к девушкам.
– Так-так-так, – протянул он, не зная, что еще сказать, хотя пересек ради этого зал.
Клэр представила его соседкам по комнате. Она вежливо улыбалась, словно желая заверить Нолана, что не претендует на дружбу с ним.
– Так-так, – повторил Джеймс. – А остальные жители Каслбея тоже перебрались в Дублин?
Его оценивающий взгляд скользнул по Мэри Кэтрин и Валери.
– Возможно, Джози Диллон приедет на несколько дней, – с готовностью ответила Клэр.
Джози умоляла ее выяснить, где живет Джеймс Нолан, и сказала, что с удовольствием приедет в Дублин, если Клэр сможет его разыскать. Подумать только, Клэр столкнулась с Ноланом в первый же вечер!
– Джози? – переспросил Джеймс.
Выглядел он озадаченным.
– Джози Диллон из отеля.
Джеймс Нолан рассеянно покачал головой.
– Ты должен ее помнить, ты встречался с ней этим летом, – выпалила Клэр и едва не укусила себя за локти.
– Не понимаю, о ком ты.
Джеймс был вежлив, но тема ему явно наскучила. Клэр с удовольствием ударила бы его как следует.
– Это моя ошибка. Уверена, что она тебя тоже не помнит.
Глаза Клэр блеснули, и Джеймс посмотрел на нее с удивлением.
– Так, ладно, послушайте, девочки, приятно было вас повидать. Кстати, в субботу у нас вечеринка. Я приглашаю всех троих. Сейчас запишу.
Он нацарапал адрес и время на листке бумаги.
– Десять вечера! Мы должны вернуться в общежитие к одиннадцати, – разочарованно протянула Валери.
– Поздний пропуск, попросите у них поздний пропуск. Скажите, что кузина пригласила вас всех на свое совершеннолетие. Монахини любят двоюродных братьев и сестер, думают, что с ними вы в безопасности и что у вас большая дружная семья. Они любят совершеннолетних и верят в преемственность.
Девушки пообещали прийти. Взявшись за руки и хихикая, они шли по темным незнакомым улицам и говорили, что пропали бы, если бы не Клэр, которая знала дорогу и к тому же раздобыла им приглашение на вечеринку в их самый первый день в Дублине.
Это был великий союз. Другие девушки страдали от одиночества и неуверенности в себе. Они кидали завистливые взгляды на трех студенток: высокую кареглазую и светловолосую красотку из ирландской глубинки, американку в диковинной одежде и Валери, кудрявую бестию. Именно Валери подружилась со строителем, который выполнял какие-то работы на стенах общежития, и попросила его вбить в стену через равные промежутки три прочные скобы, чтобы девушки могли ночью незаметно вернуться в комнату. Строитель очень нервничал.
«К вам могут забраться парни и напасть на вас», – протестовал он.
Чепуха! Валери объяснила, что их в комнате трое и любой парень, заглянувший без приглашения, встретит достойный отпор. Валери тщательно проследила за монтажом и маскировкой скоб. Ни одна монахиня, проходя мимо, не могла догадаться, что девушки проложили себе тайный путь на свободу. Коварная Валери попросила вбить пару дополнительных скоб, ведущих в никуда, запутав таким образом следы и скрыв истинное назначение секретной лестницы. План сработал, монахини так и не узнали об этом. Девушки рассказали о лазейке надежным друзьям, и с тех пор в их комнате регулярно раздавались легкие девичьи шаги: кто-нибудь спрыгивал с подоконника и крался к двери, зажав в руках туфли, шепча извинения, выражая благодарность и не вдаваясь в подробности.
Клэр и Мэри Кэтрин не так уж часто пользовались запасным выходом. Чтобы оставаться в здравом уме, им достаточно было знать, что он существует. Зато Валери извлекла из своей гениальной задумки максимум выгоды. Она ходила на танцы и вечеринки и возвращалась по тайной лестнице по меньшей мере три или четыре раза в неделю. Когда Клэр и Мэри Кэтрин бежали на лекции, Валери еще нежилась в постели, укутавшись в одеяло так, что ее кудряшки были едва видны. Монахинь и других девушек кормили отговорками, что Валери – редкая счастливица, у которой лекции начинаются позже. В любом случае Валери редко посещала занятия, независимо от времени их проведения. По ее словам, мать ничего не говорила ей о сдаче экзаменов, речь шла только о трате денег на учебу в университете.
На Рождество Валери поехала домой к матери, где ей предстояло выслушать множество проклятий в адрес отца, Мэри Кэтрин отправилась погостить к американским друзьям, а Клэр села на поезд до Каслбея. Ее мать попросила Джерри Дойла заехать за Клэр.
Джерри прислал открытку, где говорилось: «Фургон страсти будет ждать тебя в самой темной части двора за вокзалом. Увидимся. С любовью, Джерри».
Девушки были заинтригованы. Они заинтересовались еще больше, когда узнали, что Джерри – первый сердцеед графства и дважды зазывал Клэр в свой фургон.
Клэр возвращалась домой с радостным чувством. Ее совесть была чиста – она исправно писала матери и Томми каждую пятницу. Анджеле она писала гораздо реже. Клэр думала, что будет писать мисс О’Харе больше, чем кому бы то ни было, но почему-то не могла рассказать ей о своей жизни и регулярных походах в Национальную библиотеку, спокойная атмосфера которой так хорошо настраивала на учебу. Чувствовалось, что там занимались настоящей наукой, а не просто заучивали что-то наспех перед экзаменом, заткнув уши руками. Клэр перечитала все книги, предусмотренные курсом, а также много дополнительной литературы. Она могла встретиться с комитетом, присуждавшим премию Мюррея, посмотреть в глаза каждому члену жюри и честно заявить, что их деньги не были потрачены впустую. Было странно, что Клэр не могла написать об этом Анджеле.
В поезде Клэр увидела Дэвида Пауэра и снова уткнулась в книгу, чтобы он не заметил ее, идя по проходу. Клэр не избегала общения с Дэвидом, просто это выглядело глупо: они прожили три месяца в одном городе, ни разу не встретились и столкнулись нос к носу по дороге домой. Клэр опасалась, что разговор получится слишком натянутым.
Дэвид увидел ее только на выходе из поезда, и его лицо расплылось в широкой улыбке. Он подумал, что Клэр выглядит очень мило. На ней было темно-синее прямое пальто с капюшоном и вязаный сине-белый шарф. Она собрала волосы в игривый конский хвостик, украшенный белым бантом. Совсем недавно Клэр была ребенком. С другой стороны, мать неоднократно утверждала, что не успела и глазом моргнуть, как ее сын вырос из ползунков.
Заметив, что отец стоит у ворот и машет рукой, Дэвид предложил Клэр:
– Мы можем отвезти тебя домой. Хорошо, что я вовремя тебя увидел.
– Меня подвезут, но большое тебе спасибо.
Джерри Дойл стоял, небрежно прислонившись к автомату, который мог отчеканить на металле любое имя. Он не двинулся с места, не помахал рукой и не попытался обратить на себя внимание, как это делали все остальные и отец Дэвида. Джерри знал, что его заметят в нужное время. Клэр подняла руку в знак приветствия.
– История всей моей жизни. Вторая скрипка после Джерри Дойла зимой и летом, – буркнул Дэвид, подходя к отцу.