Клэр сказала, что терпеть не может, когда кто-то скрытничает, но рассказать ей почти нечего. Это лето в Каслбее ничем не отличалось от предыдущих. У Крисси была отличная свадьба. Погода выдалась хорошая – и это прекрасно, потому что бизнес процветал и все были счастливы. Да, она несколько раз видела Джерри Дойла. Но его повсюду преследовала одна гламурная особа, приехавшая в Каслбей на три недели. Ее звали Сандра. Когда заявленные три недели истекли, Сандра решила, что в Каслбее невообразимо хорошо, и осталась на все лето. Джерри Дойл нашел для нее фургон, которым никто не пользовался. О парочке судачил весь Каслбей, но Джерри не обращал на это ни малейшего внимания. Кажется, Сандра была студенткой Университета Королевы в Белфасте. Она проходила все лето в красном купальнике, набросив сверху рубашку розового, фиолетового или оранжевого цвета, чтобы сочеталось с красным. Еще у Сандры была пышная грива. Волосы она обычно мыла шампунем у всех на виду под душем, который комитет установил по требованию доктора Пауэра у подножия лестницы, ведущей на пляж. Валери и Мэри Кэтрин сожалели, что красавец Джерри оказался занят на протяжении всего лета.
– А у тебя не было каких-нибудь приключений, романов на танцах или чего-нибудь в этом роде? – поинтересовалась Валери.
– Нет. Я редко ходила на танцы. Я ходила на танцы комитета, потому что должна была, как и все остальные, но я не заводила романов. Работала в магазине с утра до ночи, это было чертовски утомительно. Знаете, я ловлю себя на мысли, что извиняюсь перед Джози за то, что у меня нет романов в Дублине, а потом перед вами – за то, что у меня нет романов в Каслбее.
Дэвиду предстоял нелегкий год: сдача выпускных экзаменов. Он сказал Джеймсу, что хочет с головой погрузиться в учебу и воздержаться от любого общения. Джеймс оскорбился: он тоже заканчивал в этом году обучение и настаивал, что закон не менее свят, чем медицина. Неужели Дэвид не придет на танцы и не составит компанию другу? А ведь он пригласил на вечеринку богатую наследницу из Штатов, которую не смог заполучить летом.
Но Дэвид был полон решимости посвятить себя учебе.
В последние дни он встречал мало понимания со стороны Кэролайн. Летом в Каслбее она вечно пребывала в дурном настроении и ссорилась с матерью по любому поводу. Кэролайн не давала покоя смазливая девица по имени Сандра из Северной Ирландии, с которой Джерри Дойл демонстративно разгуливал по улицам. Кэролайн стала тоже носить рубашки поверх купальника и чуть не откусила голову собственной матери, когда миссис Нолан мягко посетовала, что дочь, похоже, забыла дома юбку.
– Тебе по-прежнему нравится Джерри? – раздраженно спросил Дэвид. – Я думал, ты переросла это увлечение.
– Оставь свой высокомерный тон, – огрызнулась Кэролайн. – Никто не сможет забыть Джерри Дойла. Он будет вечно сводить всех с ума.
Кэролайн сказала это так, словно изрекла очевидную истину, например, о том, что за днем следует ночь. Дэвид окончательно разозлился.
Может быть, он разучился обращаться с девушками. Вероятно, все дело в этом. Дэвид подолгу гулял с Бонсом по Фар-Клифф-роуд. Бонс был милым и простым. Он любил гулять, а еще ему нравилось, когда люди кидали вещи, которые он приносил обратно. Бонс представлял себе, что перед ним кролик, и радостно бросался в бесполезную погоню. Собачья жизнь казалась такой легкой. Бонс не страдал ни из-за чувства вины, ни из-за неуверенности в себе. Если он не получал то, что хотел, то ложился, тяжело дыша, и разевал пасть в глупой улыбке. Рано или поздно кто-нибудь выводил пса на прогулку, бросал ему палку или давал кость. Бонс не сидел по ночам с сигаретой в своей конуре, размышляя над тем, что ему делать, в отличие от Дэвида. Тот, правда, сидел в спальне, но это ничего не меняло.
Впервые в жизни лето в Каслбее не доставило Дэвиду радости. Он так отдалился от Кэролайн, что почти не испытывал удовольствия от общения с ней. Кажется, Кэролайн считала его унылым занудой, но и сама не знала, чего хочет от жизни. Она была неугомонной и нетерпеливой, не желала говорить о карьере и собственном будущем. По мнению Кэролайн, в этом не было смысла. Она получила степень магистра, но так и не смогла найти работу. Ей пришлось осваивать стенографию и машинопись, как тупице Джози Диллон из отеля, которая лезла к ней со своими советами.
«Просто замечательный курс финансовой грамотности!» – кривлялась Кэролайн, передразнивая акцент Джози.
Дэвиду всегда нравилась Джози: она была гораздо приятнее своих старших сестер. Дэвид помнил, что в детстве Джози была гадким утенком, но Кэролайн об этом даже не догадывалась. Он понимал, что девушка пытается помочь Кэролайн, потому что всерьез увлеклась ее братом. Это было очевидно. Как и то, что старания Джози напрасны.
Но главная проблема лета заключалась не в этом. Главная проблема поджидала Дэвида дома.
Мать радостно рассуждала о его возвращении в Каслбей, где он будет помогать отцу в его практике. Дэвид вспомнил, что точно так же мать рассказывала о том, как в детстве он помогал Нелли печь песочное печенье, а старому Мартину – ухаживать за садом. Молли не понимала, что ее сын стал довольно компетентным врачом, который почти прошел аттестацию. Квалифицированный врач не ходит по домам, он занимается медициной. Чтобы получить разрешение открыть практику, ему следовало пройти годичную стажировку в больнице; он хотел посвятить один год педиатрии и еще один год акушерству… Однако мать категорично заявила, что в этом нет никакой необходимости. Лучшая практика – это работа с пациентами, а его отцу пригодится любая помощь. Пэдди даже нанял на лето молодого врача, чтобы тот заменял его в смотровой. С туристами вечно что-то случалось, а мистеру Пауэру едва хватало времени на заботу о местных жителях…
Нелли рассказала Дэвиду о выкидышах и двух младенцах, умерших в утробе его матери. Благодаря непрошеным откровениям людей вроде миссис Конуэй и мисс Маккормак Дэвид знал, как сильно им дорожили родители. Он родился живым и в срок, вырос красивым и сильным. Почти выучился на врача. Мечта, ставшая явью, по словам очевидцев. Порой Дэвида охватывало раздражение, и тогда он задавался вопросом, как вырваться из чужой мечты и осуществить свою собственную.
Клэр была довольна своими успехами на втором году обучения. Она установила для себя четкий и рациональный план работы, которого строго придерживалась. Поскольку, кроме Клэр, больше никто особо и не учился, ее усилия привлекли внимание преподавателей – именно этого она и добивалась. Ее план состоял в том, чтобы написать магистерскую диссертацию по истории, поэтому ей были крайне необходимы энтузиазм и поддержка сотрудников исторического факультета, а также их советы, как добыть деньги, чтобы выжить. Премия Мюррея покрывала расходы только на начальном уровне высшего образования. Как только Клэр получит степень бакалавра, она будет предоставлена самой себе.
Но она была также полна решимости вести светскую жизнь. Каждый пятничный вечер плавно перетекал в ночь, и Клэр использовала это время по максимуму.
Ютясь втроем в тесной спальне, где могла с комфортом разместиться только одна девушка, три соседки оказались вынужденно вовлечены в жизнь друг друга. Все они носили одежду примерно одного размера – в этом были свои плюсы и минусы. Плюс состоял в том, что в случае крайней необходимости одна из них всегда могла рассчитывать на хорошую блузку. Подруги даже купили одну черную водолазку на троих. Ее разрешалось надевать только с подмышниками и надлежало стирать после каждой третьей носки.
Минус заключался в том, что порой они не могли отыскать в гардеробе любимый предмет туалета и понимали, что, должно быть, в нем щеголяет другая. Они научились одеваться для выходов в свет и танцев, сидя на кровати. Стоило им встать на ноги, комната начинала походить на медвежью клетку в зоопарке.
Туалетный столик был местом вечных баталий. Валери не покупала косметику. Она утверждала, что не использует макияж, однако на ее глазах чернели следы подводки из запасов Мэри Кэтрин, а на губах лежал толстый слой персиковой помады из арсенала Клэр. Вдобавок Валери вечно во всеуслышание жаловалась, что рассыпала пудру для лица, при этом ее нос никогда не блестел, намекая на регулярное применение пудры.
У Мэри Кэтрин была привычка раскидывать по спальне кусочки ваты, с помощью которой она удаляла макияж с глаз, помаду с губ и прессованную пудру с лица, шеи и плеч.
Клэр обвиняли в том, что она разбрасывала везде расчески с волосами. Ей неоднократно заявляли, что длинные волосы – не повод разносить их по комнате.
Все размолвки, как правило, длились не дольше нескольких минут – за исключением случая, когда Мэри Кэтрин обнаружила, что Клэр вышла на улицу в единственных приличных туфлях Мэри Кэтрин, а Валери не просто разбила ее коробочку с тушью, но вдобавок ко всему залила следы преступления водой, оставив на месте туши отвратительную серую лужу. Эта ссора полыхала долго, в течение этого времени Мэри Кэтрин успела трижды пригрозить, что вернется в Соединенные Штаты, где живут нормальные люди.
Подруги ходили в «Бектив», «Палмерстон», «Бельведер» и «Лэнсдаун»; так назывались регбийные клубы, где устраивали танцы по выходным. Это было забавно, в Каслбее сроду не водилось ни одного игрока в регби. Возможно, в пансионе Дэвида Пауэра кто-то играл в регби, но даже в школе, куда ходили братья Диллон, играли в нормальный футбол и хоккей на траве. Все жители Каслбея, которые когда-либо приезжали в Дублин ради спортивного матча, шли на финальные игры Всеирландского чемпионата по футболу на стадионе «Кроук-парк». Никому бы и в голову не пришло пойти вместо этого на Международный турнир по регби на «Лэнсдаун-роуд».
Как-то раз холодным днем Клэр отправилась на матч по регби на стадионе «Лэнсдаун-роуд», чтобы поболеть за Университетский колледж Дублина. Игра называлась «Битвой красок» и проводилась каждый год между командами Тринити-колледжа и Университетского колледжа. Студенты Тринити были выходцами из высших слоев общества. Чтобы подчеркнуть разницу в социальном статусе, болельщики Университетского колледжа скандировали: «Давай, КОЛЛИДЖ, К-О-Л-Л-И-Д-Ж-Ж, поднажми». Это всякий раз вызывало смех.