Под грузом новостей домашние словно состарились. Все они. Клэр пыталась вспомнить, не произошло ли с ней то же самое, когда она получила первое письмо от Неда. Худые плечи мамы еще больше ссутулились под темно-синим кардиганом. Лицо папы потускнело и застыло, с тех пор как он узнал, что новая пристройка, которую он красил, сооружена на краденые деньги и не принесет никому счастья. Джим и Бен подрастеряли свое вечно хорошее настроение. Клэр заметила, что братья теперь оставались дома, а не бродили со школьными друзьями по поселку в поисках развлечений.
Крисси, уже достигшая невероятных размеров, приехала в гости и заявила, что словно очутилась на кладбище, а не в кругу семьи в дни светлого праздника. Если это унылое настроение привезла с собой Клэр, лучше бы она оставалась в Дублине.
Клэр сообщила, что хочет провести день с Анджелой. Они собирались обсудить объем работы, которую Клэр предстояло проделать перед выпускными экзаменами.
– Не посвящай ее в наши дела, – предупредила Агнес.
Клэр изобразила недоумение:
– Зачем мне заговаривать с ней об этом?
Клэр мысленно отвела на разговор о Томми несколько часов, при условии, что Анджела не занята. Дома у Анджелы она потеряла счет времени. Кажется, они выпили чаю или перекусили. Без выпивки не обошлось, на столе стояла бутылка портвейна.
Пришел Дик, и Анджела попросила его уйти.
В этот вечер за столом прозвучала не только история Томми.
Анджела поведала наконец, что приключилось с преподобным Шоном О’Харой. Брат уже давно отказался от сана, завел семью, у него почти взрослые дети. Они собирались приехать на лето в Каслбей и заказали фургон. Отец Шон О’Хара возвращался, чтобы показать подруге-японке свой дом и объяснить детям, где их семейные корни.
В Дублине Клэр могла встречаться с Дэвидом там, где ей заблагорассудится. Он мог заехать за ней в общежитие, или она могла добраться на автобусе до больницы, чтобы выпить с ним кофе в столовой. Они могли сходить в кино или в паб. Никто не обращал на это никакого внимания. В Каслбее сделать что-либо подобное было почти невозможно. Они без слов понимали, что на протяжении двух недель в Каслбее их будет разделять расстояние, сопоставимое с просторами Атлантики. Им не было нужды объяснять, что приглашать друг друга в гости неловко. Они и так это знали. Точно так же, как знали о высоких приливах и о нотациях отца О’Двайера. Клэр не могла заглянуть на ужин к Пауэрам. О’Брайены непринужденно болтали с юным Пауэром через прилавок, но на неопрятную, полную всякого барахла кухню, где стояла старая ржавая плита, а на рваном линолеуме высились груды коробок, потому что помещение выполняло роль кладовой, путь Дэвиду был заказан.
Они не могли отправиться в отель Диллона и провести там несколько часов – такие сплетни разлетались по поселку в считаные минуты. Клэр не играла в гольф, в Каслбее ее бы подняли на смех, вздумай она научиться. Гольф был не для таких, как Клэр О’Брайен. Это означало, что поле для гольфа с его обширными холмами не годилось для встреч. Совместный поход в кино вызвал бы пересуды.
Они хотели избежать пересудов. Оно того не стоило. Они не были влюблены. Их объединяла дружба. Крепкая дружба. Но в Каслбее такого понятия не существовало, а если бы оно появилось, никто бы не поверил, что красивого, статного сына местного доктора и смышленую, бойкую девчушку из магазина связывает дружба.
Он отправился на долгую прогулку с Бонсом. Утром Дэвид повздорил с матерью и не желал извиняться ради мира в семье. Он заявил, что вечером идет в кино и подумывает, не пригласить ли Клэр. Молли мило заметила, что это плохая идея. Это некрасиво по отношению к девушке. Приглашение могло натолкнуть ее на странные мысли. Вселить в нее ложные надежды. Взбешенный Дэвид отрезал, что это чушь собачья. Он часто встречается с Клэр в Дублине, и никто из них не питает ложных надежд, они просто хорошие друзья. Молли вздернула брови и процедила, что, по ее мнению, Дэвид – как-никак профессиональный врач – мог подыскать себе занятие получше, чем общение с родней Могси Бирна и Крисси О’Брайен. Дэвид рассмеялся матери в лицо и предположил, что, видимо, ей не в чем обвинить Тома и Агнес, раз она не к месту приплела наименее уважаемого члена семьи и ее придурковатого мужа. Когда Молли Пауэр пулей вылетела из комнаты и взбежала вверх по лестнице, на ее лице полыхали два ярко-красных пятна. Отец уже отправился к пациентам, но вечером он неизбежно узнает о размолвке сына с матерью. Дэвид чуть было не рассказал обо всем Клэр, но вовремя осекся. Она могла болезненно отреагировать на слова миссис Пауэр, хотя сама часто шутила над тем, что они с Дэвидом ставят в тупик рядовых жителей Каслбея.
Клэр, в свою очередь, едва не рассказала о Томми. Дэвид был милым и чутким, держался твердо и невозмутимо. Казалось, он мог спокойно выслушать что угодно – даже новость о том, что родители его матери и отца томятся в тюрьме уже долгие годы. Но Клэр не хотела, чтобы Дэвид испытывал вину перед матерью. Нелли шепнула Клэр, что сегодня утром в доме разразился грандиозный скандал из-за встречи Дэвида с юной О’Брайен. Лучше не говорить Дэвиду, что перед ним – сестра преступника, отбывающего срок в английской тюрьме, и да поможет нам Бог.
В отеле Диллона праздновали Новый год, но Клэр совсем не хотелось туда идти. Она предложила матери пригласить Анджелу О’Хару на ужин.
– Мы не из тех, кто зовет на ужин гостей, – возразила Агнес.
– Может быть, нам стоит попробовать, – настаивала Клэр.
Отец сказал, что не возражает, женские дела его не касаются.
Вечер на удивление удался. Анджела обучила их игре в рамми, которая понравилась даже Агнес, хотя она сперва колебалась и не хотела прикасаться к картам. Анджела несколько раз повторила, что рада провести новогоднюю ночь в кругу семьи.
– Семьей это не назовешь, – пренебрежительно отозвался Том.
– Почему же? Одна дочь вышла замуж и подарит вам внука этой весной. Вторая дочь – местная легенда. Двое парней в Англии – прокладывают собственный путь, двое здесь – дай бог им работу, когда они окончат школу. Торговля идет хорошо… Чего еще можно требовать от семьи?
Агнес признала, что если так посмотреть, то вроде все верно, им есть за что благодарить Господа. Но при этом она испустила глубокий вздох.
– Все не так, как кажется, – мрачно заявил Том О’Брайен, качая головой.
Анджела охотно кивнула. Том абсолютно прав. Все вокруг не то, чем кажется. У каждой семьи в Каслбее свои печали, заботы и тревоги. Анджела часто наблюдала за прихожанами, преклонившими колени во время воскресной мессы. У них такой спокойный вид, но только Господу известно, что у них на сердце. У каждого найдется повод для беспокойства. Анджела попала в точку. Эта мрачная расхожая фраза взбодрила семью О’Брайен. Они несли свой крест не в одиночестве. Отец Клэр так развеселился, что решил предложить всем выпить по бокалу, приветствуя наступление шестидесятых годов. Они поздравили друг друга с Новым годом, и Анджела вскоре ушла. Она обещала Дику Диллону заглянуть в отель и пожелать ему всего наилучшего в грядущем сезоне.
Клэр проводила ее до дороги. Спать не хотелось совершенно. Клэр подошла к скамейке, которую комитет установил прошлым летом, – большой зеленой скамейке на самом верху лестницы. В летний день отсюда открывался прекрасный вид на многолюдный пляж, а сегодня, в ясную новогоднюю ночь, здесь можно было присесть и полюбоваться яркими звездами. Море почему-то казалось темно-синим, а силуэты скалы – вырезанными из картона.
Джерри бесшумно подошел и сел рядом с ней.
– Подкрался, как леопард или кошка, – вздрогнула Клэр. – Ты до смерти меня напугал.
– С Новым годом, – сказал он, доставая из кармана кожаной куртки полбутылки бренди и два маленьких металлических стаканчика.
Клэр в восторге захлопала в ладоши:
– Ты, наверное, одно из чудес света! У тебя всегда припрятано в кармане угощение, чтобы устроить маленький пир, или только по праздникам?
– Только когда я вижу тебя одну. Я выходил из отеля, заметил, что ты спускаешься и рванул домой за припасами.
Они выпили друг за друга и посмотрели на море.
– Наступает тот самый год? Выпускные экзамены и долгожданный диплом?
– Да, господи, мне придется вкалывать, когда я вернусь в Дублин, здесь я ничего не делаю. Я думала, что успею много всего прочитать, но еще не открыла ни одной книги.
– Прошу прощения за вторжение тем вечером. Я попал на семейное совещание?
– Это из-за Томми.
– Не рассказывай. Это не мое дело.
– Нет, все в порядке. Ты ведь и так знаешь. Томми снова совершил преступление, на этот раз они искалечили бедолагу так сильно, что тот оказался в инвалидном кресле, а Томми угодил в тюрьму на девять лет.
Джерри со свистом выдохнул:
– Девять лет. Господи…
– На этот раз я решила, что все расскажу домашним. Они имеют право знать. Сам понимаешь, они были подавлены. Сегодня вечером Анджела подняла им настроение. Но они думают, что никто не знает о Томми, поэтому я поклялась, что никому ничего не скажу.
– Конечно.
С Джерри было легко, и ее беспокойство быстро рассеялось. Или, может быть, бренди сделало свое дело. Джерри накинул на них обоих свою куртку. Куртка защищала от ветра, под ней было уютно. Джерри прильнул к ее губам в долгом и нежном поцелуе. Она не отстранилась. Тогда Джерри просунул руки под ее пальто с капюшоном, прижал ее к себе и снова поцеловал.
Клэр почувствовала, как что-то коснулось ее ноги, и подпрыгнула.
На нее нетерпеливо смотрел Бонс, ожидая, когда Джерри ее отпустит. Позади Бонса, в дюжине ярдов, замер Дэвид.
– Я хотел поздравить вас с Новым годом, – сказал он. – Мне очень жаль. Я не хотел вас беспокоить.
Он быстро развернулся и направился по Клифф-роуд в сторону дома.
Бонс еще раз взглянул на Джерри и Клэр – в надежде, что те предложат ему поиграть. Сообразив, что веселой возни не предвидится, он припустил вслед за Дэвидом, который неестественно быстро шагал, рассекая яркую звездную ночь.