– На меня это не действует. Я словно участвую в школьном спектакле.
Джерри вздохнул.
– Видишь, я же тебе говорил. Не нужно было выходить за него замуж. Иди давай, срывай злость на остальных. Тедди успешно уничтожен, – беззлобно сказал Джерри и исчез.
На выходе из магазина Клэр увидела, как Анджела подходит к машине Дика Диллона с фруктами и большой бутылкой апельсинового сока в руках.
– Едете на пикник? – с завистью спросила Клэр.
– Хотим отъехать на несколько миль вдоль побережья. У Дика выходной, мы решили исследовать окрестности.
– Прекрасно.
– Кстати, почему ты не занимаешься?
– Я вышла, чтобы глотнуть свежего воздуха.
– И чего-нибудь покрепче, чтобы не сбрасывать темп? – спросила Анджела, посмотрев на пакет, внутри которого угадывалась бутылка.
– Ну да.
– Надеюсь, это поможет в учебе, – весело сказала Анджела и помахала на прощание.
Не сумев нигде найти утешения, Клэр вернулась в садовый домик. Она больше не злилась на Молли, но привычной бодрости тоже не чувствовала и надеялась, что Дэвид забегал домой, пока она бродила по улицам. Разговаривать с ним не хотелось. Клэр понимала, что не сможет скрыть нотки отчаяния в голосе.
На столе рядом с книгами лежала записка:
Рад, что ты вышла на прогулку, сегодня прекрасная погода. Давай оба возьмем выходной и погуляем по берегу? Меня вызвали к ребенку Питера О’Коннора, который получил ожоги, и мистер О’Коннор сообщил мне, что ты заказала маленькие саженцы для сада. Это отличная идея. Мистер О’Коннор обещал их завтра привезти – поразительная скорость для Каслбея! Я люблю тебя, дорогая. Увидимся сегодня вечером.
Внизу Дэвид нарисовал сердечко и вписал в него свое имя.
Клэр села за стол и плакала до тех пор, пока слезы не закапали на листы, сплошь исписанные ее размашистым почерком.
Ее муж был самым великодушным и любящим человеком на земле, а она разгуливает по поселку, пытаясь выстроить стену и выкопать ров между ним и его семьей. Клэр чувствовала себя жалкой и никчемной. Может быть, мадам Дракула не так уж ошибалась на ее счет? Она была недостаточно хороша для Дэвида.
Дэвид и Клэр устроили пикник на побережье. С ними были чайки и два маленьких тюленя, а в море плавал косяк морских свиней.
Они грелись на солнце, счастливые и полные новых сил. Они забежали в море и вернулись обратно, выпили бутылку вина и фляжку кофе, съели яйца вкрутую и черный хлеб с маслом. И мороженое, которое не растаяло, потому что его завернули в шесть газет.
Они целовались и смеялись. Дэвид обвинил ее в том, что она оказала Питеру О’Коннору непристойную услугу, чтобы так быстро получить свою изгородь, а Бамперу Бирну и его банде – целый пакет непристойных услуг, раз они наконец-то сделали им приличный вход, выполнив обещание, данное в конце апреля.
Клэр заявила, что все пациентки Дэвида просто в него влюблены, а Роза Диллон из отеля из кожи вон лезет, чтобы его заполучить, и ей совсем не важно – женат он или холост. Они пожалели, что не взяли с собой старину Бонса; ему бы понравился пляж, но в последнее время он совсем одряхлел, и прогулка по лестнице могла показаться ему чересчур утомительной.
Они были счастливы, как никогда.
Первого сентября она отправилась в Дублин на поезде. До экзаменов оставалось четырнадцать дней. Дэвид собирался навестить жену дважды, оба раза на выходных, а потом отвезти ее домой, когда экзамены закончатся.
Клэр заверила мужа, что ехать с ней сейчас – пустая трата времени.
– От всего сердца желаю тебе удачи, девочка моя, – сказал на прощание доктор Пауэр. – На экзаменах ты всегда попадала в высшую лигу. Помнишь, как я возил тебя в город много лет назад, чтобы ты получила стипендию? Я помню эту поездку, словно это было вчера…
Доктор Пауэр ласково улыбнулся и вздохнул при мысли о том, как быстро летят годы.
Молли пустила в ход все свое очарование.
– Надеюсь, тебе попадутся именно те вопросы, к которым ты готова лучше всего, – сказала она. – Может быть, это не самый умный способ выразиться, но ты понимаешь, что я имею в виду…
Они заехали в лавку О’Брайена, и Клэр зашла поцеловать мать.
– Господи, дочка, ты же не на край света собралась, – удивилась Агнес.
– Я знаю, мама, но это очень важно для меня. Я получаю диплом бакалавра и первую ученую степень.
– Да-да, конечно, Клэр. Мы все надеемся, что у тебя получится, но разве теперь это важно?
Агнес подошла к двери и помахала рукой, озадаченная раздражением, которое промелькнуло на лице младшей дочери. Она ведь сказала чистую правду. Мало кто понимал, зачем утруждать себя возвращением в колледж и сдачей экзамена после замужества.
Это было похоже на глупую браваду.
– Нам пора учиться оказывать первую помощь? – испуганно спросила Валери, когда Клэр сняла туфли и села, подложив под спину подушку.
– Что ты имеешь в виду?
– Что нам делать, если этот твой мужчина родится здесь? Я знаю, тебе нужны часы, чтобы засекать время между схватками.
– Нет. Это случится на неделе после пятнадцатого октября. Отец Дэвида надеется, что ребенок родится восемнадцатого числа, очевидно, на праздник святого Луки, который при жизни был врачом. Что ты делаешь? – внезапно спросила она, увидев, что Мэри Кэтрин заглядывает в дневник.
– О боже! Ты пропустишь вручение дипломов, – вздохнула Мэри Кэтрин.
– Черт возьми, я не пропущу вручение дипломов. Ни за что на свете. Когда Патрику Томасу исполнится три дня, я буду достаточно здорова, чтобы передвигаться. Я не могу пропустить церемонию. Может быть, он родится пораньше…
Клэр обратилась к своему животу:
– Будь хорошим мальчиком и порадуй мамочку… Постарайся управиться к концу сентября. В идеале – до двадцать девятого числа, чтобы мамочка успела вернуться в Дублин и получить диплом.
Мэри Кэтрин снова посмотрела в дневник.
– Вообще-то, день неплохой. Праздник святого Михаила и всех ангелов.
– Точно! – захлопала в ладоши Клэр. – Ты слышал? Ты должен родиться двадцать девятого сентября, и мы дадим тебе третье имя – Майкл.
– Я думала, мамы начинают так мерзко сюсюкать с младенцами только после родов, – пожаловалась Валери.
Все было в точности, как она мечтала. Много свободного места, повсюду разбросаны книги, день и ночь варится кофе, заглядывают друзья. В Национальной библиотеке люди видели, что она в положении, и ободряюще улыбались. В Университетском колледже все не на шутку удивились. Клэр была тихой и незаметной, ее хорошо знали только те, кто учился с ней в одной группе.
Она оплатила экзамен и получила личный номер. Когда у нее появилась карточка с личным номером, она почувствовала, что близка к цели.
Клэр навестила Эмер и Кевина и по их лицам поняла: они не ожидали, что она приедет сдавать экзамены на таком позднем сроке. Вероятно, дома Клэр держалась слишком хорошо. Похоже, в Дублине все гораздо лучше осознавали возможные риски.
Клэр обсудила с наставником объем проделанной работы.
– Я думал, мы больше вас не увидим, – признался он.
– Почему вы так подумали? – яростно спросила Клэр.
– Ну, радости супружеской жизни, лето в Каслбее – целое лето, а не одна неделя. Я думал, вы уже не сядете за книги.
– Меня беспокоит только мой диплом бакалавра, – улыбнулась Клэр. – Наверное, многим кажется, что я слишком остро на все реагирую и слегка не в себе. Но когда на пути к диплому встречаешь столько препятствий, начинаешь думать о нем как о чем-то вроде святого Грааля.
– Как бы я хотел, чтобы все студенты относились к учебе так же серьезно, как вы.
– Тогда пожелайте мне удачи.
– Вам не нужна удача, Клэр О’Брайен… простите, не знаю вашей новой фамилии. Вы справитесь, и об этом все знают.
Они знали. Ей нужно было доказать, что они не ошиблись. В ту ночь, ложась спать, она улыбалась.
Днем она позвонила Дэвиду. Он только что вернулся в Каслбей после второй поездки в Дублин. Без нее в садовом домике было пусто и одиноко, но меньше чем через десять дней она окажется дома, и они будут ждать. Вместе.
Он пожелал ей отваги, бодрости и уверенности в себе. Он не мог сказать, что любит ее, потому что телефон стоял в доме родителей. Он добавил: «И всего такого». Это были их кодовые слова.
Она вспомнила об этом, повернулась на другой бок и уснула, чувствуя себя абсолютно счастливой.
Посреди ночи Мэри Кэтрин вскочила в тревоге:
– Скорее сюда! Она стонет и кричит!
– Что? Кто?
– Клэр. Ее пополам согнуло. Иисус, Мария и Иосиф, она, наверное, рожает. После всех наших шуток про это.
– Чушь! Этого не может быть. Роды через несколько недель.
– Заткнись! А вдруг это выкидыш? Нет, для выкидыша слишком поздно… Я не знаю. Надо звать «скорую».
– Она отказывается от «скорой».
Лицо Клэр побелело, по лбу обильно струился пот.
– Все в порядке, – выдохнула она. – Это не оно. Я не могу рожать. Это не те боли, о которых мне говорили. Никакой тяжести внизу живота, или что там бывает при родах.
– Мы не знаем здесь ни одного врача, и нас тоже никто не знает. Мы вызываем «скорую», Валери звонит прямо сейчас, – сказала Мэри Кэтрин, пытаясь сохранять спокойствие.
– Пожалуйста, не надо. Мне нельзя в больницу! Какое обследование? Все в порядке!
– Пожалуйста, Клэр. Тебя осмотрят и подтвердят, что тревога ложная, хорошо? Ради нас! Пожалуйста. Ты выйдешь через двадцать минут, и мы все посмеемся. Пожалуйста!
Она пинком захлопнула дверь, чтобы Клэр не услышала, как Валери описывает по телефону критическое состояние роженицы.
– А потом мы пойдем и спокойно сдадим экзамены.
– Я не хочу, чтобы ты не спала полночи! – закричала Клэр.
Вошла бледная Валери:
– Одевайся. Мы поедем с ней.
– Нет! – закричала Клэр.
«Скорая» приехала через десять минут. Девушки тихо собрали вещи Клэр и оставили ее наедине с бригадой.
Сотрудники «скорой помощи» выглядели как ангелы утешения.