– Вашей жене понравится украшать эту елку, – радовался мужчина, когда они укладывали елку на заднее сиденье машины.
– Конечно понравится, – сказал Дэвид с улыбкой, хотя в душе вовсе так не думал.
В тот вечер он внимательно осмотрел елку, которую украсила Молли, и сделал что-то похожее. Клэр с благодарностью взглянула на мужа, когда он забрался на стул.
– Это потрясающе, Дэвид. Она выглядит чудесно. Я бы украсила ее сама, но я очень устала.
Стояла холодная ясная погода. Из окна Дэвид видел, как родители, одевшись потеплее и позаботившись об удобной обуви, вышли с собакой на прогулку. Он знал, что они отправятся вдоль обрыва, подальше от Каслбея, и будут показывать друг другу на все, что им встретится по пути. Они увидят низко парящих птиц и зайцев, которые бегают по полям. Они вернутся к горячему обеду, а потом сядут у разведенного камина и будут читать.
Дэвид посмотрел на Клэр. Он хотел спросить, не хочет ли она прогуляться. Клэр сидела за кухонным столом. Могло показаться, что она читает, но на самом деле она уснула над книгой.
Раздался звонок. Срочно нужен врач. К ребенку. Приезжайте скорее. На другом конце провода повесили трубку. Пятилетний ребенок упал на ржавую косилку и поранил глаз.
Дэвид вспомнил, как Клэр говорила, что много лет назад порезала ногу о ржавые шипы какого-то механизма. Он ощутил прилив гнева при мысли о том, как небрежно люди относятся к собственным детям, которые растут в окружении стольких опасностей.
Дэвид успокаивал, подбадривал и всем своим видом пытался внушить уверенность, хотя сам ее вовсе не чувствовал, пока стирал с детского лица засохшую кровь. Все оказалось не так уж плохо. Он говорил не переставая, чтобы отвлечь внимание малыша: «Большой беды не случилось, все будет хорошо, сейчас, сейчас, не мог бы кто-нибудь заварить чай?» Он достал инструменты из сумки, быстро наложил на детское личико пять швов и окинул свою работу критическим взглядом. Вышло неплохо. Ребенок доверчиво смотрел на врача.
– По-моему, великолепно, – сказал Дэвид.
– Меня зовут Мэтью.
– Очень приятно, Мэтью. Тебе уже лучше, ты поправишься.
Дэвид обнял мальчика, и тут в комнату внесли поднос с чаем.
– Вы как две капли воды похожи на своего отца, у вас такие же обходительные манеры. – Благодарная мать мальчика протянула к Дэвиду руки.
– Спасибо вам за теплые слова.
– Мы были в восторге, когда вы взяли в жены местную девушку, а не привезли с собой модную красотку из Дублина.
– Мне очень приятно это слышать.
– Как поживает ваша кроха, доктор?
– Она прекрасна, спасибо вам. Просто красавица.
– Это замечательно. Вы отдаете чужим детям много сил, было бы очень грустно, если бы вас не радовали собственные дети.
Когда Дэвид вошел, Лиффи плакала. Маленькие ножки покраснели и потрескались, а пеленка промокла насквозь. Ткань успела остыть, – очевидно, к ребенку давно никто не подходил.
Клэр лежала в постели и читала книгу рецептов.
– Я решила испечь оладьи. Кажется, это не сложно, – улыбнулась она.
– Конечно. Оладьи – это прекрасно, но у Лиффи мокрый подгузник.
– Я подойду к ней через минуту.
– Клэр, она уже давно лежит мокрая.
– Ясно.
– Не надо, я сам все сделаю, так будет быстрее, – отрезал Дэвид.
– Хорошо.
Клэр снова уткнулась в кулинарную книгу.
Клэр рано легла спать, поэтому, когда Лиффи проснулась, она должна была выспаться. Но ребенок все плакал и плакал, а Клэр неподвижно лежала в постели.
Дэвид встал. Он покормил и переодел малышку, но она не успокаивалась. Он долго ходил с ней взад-вперед, и в конце концов она заснула.
Примерно за десять минут до того, как он собрался вставать, Лиффи снова подала голос.
Дэвид легонько потыкал Клэр пальцем.
– Милая, подойдешь к ребенку? Я хочу поспать еще несколько минут.
Клэр спустила ноги с кровати и накинула шерстяной халат поверх длинной ночной рубашки. Она взяла Лиффи на руки, пробормотала несколько слов, чтобы утешить малышку, и отнесла ее вниз.
Когда Дэвид умылся, побрился и спустился к завтраку, Клэр сидела за столом и спала. Чайник на плите свистел и плевался кипятком, а Лиффи кричала из своей колыбельки.
В то утро Дэвид сбивчиво описал отцу состояние жены и признался, что, по его мнению, Клэр страдает от послеродовой депрессии.
Доктор Пауэр ответил, что не стоит торопиться с выводами, ставить диагнозы и вешать ярлыки. Клэр немного подавлена. Ее жизнь резко изменилась и стала менее насыщенной, чем в прошлом году. Не следует забывать, что девочка так и не получила диплом. С этим трудно смириться, а для маленькой девочки, которая сражалась, как тигрица, чтобы попасть в колледж, это тем более тяжкое испытание.
Дэвид возразил, что дело не только в этом. Он не мог даже просто поговорить с Клэр, чтобы во всем разобраться. Она постоянно испытывала сильную физическую усталость, ее клонило в сон, и, не растеряв любви к Лиффи, она, похоже, утратила к дочери интерес.
Дэвид был бледен, от бессонных ночей под его глазами залегли темные тени. Пэдди остро сочувствовал сыну.
– Вам все же следует попробовать другие способы, прежде чем говорить о лечении, обращении в больницу или к другому врачу.
– Я не хочу ни к кому обращаться, почему нельзя просто назначить ей тофранил? Разве это не облегчит ее состояние через месяц или два? Папа, мы бы поступили так с любым другим пациентом. Почему это не подходит для Клэр?
– Потому что у ее состояния может быть множество других причин. Возможно, она страдает от одиночества или неуверенности в себе. Может быть, она чувствует себя ущербной из-за Молли. Поговори с ней. Объясни ей, как это выглядит со стороны, и, может быть, ты поймешь. Она ведь не из тех несчастных женщин, которым не с кем поговорить. У нее есть прекрасный, замечательный муж.
– Я не могу быть прекрасным мужем, если моя жена так сильно изменилась.
– Ты все еще любишь меня? – спросил Дэвид у Клэр.
– Почему ты спрашиваешь? Я люблю тебя больше, чем когда-либо прежде.
– Ты уже в третий раз отказываешься заниматься любовью из-за усталости.
– Прости, я просто чувствовала, что засыпаю. Я не отказываюсь, теперь я проснулась.
– Теперь уже поздно.
– Дэвид, перестань дуться.
Он встал с кровати и включил электрический камин. Им нужно было поговорить, Дэвид не хотел дрожать при этом от холода.
– Клянусь тебе, что я вовсе не дуюсь. Но когда я вспоминаю о том, как нас тянуло друг к другу в прошлом году, мне кажется, что это было не с нами.
– В это же время в прошлом году мы жили в Дублине, и у нас не было тех обязанностей, которые появились сейчас, – напомнила она.
– В это же время в прошлом году ты занималась по четырнадцать часов в день и готовилась к сдаче экзаменов, а я работал по четырнадцать часов в день в больнице. Мы оба мотались туда-сюда на автобусе. Наши нервы были на пределе, мы тревожились из-за нашего будущего. Теперь у нас есть собственный дом, ребенок и право любить друг друга утром, днем и вечером, стоит только пожелать. У меня есть спокойная, любимая работа. Все ужасы интернатуры и ненормированная нагрузка остались позади. У тебя нет никаких формальных обязанностей. И вопреки всему мы страдаем от усталости.
– Нет, не мы, только я, – поправила Клэр.
– Но почему, Клэр, почему? Я не кидаюсь на тебя разъяренным зверем, как все мужья, которые настаивают на том, что им положено по праву, или требуют еще больше. Почему ты так сильно устаешь?
– Столько всего нужно сделать, – пожаловалась она.
– Ты уверена, что любишь меня, и понимаешь, что я не хочу ссоры?
– Да, конечно.
– Тогда давай я расскажу, что ты делала сегодня. Ты встала, а я приготовил завтрак и сменил Лиффи подгузник. Я предложил купить баранью ногу у Двайера по дороге домой, а ты ответила, что купишь сама. Перед тем как уйти, я принес картошки из мешка, который стоит снаружи, и очистил несколько штук, но ты велела мне оставить их. Я вернулся к обеду. Ты проспала все утро. Лиффи была мокрая и истошно вопила… Ты расстроилась, потому что не успела приготовить обед. Клэр… это какой-то ужас! Пойми, я не хочу с тобой ссориться, я пытаюсь понять, почему ты так устаешь? Я разогрел банку супа, мы съели суп и хлеб, который испекла Нелли. Ты покормила Лиффи из бутылочки. Я настоял, что сам куплю мясо, и привез его домой к трем часам. Ты спала в кресле. Клэр, я поставил чертово мясо в духовку, и поэтому мы смогли поужинать. Я предложил сходить в кино, но ты сказала, что слишком устала. Ты проспала все утро и весь день. А вечером, укладываясь в постель, ты жалуешься на усталость. Я твой врач и твой муж. Я очень беспокоюсь о тебе.
– Прости. Мне нечего сказать в свое оправдание.
– Дорогая, я тебя ни в чем не обвиняю. Я прошу тебя как своего лучшего друга. Ты можешь объяснить, что не так?
– Я не знаю. Я думала, у нас все в порядке.
– Но мы не можем так жить. Так продолжаться не может. Если бы я не был врачом, я бы отвел тебя к нему.
Он улыбнулся и обхватил ее лицо обеими руками.
– И что ты про все это думаешь? – Она походила на встревоженного ребенка.
– Я думаю, это депрессия.
– Но мне не грустно.
– Нет, это клиническая депрессия.
– Клянусь, у меня нет депрессии.
– А как же твои экзамены?
– Я с этим справилась. Честно говоря, десять лет назад мне приходилось бороться с вещами и потруднее. Теперь я славная замужняя дама с приличным достатком, которая не нуждается в деньгах. И если мне не хватит выдержки снова через это пройти, это будет моя вина. Ни твоя, ни Лиффи, только моя.
– А тебе хватит выдержки повторить свой подвиг?
– Я слишком устала. Ну вот, я снова это сказала.
– Я хочу назначить тебе антидепрессант.
– Чтобы у меня прибавилось энергии?
– Я не хочу говорить с тобой, словно с невеждой. Нет, антидепрессанты не имеют ничего общего с железом или энергией. Они воздействуют на нервные окончания, химические соединения и аминокислоты в мозге пациента. Обычно улучшение наступает через три недели.