Дарси резко отстранилась.
— Не прикасайся ко мне! — бросила она сквозь зубы.
Лухан сложил руки на коленях и опустил голову. Через несколько секунд он поднял глаза на Либби, и та прочла в них боль и недоумение.
— Нам нужно поговорить… попозже, — чуть слышно сказала доктор, а когда адмирал кивнул, подумала: «Вам придется долго и трудно привыкать друг к другу». Следовало ожидать такой реакции, но это вовсе не означало, что от этого им обоим станет легче.
В молчании прошло еще две-три минуты. Наконец Дарси вытерла слезы ладонью.
— Я… извините меня, — глядя в пол, пробормотала она. — Пожалуйста, продолжай.
Либби кивнула.
— Тристан, похоже, немного зациклился на этом. Он никак не может поверить, что Пулу действительно погиб. Ему нужно помочь пройти этот тяжелый период, подбодрить, поговорить о его чувствах, дать выплакаться, возможно, даже осуществить символический обряд погребения, если это потребуется.
Но еще хуже ему от того, что он сам лишил кого-то жизни. — Она помолчала. — Именно в этом причина его продолжающихся кошмаров. Тристан чувствует на себе огромный груз вины, ему стыдно. Все это ужасно угнетает его.
— Я не понимаю этого, — сказала Дарси. — На Ганволде Тристан был охотником. Он стал заниматься этим лет с двенадцати или около того, и у него никогда не возникало никаких проблем такого рода.
Лухан выпрямился.
— Это не одно и то же, Дарси, — негромко и спокойно заметил он. — Ребенком я тоже охотился, но одно дело убить дичь, чтобы обеспечить свои насущные потребности, и совсем другое дело убить в бою разумное существо.
— Эта проблема не нова, мы сталкиваемся с ней довольно часто. Когда новички впервые участвуют в сражении, смерть — самое сильное потрясение. Как раз сейчас у меня пара таких ребят, и я собираюсь незамедлительно включить Триса в их терапевтическую группу.
Когда Дарси и Лухан кивнули, выражая свое согласие, Либби сделала паузу. Самое трудное по-прежнему впереди. Заставив себя смотреть прямо в глаза адмиралу, она сказала:
— Но и это еще не все. Губернатор Реньер рассказал Тристану о тебе, Лухан, но при этом смешал правду с ложью. По словам губернатора, вы предали его, из-за чего он потерял родину и семью. Реньер внушил вашему сыну, что все сферзахи убийцы, что вы в принципе ничем не отличаетесь от него. Трис, похоже, воспринял все буквально, особенно последнее. Я не совсем понимаю, как губернатору удалось…
— Я понимаю, — внезапно вставила Дарси. — Видите ли, обитатели Ганволда… — она подыскивала нужное слово, — честные люди. Они очень простые и откровенные. Им неведома ложь. В их языке даже нет слова, обозначающего это понятие. Они доверчивы и никогда не ставят под сомнение то, что говорят другие. Трис вырос среди них. Он не научился отличать правду от лжи, потому что не сталкивался с ней на Ганволде.
Либби кивнула.
— Да, такое объяснение вполне подходит. — Она засмеялась. — Так вот, Лухан, результат получился трагическим: Тристан БОИТСЯ тебя. Он совершенно твердо уверен, что ты побьешь его, если будешь чем-то недоволен.
За долгие годы службы, многие из которых Лухан провел на постах, требующих определенных дипломатических качеств, он научился скрывать свои эмоции. Сейчас адмирал не стал делать этого. Не было ни слез, ни жестов, но весь его вид: сгорбившаяся фигура, напряженные руки, опущенные глаза — все это выдавало состояние Лухана, и Либби почти чувствовала его горе.
Дарси, бледная, взволнованная, сидела неподвижно, прикусив губу так сильно, что оставалось загадкой, почему из нее не идет кровь.
— Я смогу когда-нибудь по-настоящему вернуть себе сына? — спросил наконец адмирал. Голос его прозвучал как-то странно, словно у него болело горло.
— Да, — сразу же отозвалась Либби. — Конечно, сможешь. Но это потребует времени и очень большого терпения. Она вздохнула. — В общем-то, насколько успешным будет процесс выздоровления, зависит не от меня, а от вас обоих. Рекомендую вам проводить с Трисом первые часы после его пробуждения. Вам следует как можно чаще бывать вместе, одной семьей. Я понимаю, что сейчас это нелегко, но начинайте втягивать его в нашу жизнь.
Вам потребуется терпение. Трис будет мрачным, злым, угрюмым, молчаливым. Но он постоянно будет наблюдать за вами: за тем, что вы делаете, что говорите, взвешивать, анализировать, приходить к каким-то своим выводам. Когда Трис станет что-то говорить, не забывайте, что это может быть диаметрально противоположным тому, что он чувствует, что имеет в виду. Старайтесь не замечать его напыщенности, грубости, бесцеремонности. Помните, что это только щит от боли и смятения, через которые ему придется пройти.
И еще одно: он может попробовать сыграть на том, что вас двое, попытаться противопоставить вас друг другу. Не позволяйте ему этого! Одно из важнейших условий успеха заключается в том, что Тристан должен видеть ваше единение, вашу взаимопомощь.
Особенно сурово он станет проверять тебя, Лухан. Трис пойдет на все, чтобы испытать твое терпение, подталкивая тебя к грубости, жестокости. Старайся не обращать внимания, если только он не совершит чего-нибудь по-настоящему опасного или вредного. Имей в виду, что Тристан не станет принимать на веру твои слова, узнав на своей шкуре, что они ничего не значат. Он будет судить о тебе, исходя из твоих действий, поступков, того, как ты поведешь себя по отношению к нему. Поэтому чем больше времени ты выделишь для общения с ним, тем лучше.
Лухан только кивнул. Либби знала, что сейчас ему не хотелось говорить.
— Ты не один, не забывай об этом, — уже мягче сказала она и посмотрела на Дарси. — Вас двое. Да и я буду регулярно встречаться со всеми вами — как вместе, так и индивидуально. Сколько времени уйдет на адаптацию? Не знаю. Вам всем придется многое в себе изменить.
Некоторое время в палате стояла тишина. Наконец Дарси спросила:
— Когда ты отпустишь Триса? Неужели ему еще нужно оставаться здесь?
— Да. Лучше, если он пока побудет под наблюдением. Его основные показатели стабильны уже несколько дней, и сегодня вечером я сняла ограничения, касающиеся посещений. Но вот спит он не очень хорошо. Его продолжают мучать кошмары. И потом, я не хочу снимать его с системы гемодиализа. Он неважно ест. Пусть поднаберется сил.
Либби вдруг вспомнила что-то и повернулась к Лухану.
— Ты знаешь, сегодня утром Трис сказал мне, что хотел бы поесть мяса, настоящего мяса с косточкой. Я обещала, что посмотрю, что можно сделать.
— Сходи на камбуз, к Вассман, — предложил Лухан доктору Мозес. — Если где-то на корабле есть мясо, то знает об этом только она.
Дарси натянуто улыбнулась.
— Ему нравилось почти сырое. Знаете, я столько раз говорила, что так есть нельзя, что в продуктах бывает… — Она замолчала. — Надеюсь, вы проверили, есть ли у него паразиты?
— Да, об этом уже позаботились, — уверила ее Либби. — И сказать по правде мне все равно, в каком виде он съест это мясо. Лишь бы съел!
Мне бы хотелось как можно скорее взяться за его спину, — продолжала она после паузы. — Судя по всему, потребуется не менее трех процедур, чтобы убрать иссеченную ткань и как следует подлатать его. И после каждой процедуры ему нужно будет несколько дней вести себя очень тихо и спокойно. Так что раз уж ты сама пока не можешь, — повернулась она к Дарси. — Я поставлю своих медсестер приглядеть за ним.
Дарси кивнула.
— Когда мне можно повидаться с ним?
— Завтра, — Либби выдавила улыбку. — И можешь посидеть подольше. Она поднялась. — Ну ладно, я и так вас сегодня задержала, а уже давно пора спать. У вас еще есть ко мне вопросы? — Взгляд ее перебежал с Дарси на Лухана.
Они не ответили, но доктор знала и видела по их глазам, что им еще предстоит многое осмыслить и обсудить. Вопросы появятся позже.
ГЛАВА VI
Тристан лежал на боку, поджав ноги и уткнувшись лицом в переборку. На спине отчетливо виднелись рубцы. При виде их у Дарси сдавило горло. Опустив чемоданчик, она осторожно коснулась плеча сына и позвала:
— Триссер?
И тут же вспомнила, что называла его так давным-давно, когда он был еще ребенком. Дарси не знала, почему именно сейчас это имя всплыло в памяти. Может, причина в том, что Тристан показался ей маленьким и беззащитным.
Ее прикосновение заставило юношу вздрогнуть. Он посмотрел на мать и сначала не узнал, так как на ней был защитный костюм. Но уже в следующее мгновение глаза Тристана расширились.
— Мама! — сказал он и торопливо сел, поднося руку ко лбу.
Обняв сына, Дарси дала волю слезам.
Некоторое время она плакала и обнимала его, но потом слезы иссякли. Дыхание выровнялось.
Взяв в ладони голову сына, Дарси подумала, что именно так делают женщины на Ганволде. Она прошептала:
— Как я рада снова увидеть тебя, Трис. Когда ты ушел там, на Ганволде, мне казалось, что мы уже никогда не встретимся.
Не поднимая головы, он ответил:
— Джва'лай. — Голос его прозвучал хрипло. — Мне нужно было это сделать… ради тебя. Джва'лай.
Ганианское слово, обозначавшее трудное и опасное дело, которое необходимо выполнить ради своей матери. Наверное, Дарси следовало догадаться об этом. Еще не достигнув и десяти лет, Тристан в культурном отношении был в большей степени ганианцем, чем человеком. Для Дарси не являлось секретом и то отчаяние, в которое повергла сына ее болезнь. Она знала, что отправляясь из лагеря, Тристан понятия не имел, в какое опасное путешествие он пускается. У него не было ее знаний, а только желание добраться до колонии людей и попросить о помощи. Дарси заглянула в виновато опущенные глаза сына.
— Какую страшную цену ты заплатил за мою жизнь! Трис, я так тебя люблю! Не покидай меня больше.
Он не ответил ни словом, ни взглядом.
Дарси взяла сына за руку. Затем помолчала, набираясь сил.
— Я… слышала о Пулу, — прошептала она наконец. — Мне очень жаль.
Тристан взглянул на нее. Его глаза были полны безнадежности. Лицо юноши исказилось.