- Прошу за мной. Муляки задержат погоню, - человек говорил на хорошем имперском, даже без южного шарибадского акцента.
- Вы здесь один живете? – спросил первое, что пришло в голову, Кевин.
Незнакомец неопределённо кивнул:
- Можно и так сказать… Отшельник, смотритель руин, жрец…
- Жрец? И какого же бога?
Человек ничего не ответил, уже скрывшись в темной нише дверного проёма. Мужчинам ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Напоследок Мишек оглянулся – внизу, перед началом каменной лестницы, на засыпанной обломками площадке, катался слепленный из тел ком. Беснующаяся темная туша, со всех сторон облепленная белыми наростами. Карлики отлетали в стороны как тряпичные куклы, ударялись о камни, но в тот же миг вставали и снова прыгали на чудовище. Вдвойне жутко было из-за того, что схватка происходила в полной тишине – ни монстр, ни нападавшие не издавали ни звука.
Что было дальше, Мишек не увидел, поспешив вслед за отшельником и лордом укрыться за каменными стенами зиккурата.
Глава 39
Утром колонна свернула с имперского тракта и теперь ноги пленников месили грязь просёлочной дороги. Моросил, не переставая, хмурый октябрьский дождь. Холодные струи барабанили по неприкрытой голове, стекали по лицу, ручейками забегали за шиворот.
Повезло тем, кого забирали из дома и разрешили захватить с собой одежду потеплее. А Грушека взяли прямо на улице. Когда положили мордой в землю, была на нём лишь холщовая рубаха и жалкое подобие кожаного нагрудника. Вырядился как городской стражник при исполнении и гордился собой. Даже не захотел надевать вязаную шапку, предложенную матушкой, – несолидно выглядела, не по-солдатски, вот бы вместо неё настоящий стальной шлем… Дурак-дураком. И что в итоге? Повоевал, герой? Когда всё полетело к чертям, Грушек тоже испугался, чего уж тут скрывать. Сбежал с поста, бросил тяжелый неудобный бердыш, и ломанулся с перепугу куда глаза глядят. А как было поступить иначе, если вокруг разверзся настоящий ад, а рядом не нашлось не то, что командира, но даже одного-единственного напарника? Кто в одиночку выдержит такой кошмар? Когда едкий удушливый дым накатывает стеной, и слышно, как за ним ревёт рвущееся к небу пламя. Где-то там, среди пожара, мучительно гибнут люди, издавая последние жуткие, душераздирающие крики. И вдобавок слышны не менее пугающие вопли паникёров о том, что враг уже в городе.
Слышал, на привале болтали, что надо было стать на колени, изображать радость и приветствовать захватчиков как долгожданных гостей. Якобы несколько торговок так сделали – и их не тронули. И что они не сами такое придумали, а услыхали от знающих людей. Поговаривали, что на самом верху, в городском совете, притаились предатели. Потому и горючие запасы неспроста полыхнули, и кусок стены не враги снаружи взорвали, а изменники с нашей стороны. Они-то и распространяли слухи, чтоб люди не сопротивлялись, а покорились дикарям.
Может оно и на самом деле так было. Иначе кому пришла бы в голову подобная чушь? Это ж надо быть не столько смелым, сколько придурочным. Подумать только: от взрыва рушится стена, враг с боем входит в город, а ты к нему обниматься лезешь. И он такой добрый сразу становится, прям родственная душа, улыбается и подарки дарит. Такие друзья одарить могут лишь дубинкой по башке. Дескать, радуйся, что не копьём в живот – поживешь ещё, если череп не треснет.
Особенно дикарье, которое теперь охраняет колонну – уродливые карлики, разъезжавшие верхом на больших зубастых ящерицах. В плен-то Грушек угодил не к ним, а к великанам с черной татуированной кожей. Это потом уже пойманных собрали на площади и отправили на юг под охраной верховых карликов. Разве ж с такими можно о чем-то договориться?
Что ещё интересно. Вначале пленниками забили всю площадь, не протолкнуться было. Прямо на булыжниковой мостовой сидели и лежали раненые. Кто умел, помогал им, чем мог. Рядом копошились тётки на тюках с пожитками, возились испуганные детишки. Тяжкие вздохи, стоны и плач стояли над площадью.
А потом все увидели приближающегося ужасного зверя – жёлтого носорога, на спине которого величаво восседал король дикарей. Чернокожий гигант, облаченный в кирасу имперского рыцаря и шлем с оторванным забралом, держался как настоящий победитель – широченная рожа брезгливо кривилась от жалкого вида испуганных горожан. Он остановил свирепого зверя на краю площади, едва не раздавив бабу с ребенком, и принялся свысока осматривать собравшихся.
В тот момент к нему подошёл с поклоном кто-то из орсийских аристократов. Жаль, Грушек сам приезжий и не знал в лицо всех членов городского совета. Потому не мог сказать, тот ли это предатель, о котором рассказывали. Тощий и высокий, златокудрый пижон в дорогих шмотках. Уже позже узнал от других пленников, что барон Рудель Гижма именно так и выглядел. Сдал, гадёныш, врагу город, спасая свою никчемную жизнь. Не аристократ, а предатель и трус. Впрочем… Чья бы корова мычала – сам тоже ведь хорош, горе-стражник…
А ещё рядом с бароном был другой типчик – неприметный такой, одет поскромнее. Кто-то сказал, что это Чет Контим – глава местной Тайной службы. Но Грушек в такую глупость не поверил. Чтобы начальник охранки стал изменником? Туда же набирают только самых верных императору, самых проверенных людей. Грушек сам мечтал работать в охранке, да не взяли. Так что личность второго предателя осталась неясной. Да и неважно это, суть истории в другом. После того, как оба изменника поболтали с королем южан, тот благосклонно махнул рукой и отдал приказ своим воинам. Те пошли сквозь толпу, расталкивая людей древками копий. Начали сортировать народ, словно скотину. Тех, кто помоложе да покрепче, сгоняли в одну кучку, остальных отпускали. Спустя час на площади оставалась лишь десятая часть от тех людей, кого туда изначально согнали.
Остальных на самом деле отпустили по домам, ко всеобщему удивлению горожан и явному недовольству южан-каннибалов. Тот златокудрый, оказавшийся бароном Руделем, ещё надрывался, рассыпаясь хвалебными речами о великодушии освободителей. Какой неожиданный подарок сделал Черный Король – не наказал горожан за сопротивление, а помиловал, позволил спокойно жить под властью новых хозяев. И даже защитил Орсию от разграбления, удержав в узде собственное свирепое воинство.
Ещё больше повезло некоторым избранным счастливчикам, в число которых угодил и семнадцатилетний Грушек. Они отправятся на юг, в гости к богу южан. Прямо так, стервец, и сказал: «в гости»! Можно подумать, мы совсем тупые и не понимаем, какой приём ждёт таких гостей… Если повезёт, то станем рабами. А не сложится, то и в жертву могут принести. Слыхали мы о тамошних обычаях. Даже последнему дурачку известно, что пустынники замешивают тесто для праздничных лепёшек на детской крови. Неспроста ведь бабки каждого сопляка с малолетства этим пугают.
Вначале Грушек рассчитывал сбежать по пути, но потом понял, что бесполезно… Куда сбежишь от хоть и массивных, но проворных ящериц? Один вчера попытался – в итоге стал ужином для кровожадных рептилий.
Так-то охранников немного – дюжина всего. А пленников в колонне почти две сотни. Если бы разбежались в разные стороны, многие могли бы спастись – преследователей попросту не хватит на всех. Однако при таком раскладе несколько десятков наверняка погибнет в зубастых пастях. И никому не хочется попасть в их число. Да и вообще, половина народу в колонне – дети и подростки. Как потом жить дальше, если будешь знать, что спас собственную шкуру ценой жизни малолетних карапузов. Вот того сопливого рыжего шалопая, или той плаксы с косичками.
Когда холмистая равнина сменилась лесом, колонна растянулась ещё сильнее. Было видно, как напряглись карлики – если уж кто соберётся бежать, то лучшего места не придумать. Среди кустов и деревьев ящерицы не смогут преследовать так же быстро, как на открытой местности. Да и двигаться цепочкой вдоль колонны, как раньше, у сопровождающих не получалось – дорога здесь была слишком узкая. И не дорога вовсе, а хорошо утоптанная тропа, даже без парной колеи для тележных колёс.
Когда впереди возникло замешательство, Грушек вначале не понял, что происходит. Заверещала вдруг одна из ящериц, донеслись испуганные крики дикарей. А поперёк тропы рухнуло большое дерево, преграждая путь.
Минутой позже похожие звуки послышались от хвоста людской колонны, скрывающегося в зарослях за поворотом. Грушек держался ближе к голове, потому не видел, что происходило сзади.
Но когда воздух разрезал свист стрел и арбалетных болтов, парень узнал этот звук. А увидев, как валится набок одна из ящериц, как со второй сползает наездник с пробитой головой, всё понял окончательно. Засада, умело организованная таинственными партизанами, сулила освобождение. Значит, ещё не всё потеряно и не все наши сдались на милость завоевателей.
Грушек не желал снова выглядеть трусом. Он много думал, стыдясь своего недавнего поступка. Достаточно уже корил себя за брошенный бердыш и покинутый пост. Больше такого не повторится. Чувствуя нервное возбуждение, придавшее сил, начал озираться в поисках какого-либо оружия.
Неподалёку, в десяти шагах, валялся подыхающий карлик. Он ещё слабо шевелился, пытаясь дотянуться до окровавленного уха, из которого торчало древко арбалетного болта. Ящерица бросила хозяина – с хриплым воем устремилась в заросли, не то атакуя невидимого противника, не то убегая в страхе. Всё же глупая тварь – страшная, но настолько тупая, что даже засады не почувствовала. Правда, лес – не её стихия, может поэтому.
Помедлив всего секунду, Грушек бросился к умирающему карлику. Налетел с разгона и, с силой оттолкнувшись обеими ногами, обрушился деревянными подошвами башмаков прямо на ненавистную рожу. Разбивая глазные яблоки, сминая широкий нос, выбивая острые зубы с выступающих вперёд челюстей. Прыгал вверх-вниз, слыша противный хруст и превращая голову дикаря в кровавое месиво. Потом, убедившись, что враг больше не шевелится, вытащил у того из-за перевязи острый серп. Чёрное стекло, называемое обсидианом – Грушек, бывший помощник стекольного мастера, в таких вещах знал толк.