Чем сильнее становится пиратская флотилия, тем скорее имперцы обратят на неё внимание по-настоящему. Атомба это прекрасно понимал. Вместе с тем, знал, что империя не держит крупных военно-морских сил во Внутреннем море, а мелких эскадр в два-три, пусть даже четыре военных корабля он уже не опасался. Прежде, чем они опомнятся и соберутся с силами, Черный король может стать не только грозой местных вод, но и повелителем всего побережья. На пути к этой цели есть лишь две преграды – имперский Шарибад и Хоптское царство. Каждую из этих преград нужно не просто преодолеть, а обратить себе на пользу.
Напрямую договориться с фараоном не получится, но в этом и нет необходимости. Владыка сам ничего не решает, давным-давно превратившись в символ. Возле трона крутятся хитрые чиновники, а среди них наверняка найдутся те, которых заинтересует предложение Атомбы. И речь не о нейтралитете, а о настоящем сотрудничестве. Минимум – укрытие и обслуживание в хоптских портах, максимум – полноценный военный союз. Пора встряхнуть одряхлевшее царство, напомнить о былом величии, окончательно сдувшемся в последнее столетие. В первую очередь по вине хитрого, алчного, наглого северного соседа. Ведь и Шарибад мог быть хоптским, а не имперским. Ну или по крайней мере независимым. Это, кстати, вторая составляющая амбициозного плана – независимый Шарибад. Там осталось достаточно знакомых ещё со времён Арены. И чужих секретов, которые можно с умом использовать, бывший чемпион знает не мало. Шейх Намир спит и видит, чтобы стать самостоятельным. Кабы не куратор-занебник рядом, давно бы сбросил имперское ярмо. В общем, есть над чем поразмыслить.
О вторжении, альбиносах, детище Нгарха и прочих недавних делах Атомба больше не вспоминал. Знал, что южан разгромили наголову и прогнали прочь. Как ни странно, эта не слишком приятная новость не расстроила, а даже потешила самолюбие – вот что бывает, когда войском управляют жрецы. Остался бы у власти он, Атомба, всё могло сложиться иначе. По крайней мере, хотелось в это верить. Ну что ж, видимо он изначально ошибся, поддавшись болтовне Таруя - поверил не тому богу. Найдется ли теперь новый покровитель, более достойный? Поживём-увидим. Главное, что его личная война продолжается.
*****
Получить доступ к передатчику главного шарибадского храма – задача сложная. Но не для занебника же, тем более настолько известного и высокопоставленного. Тем не менее, Кевину отказали. Может из-за недавних слухов о смерти лорда Изумрудного, а может сказалось отсутствие неодоспеха – недоверие ощущалось достаточно явно. Члены Ордена извинялись, кланялись, чуть ли не на коленях ползали, но твердили в один голос, что без визиря Саида Янтарного доступ к стационарному звездуну запрещён. А визирь ныне пребывал на празднике кочевых племён и обещал вернуться через дня три-четыре. Так и не разобравшись, кто придумал эти правила, почему местный епископ не имеет доступа к активации молитвенника, как имел Фальвен в Орсии, Кевин принялся ждать. Хорошо хоть, что ожидание проходило не в тюрьме, а в довольно комфортных условиях. Гостевой покой при храме не имел излишеств, но оказался в меру уютным. Недостатка в воде и пище тоже не ощущалось.
Кевин знал Саида с первых дней миссии. Правда, их отношения не отличались особой теплотой – просто коллеги, не более. Импульсивный романтик, авантюрист и рубаха-парень Кевин казался полной противоположностью неторопливому, рассудительному и осторожному Саиду. Потому император и отправил первого лордом в Орсию – там не с кем интриговать, достаточно охранять границу и следить за порядком, а второго – визирем в Шарибад – один из самых ненадежных регионов империи, зону сложнейшей дипломатии, коварства и хитрости.
Три дня безделия пролетели быстро. Надо отдать Саиду должное: как только шарибадский визирь вернулся в резиденцию, первым делом он встретился с Кевином. Выслушал внимательно, посочувствовал, и, конечно же, организовал видеосвязь со столицей.
Императора в Цезариуме не оказалось, он всё ещё находился в Орсии. Сигнал принял примас Иган – старый друг, ещё более дружелюбный и приятный в общении, чем Александрикс. Для Кевина так даже было лучше – мучил стыд за то, как бездарно он просрал собственную вотчину, а разбираться с проблемой пришлось сюзерену. Неприятный разговор с императором в любом случае ещё ждал впереди, но лучше это сделать позже, когда собственные провалы закроются новыми достижениями и научными открытиями.
- Рад тебя видеть живым, дружище! – примас Иган выглядел по-настоящему обрадованным. – Мы тебя уже, считай, похоронили. Хоть и надеялись на лучшее – тело ведь не нашли, – но сам понимаешь…
- Да, понимаю… Признаться, несколько раз оказывался буквально в шаге от смерти…
Иган виновато развёл руками:
- Пытались искать, даже запрос наверх делали…
Кевин не ждал извинений, а потому беспечно отмахнулся и сменил тему:
- Иган, у меня есть уникальная информация, настоящий прорыв. Мы за сто лет столько не открыли, сколько я получил за последний месяц. Кроме того, со мной тут малыш в стазисе.
- Что? – тонкие брови примаса удивлено взлетели вверх.
- Да, пока состояние стабильное, но пора будить. А для этого нужна хорошая лаборатория, то есть твоя. Это не простой ребёнок – уверен, ты в нём обнаружишь много интересного.
- Как я могу помочь?
- Добираться до Цезариума морем, а потом на повозках – уйдёт больше месяца, сам знаешь. А тут особый случай – красный код, приоритетный – я тебе это гарантирую. Под мою ответственность.
- Авиабот, значит, просишь? – задумался Иган. – Он уже лет пять не взлетал…
Единственный бот, надежно укрытый под раздвижным куполом центрального цезарийского храма, действительно не использовался давным-давно. Для доступа к управлению требовалась чрезвычайная ситуация – срочная эвакуация умирающего сотрудника или особая ценность информации, безопасность которой находится под угрозой. Даже подозревая гибель Кевина, бот не подняли в воздух – потому что тело не обнаружили, а в целях разведки данная техника не могла быть использована.
- Ну раз такое дело, и под твою ответственность, давай рискнём, - с трудом согласился Иган, - исключительный случай, так сказать.
Примас выполнил какие-то манипуляции с приборами, секунду наблюдал, потом удовлетворенно кивнул.
- Защиту снял, давай свой пин.
- Пин? – не понял Кевин.
- Ну да… - пришел черед Игана удивляться. – А как ты хотел?
- Хм… Ну я…Кхм..
- По голове сильно стукнули? – недоверчиво хмыкнул Иган. – Даже если так, пин-то на подкорке, это ж рефлекторный уровень. Ты скорей разучишься говорить, чем забудешь пин. Так что?
Как Кевин не напрягался, задумчиво морща лоб, информация, скрытая в потайных закоулках памяти, не желала всплывать на поверхность.
- Я не знаю… Всякое бывало в последнее время. И твари с телепатией приставали, и подозрительные жидкости употреблял…
Иган не поддержал шутку. Нахмурился, переключил что-то у себя на панели.
- Тогда с ботом ничего не выйдет. Или вспоминай пин, или придётся добираться своим ходом, по морю. Попросим Саида выделить корабль и охрану.
Иган помолчал секунду, размышляя, и добавил:
- А вообще, странный ты какой-то, Кевин. Пора обследоваться. Как доберёшься – сразу дуй ко мне в лабораторию.
*****
На базарной площади жизнь кипела вовсю. Рыночные зазывалы наперебой расхваливали товары, вдоль рядов неспешно прохаживались покупатели: здешние мещане и приезжие крестьяне, иногородние купцы, простые зеваки и бездельники. Под ногами путались уже пережравшие объедков собаки, с визгами носились дети. Взрослые на них ругались, но без особой злости, с ленцой.
Яник, коротко стриженный веснушчатый паренёк лет десяти, чувствовал себя на рынке как рыба в воде. Старшие забирали долю не больше положенного, младшие побаивались. Тех, что послабше, уже и сам пробовал трясти – пускай делятся, раз хотят работать. В общем, жилось привольно и более-менее сыто. Некоторых торговцев трогать запрещалось – они еженедельно платили наверх. Таких обворовать – себе дороже станет. Потом свои же побьют и старшой штраф наложит. Но хватало и приезжих – вот этих щипать разрешалось без проблем. Бывает, зазевается который – можно и целый кошель стянуть. Но чаще выходило по-мелочи – забытую сдачу, копилку с пожертвованиями, ну и, конечно, мелкие товары, чтоб в карман или за пазуху влазили.
Сегодняшний день обещал быть хорошим. Одно дельце с утра уже обтяпал, да так, что вельможный ротозей ничего и не заметил. Кроме того, толстощёкий хряк лишился явно не последнего гроша, от него не убудет.
Яник озирался по сторонам, примечая очередного клиента и ловя удобный момент.
Долго ждать не пришлось: внимание народа отвлёк на себя какой-то юродивый старец. Очередной бродяга, прикидывающийся пророком. Возможно, он и старцем был не настоящим, а ряженым – голос-то вон какой звонкий, молодой. В старые времена, когда город голодал, таких гнали взашей. А теперь люди подобрели – остановятся, послушают, качая головами, кинут корку хлеба, а порой и винишка плеснут в чашу подаяний.
Старик надрывался, перекрикивая уличный гам – вероятно, запугивал, обещая низвергнуть на грешные головы божеские проклятья да кары. Яник считал себя уже достаточно взрослым, чтобы не верить в подобный бред. Удивлялся людям, которые развешивали уши – всю жизнь прожили, а мозгов совсем не накопили. Однако хорошо, что мир полон простаков. Пока одни дураки пялятся на другого, тихий мальчуган постоит рядышком, никого не трогая – и кошелечки у некоторых чутка облегчатся.
Наметив парочку потенциальных клиентов – одного купца в ярких шмотках, похожих на калантийские, и толстую матрону с большой корзиной и дорого украшенной сумочкой – Яник двинулся в сторону толпы, собравшейся вокруг проповедника.
С недовольством заметил поблизости патруль городской стражи. Вначале подгребли важно, вразвалочку, но, немного помявшись, предпочли не мешать, отошли в сторонку. С чего бы это? Вскоре стало ясно – пришлый дед не так прост, как показалось на первый взгляд. Пытаясь сливаться с толпой (но у Яника-то глаз намётанный!), старика пасла самая настоящая охрана. Как минимум дюжина оборванцев, а может и больше. Крепкие и рослые бритоголовые мужики. На веревочных поясах болтались дубинки, а порой и что-нибудь посерьёзнее. Старшой, помнится, говорил, что такие сообщества называются сектами, и лучше с ними не связываться. Этот народ всегда с придурью, живёт по ущербным понятиям, далёких от нормальных, людских.