Я пыталась осмыслить сказанное, но не могла. Подобные события не вписывались в мою картину мира, и я сомневалась, что сама этого хотела.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что ты был мертв? – спросила я. – Как? Когда?
Выражение лица Джерико стало встревоженным.
– Два года назад. На королевских играх. Мы с моим младшим братом были прирожденными бойцами, но к тому времени рассорились и не разговаривали почти год. Раш купил мне место в поединках, надеясь попутно срубить кучу денег и привлечь в клуб более широкую и состоятельную клиентуру. Даже не знаю, по какой категории проходил Вик – ему тогда только исполнилось шестнадцать, но я не сомневался, что он мог сам добиться всего, за что брался всерьез. Он смотрел мой последний бой, и я помню, как увидел измученное выражение его лица, оттого что мы снова оказались в одном месте. Когда я заметил его с краю, мое внимание… – Он покачал головой. – На миг я забыл, где нахожусь, и этого оказалось достаточно.
Он прикоснулся к своей голой груди и провел линию вдоль едва заметного шрама длиной сантиметров восемь.
– Меч угодил прямо в сердце. Пронзил меня насквозь. Я помню лишь, как очнулся, крича от боли. Но очнулся. Рядом с улыбкой стояла Вал. Говорила, что выбрала меня, потому что ей понравилось, как я двигался, и что она внимательно следила за мной во время каждого поединка с самого начала игр. И что теперь я буду работать на нее.
Я молча слушала, пораженная каждым его словом.
Я бывала на этих играх. С большим восхищением наблюдала за Виктором, когда он был награжден титулом чемпиона.
Другие соперники порой погибали во время состязаний.
Такое случалось и не противоречило правилам.
Кровь и смерть увеличивали количество просмотров, когда событие транслировали во всей империи. А чем больше просмотров, тем больше была прибыль от рекламы.
Простая математика.
Я видела, как несколько бойцов падали на песок и больше не вставали, но всегда находила оправдание в том, что они подписались на это по собственной воле. Они знали о рисках, но все равно захотели участвовать.
Без риска нет награды.
– Ты был тяжело ранен, – сказала я, пытаясь дать всему разумное объяснение. – И Валери исцелила тебя при помощи сильной магии земли, как у Тамары.
– Нет. Я был мертв, – констатировал Джерико. – И она вернула меня к жизни.
Он выставил предплечье, на котором были светящиеся символы. Сейчас виднелась только гладкая кожа.
– Когда я согласился работать на нее в качестве оплаты за воскрешение, она взяла особый кинжал и буквально высекла на мне еще больше своей магии. Она сказала, что это наш контракт, написанный кровью.
– Это была элеменция? – спросила я, все еще с опаской относясь к странному и незнакомому слову. – Или что-то другое?
– Что-то другое, – тихо ответил он. – Вал отличается от других ведьм, но не спрашивай меня чем. Ее магия сильнее и глубже. Более могущественная. Чертовски страшная. Полагаю, потому и ходят слухи, что она настоящая богиня. Я знаю, что ты считаешь, будто вся магия – зло, и понимаю, что, проснувшись завтра утром, ты в одночасье не изменишь свое мнение о том, во что всегда верила. Но по большей части магия не несет зла, во всяком случае, обычная элеменция. Конечно, ее могут использовать дурные люди в дурных мотивах, но сама по себе она не причиняет зла. Как, например, нож не является злом, каким бы острым он ни был. С его помощью можно разрезать веревку или бинты, или превратить кусок дерева в игрушку. Но еще им можно убить. Все зависит от того, кто взял его в руки и с какими намерениями. Вот и с элеменцией примерно то же самое.
Я слушала его не перебивая, ощутив вдруг сильное желание узнать больше.
– А магия смерти?
– Магия смерти… – Джерико замолчал, нахмурив брови. – Я не знаю. Мне неприятно это говорить, но я не знаю наверняка, является она абсолютным злом или нет. Мне нигде не удалось найти достоверной информации о ней. А Вал не отличается общительностью. Могу сказать лишь, что я жив и не чувствую себя как-то иначе, чем чувствовал до того, как меня пронзил меч.
Именно на это он намекал в машине. Если бы он признался мне во всем тогда, я бы, наверное, на ходу выпрыгнула из авто, чтобы убраться от него подальше.
Многое может измениться за день.
– Возможно, Лазос знает о ней больше, – сказала я. – Он же живая ходячая магическая энциклопедия.
– Да, возможно, – вздохнул он. – Но так или иначе, когда Вал вернула меня к жизни и я согласился работать на нее, она оставила на моей руке отметку специальным кинжалом, который использует на всех своих блэкхартах.
– Хочешь сказать, что есть еще такие, как ты? – моргнула я.
Он расплылся в улыбке.
– Таких, как я, больше нет, Дрейк.
– Ты знаешь, что я имею в виду. И зачем нужны эти магические отметки? – Я старалась говорить как можно спокойнее, будто мы не вели беседу о ведьмах, магии и людях, которых вернули с того света.
– Затем, что теперь мои чувства развиты острее, чем у обычных людей. Я сильнее. Могу вынести побои, если потребуется, и это не сильно на мне скажется. Еще я исцеляюсь быстрее обычных людей. Вероятно, именно поэтому сегодня после ранения я смог протянуть достаточно долго, чтобы добраться до Тамары. – Он склонил голову набок. – Неважно выглядишь, Дрейк.
– Я думаю, – тихо сказала я.
– Прости, что разрушил твою блестящую, идеальную жизнь кучей мерзкой магии.
– Моя жизнь и до этого не была идеальной, – сказала я на выдохе и удивилась правдивости своих слов. Нахмурившись, я снова посмотрела ему в глаза. – Но станет такой, когда все закончится.
– Не сомневаюсь, – ответил он.
– Потому у тебя на шее татуировка в виде кинжала? – спросила я. – Из-за кинжала Валери?
Парень провел пальцами по татуировке и усмехнулся.
– Нет. Я набил ее, когда мне было пятнадцать, потому что думал, что она круто выглядит.
Я не знала, почему верила его словам, но мне не показалось, что он врет. Все казалось реальным. Слишком реальным.
– У тебя всегда были черные глаза? – спросила я.
– Нет. Мои глаза были такого же цвета, как у Вика. Так что, Дрейк, между нами есть еще кое-что общее. В нас обоих так много непрошеной магии, что ее видно снаружи. – С мгновение он молча рассматривал меня, нахмурив брови. – Должен сказать, что ты держишься лучше, чем я ожидал. Уже впала в ступор?
– Это уже давно позади, – ответила я. – В ступоре я была много часов назад. Потом настала паника, а затем и огромная волна отрицания.
– И как ты чувствуешь себя сейчас?
– Честно говоря, не знаю.
Я не могла не задаться вопросом, знала ли королева Исадора об этом или хотя бы предполагала, что все не ограничивалось утверждением, будто вся магия – абсолютное зло.
– У тебя усталый вид, – сказал Джерико.
– Я правда устала, – призналась я.
Он начал вставать с кровати.
– Нет, – возразила я, подняв руку. – Не вставай. Могу сегодня поспать и на полу. Полагаю, все когда-то бывает впервые.
Я взяла дополнительное одеяло с изножья кровати и устроилась калачиком на твердом деревянном полу. После всего, что сегодня узнала и пережила, я не сомневалась, что вечность не смогу заснуть, особенно в присутствии Джерико.
Но я отключилась в считаные секунды, окутанная благодатью темного, лишенного сновидений сна.
Открыв глаза, я увидела сияние солнца сквозь маленькое окошко. Я проспала всю ночь, а казалось, что прошло всего несколько секунд.
Я не понимала толком, что меня разбудило, но потом услышала звук.
Кто-то стучал в дверь. Через мгновение она распахнулась.
– Доброе утро, – сказала Мика, опершись на дверной косяк.
– Что тебе нужно? – пробормотала я.
Она ответила натянутой улыбкой.
– Повелитель готов вас принять.
Глава 10
С колотящимся сердцем я вышла за Микой из дома и надела солнцезащитные очки.
Джерико вышел следом. Он выглядел гораздо лучше, чем вчера, и это принесло огромное облегчение. Казался сильнее, уже не таким бледным и был готов сражаться с миром.
Но довольным он не выглядел. Напротив, вид у него был мрачный и решительный.
Мы пошли за Микой по мощеной дороге к большому зданию, расположившемуся в отдалении на краю леса. Девушка быстро шла уверенным, стремительным шагом. Мне пришлось поторопиться, чтобы не отстать от нее, но это нестрашно. Я видела свою цель. Ответ, который был мне нужен, находился в этом здании.
– Дрейк, – окликнул Джерико.
Я оглянулась через плечо.
– Что?
– Давай говорить буду я.
– С чего это?
Он ответил суровым взглядом.
– В самом деле, – сказала я, – с чего я дам тебе вести разговор? Это моя жизнь и моя проблема.
– Наша проблема, – поправил он.
– Наша проблема сейчас находится во мне. А значит, это моя проблема.
– Наша проблема, – твердо повторил он. – Просто я предположил, что тебе будет неловко говорить с настоящим колдуном, который способен творить, ну, настоящую магию.
– Твое предположение ошибочно, – солгала я. – Все в порядке.
– Рад слышать. Не верю, но все равно рад слышать. Тогда вперед.
Да, Вандер Лазос был колдуном, но я попрошу его о помощи. И он мне поможет.
И почему он это сделает? Потому что я всегда получаю то, что хочу. А его помощи я хотела отчаянно. Я не могла жить с заточенными в моей голове отголосками лорда Баниона. Больше ни дня.
Впереди Мика открыла дверь сооружения, которое было почти вдвое меньше трапезной, и жестом пригласила нас с Джерико войти.
Я осмотрела внезапно погрузившуюся в темноту обстановку, которая за стеклами солнцезащитных очков, прятавших мои золотые глаза, казалась еще темнее. Впереди простирался деревянный пол. На каменных стенах висели зажженные факелы, которые отбрасывали мерцающий свет в почти пустое пространство.
В дальнем конце комнаты, примерно в десяти метрах от меня, стоял единственный предмет мебели. Большое деревянное кресло с высокой спинкой. На нем, наблюдая за нами, сидел мужчина с кожей оливкового цвета, темными волосами на пару сантиметров ниже плеч и длинной бородой с проседью.