Сначала это были вечера пятницы, затем субботы, а теперь, похоже, и воскресенья переходят от двух-трех порций спиртного к трем-четырем.
– Сойер, – говорит мама, – вино.
Мой хмурый взгляд говорит больше, чем любые слова.
– Ну и? Ты наказываешь меня за то, что я слишком много выпила вчера вечером?
Это она сама сказала. Не я. Ополаскиваю тарелку и ставлю ее в сушилку.
– Я много работаю, и работаю постоянно, – продолжает мама. – Тебя не было, и Люси тоже, поэтому я приготовила бутерброды на ужин. Извини меня за то, что я допустила ошибку, имея низкую сопротивляемость алкоголю, и совершила преступление, не имея достаточного количества еды в своем желудке. Я и не подозревала, что воспитала тебя таким рассудительным.
– Забавно, я думал, ты сама догадаешься, что произойдет в таком случае.
– Перестань. Твое поведение просто ужасно.
Я согласен. Так и есть.
– Ты ужасно обращаешься со мной, ужасно обращаешься с Сильвией, и я готова поспорить, что ты так же обращаешься и с другими. Будет удивительно, если к окончанию школы у тебя еще останутся друзья. – Она отрывается от ноутбука, открывает холодильник и сама достает вино. – Ты не мог бы выбрать выходной и встретиться с отцом? – Как только мама садится, ее мобильник издает сигнал, и она тут же набирает ответ. – Он обвиняет меня в том, что я прячу тебя и Люси, угрожает подать на меня в суд. Мне и так хватает забот, а ты еще больше усложняешь мне жизнь, игнорируя его.
– Может быть, он заплатит алименты, если я не поеду.
– Может быть, он не платит алименты, потому что ты с ним не видишься. Я прекрасно справляюсь сама, но ваши с сестрой внеклассные занятия обходятся недешево. Эти деньги от него были бы очень кстати. К тому же, если ты не поедешь, мне придется самой отвезти Люси, а это значит на некоторое время оторваться от работы. Ты хочешь, чтобы я присутствовала на твоих соревнованиях по плаванию? И как ты думаешь, Люси хотела бы, чтобы я присутствовала на ее балетных репетициях, а потом на ее ежемесячных встречах девочек-скаутов? А тебе не кажется, что мне хотелось бы почаще бывать здесь за ужином?
Я сжимаю губы, потому что она знает ответ. Да, мы действительно хотим, чтобы она была с нами.
– И к тому же мне нужно работать, чтобы уйти в отпуск. Ты понимаешь, что не видел своего отца с прошлой весны? А это значит, что и Люси тоже. У меня слишком много дел и на работе, и с вами двумя, чтобы бросить все и отвезти Люси к нему на пару часов. Если мне придется перекроить свое расписание, чтобы забрать ее, я не смогу попасть на важные встречи, так что сделайте одолжение, договоритесь о времени и съездите к нему.
– Почему этот ублюдок не может приехать к нам? – Я беру со стола форму для лазаньи.
– Потому что твой отец не хочет меня видеть.
Я бросаю форму на стойку, и она громко звякает о стену.
Папа.
=Мама.
Люси.
Посещение.
=Деньги.
Слышу странный щелчок. Я поворачиваюсь и вижу, что мама закрыла ноутбук, а ее сотовый лежит на столе. Все ее внимание сосредоточено на мне.
– Что происходит, Сойер? Это совсем на тебя не похоже.
Только вот это я. Обычно я лучше скрываю себя настоящего. Прямо сейчас прыгнуть было бы чертовски приятно. Прилив адреналина, как и прошлой ночью. Покалывание, которое я испытал после того прыжка с Вероникой, оставалось со мной всю ночь, но сегодня утром я проснулся угнетенным после ощущения кайфа и теперь жажду большего.
– Я в полном порядке.
– Я знаю, что вы с отцом не очень близки, и знаю, что он обращается с тобой и Люси как с комнатными растениями, которые нужно иногда поливать. Но он все еще ваш отец, и эти деньги, которые он посылает, очень полезны. Я не могу возбудить дело против него из-за алиментов, если он может возбудить дело против меня из-за того, что я отказываю ему во встречах с вами.
Я пытаюсь сосредоточиться на мытье посуды, но мои мысли разбегаются, и у меня никак не получается собрать их в кучу.
– Скажи мне, что возьмешь Люси и навестишь его, – настаивает мама.
В получасе езды от города есть огромный заброшенный карьер. Там озеро размером с Манхэттен. Такое, при виде которого я лишаюсь дыхания, представляя, как падаю в воду.
– Скажи мне.
– Я возьму ее с собой.
– Хорошо. Теперь, когда все решено, я хочу закончить наш разговор о твоем выборе партнера для проекта по английскому. Я понимаю, что ты, вероятно, сказал «да» этой девушке, потому что она оказала нам услугу с чеком за аренду, но Сильвия так обижена из-за этого, и после твоей оценки по фотографии, которая ниже некуда, я думаю, мы должны переосмыслить ситуацию. Это годовой проект, и я готова поспорить, что большинство групп не продвинулись далеко. Кроме того, до меня доходят слухи. Я слышала, что единственная причина, по которой кто-то общается с компанией этой девушки, – это наркотики. Стоит ли мне беспокоиться об этом? Может, мне взять у тебя анализ на запрещенные вещества?
– Я не употребляю наркотики.
– Но ты ведешь себя так странно. Может быть, в этом и есть проблема.
– Полагаю, ты доверяешь Сильвии больше, чем мне. Если это так, скажи, где пройти тест, и я докажу, что ты ошибаешься.
– Может быть, и стоит, – настаивает она. – Все твои проблемы из-за этой девушки. Разве ты не видишь этого? Она причиняет тебе боль, меняет тебя, и это разрушает все хорошее в тебе. У меня был долгий разговор с Ханной на эту тему, и я думаю, что она права. Я свяжусь со школой и потребую, чтобы тебя перевели в группу Сильвии и Мигеля.
Я разворачиваюсь, не обращая внимания на то, что пена разлетается по комнате.
– Ты можешь оставить хоть одну чертову вещь в моей жизни в покое? Или тебе нравится обращаться со мной как с марионеткой?
Мама изумленно раскрывает рот, и в этот момент кто-то стучит в парадную дверь. Проклятие слетает с моих губ, когда я выхожу из кухни, пересекаю гостиную и рывком открываю дверь. Я ошеломлен, когда вижу высокого человека, настоящую живую стену из валунов. Он смотрит на меня сверху вниз, как будто он жнец, а я только что испустил последний вздох. На нем темные джинсы, черная футболка и черные рабочие ботинки, предназначенные для того, чтобы надирать задницы.
– Вы что-то хотели? – Мои плечи напрягаются, готовые удерживать оборону, если он попытается ворваться внутрь.
– Меня зовут Улисс. – Наш хозяин. Отец Вероники. Дерьмо. Неужели наш чек снова отклонили? Но потом он протягивает мне руку. – А вы Сойер?
– Да. – Я пожимаю ему руку и замечаю, что, сжимая ее, он дает понять, что при желании переломает каждую косточку в моем теле. Однако я сильный парень, и у меня достаточно крепкие яйца, чтобы сжать его ладонь в ответ. – Я позову маму.
– Вообще-то я хотел бы поговорить именно с тобой.
Ошеломленный, я на мгновение задерживаюсь, чтобы отступить назад и впустить его. Улисс входит и оглядывает гостиную, рассматривая стопку коробок, которые я поаккуратнее расставил вдоль стены.
– Здравствуйте, – говорит мама, и Улисс представляется. Я забыл, что они никогда не встречались лицом к лицу, только общались друг с другом по телефону и электронной почте. Мама использует свой профессиональный шарм. Обменявшись с ним несколькими любезностями, она приглашает его сесть за кухонный стол.
Он отмахивается от ее предложения выпить чего-нибудь и в тот момент, когда мы с мамой садимся, пригвождает меня своим пристальным взглядом к стулу.
– Я не отниму у вас много времени. Я хотел поговорить с тобой о моей дочери, Ви.
Если ему нужно было заполучить мое внимание, это сработало.
– Она в порядке?
– У нее сильная головная боль, но когда она поспит, то обычно чувствует себя лучше.
Я киваю, потому что Вероника упоминала, что у нее болит голова из-за опухоли.
– Мы с Ви долго разговаривали, и она рассказала мне, как ты узнал об ее опухоли мозга.
Мама дергается от этой новости. Новости, которую я ей не рассказывал, но она быстро приходит в себя.
– Мы с Сойером очень сожалеем и молимся за вас и вашу дочь с тех пор, как узнали об этом.
– Спасибо. – Он переводит взгляд с мамы на меня. – Ви ничего не говорит о своей опухоли. Она бы предпочла, чтобы люди видели ее саму, а не болезнь. Мне не нравится, что мой друг рассказал тебе это. Ви заверила, что ты никому больше не скажешь, и, похоже, сдержал свое обещание. Но, как ее отец, я должен сам услышать эти слова от тебя.
– Я сказал Веронике, что никому не скажу, и я правда не скажу.
Улисс впивается в меня взглядом, безмолвно показывая, какая пытка ждет меня, если я раскрою кому-нибудь секрет Вероники. Удовлетворенный тем, что в моем воображении я истеку кровью, если расстрою его дочь, Улисс откидывается на спинку стула, слишком маленького для него, и гладит свою черную козлиную бородку.
– Я ценю твое благоразумие.
– Конечно, – в разговор вмешивается мама, – я признаю, что из уважения к вашей дочери Сойер мало что рассказал мне о ее опухоли.
Он скрещивает свои массивные руки на груди.
– Опухоль небольшая, доброкачественная, и пока ей не назначают курс лечения из-за расположения опухоли. Кроме мигрени, она в порядке, но врачи внимательно следят за опухолью на случай, если что-то изменится.
Мама наклоняется вперед, как будто действительно обеспокоена.
– А что будет, если все изменится?
Не нужно быть гением, чтобы понять, что этот вопрос не очень приятен Уиллису.
– Это зависит от изменений, но более чем вероятно, операция будет сопровождаться сильными дозами химиотерапии и облучения. По крайней мере, именно через это прошла моя жена. Лечение будет очень жестким. Моя жена была прикована к постели и болела последние годы своей жизни.
Что-то в том, как он говорит «жестким», заставляет меня думать о женщине как о ходячей смерти.
Мама наклоняет голову, и у меня в животе возникает ощущение, что теперь у нее появилась новая тема для сплетен. Когда она собирается открыть рот, чтобы сказать еще что-нибудь, я вмешиваюсь: