Сразу скажу, что «Эхо» – то место, где приятно проводить время и куда приятно возвращаться после выходного или отпуска. Честно. Конечно, ранние подъемы на утренние смены звукорежиссера, корреспондента и особенно на «развороты» – та еще «радость». Зато когда появляешься в редакции, становится легче. И бодрее. Без кофе, разумеется, не обходится.
«Эхо» – это любовь и дружба. Работая первый год, был в полной уверенности, что в этой «большой семье», как бы банально это ни звучало, все дружат. Наивный очень. Не все в этом коллективе, как выяснилось, идеально и гладко. Но сейчас могу признаться: большинство моих коллег – «Человеки» с большой буквы. Отзывчивые, добрые, веселые, остроумные (в нашем цехе одна из важнейших характеристик). И, само собой, профессиональные.
В моей трудовой книжке (давно ее, кстати, не видел) упоминается только «Эхо Москвы». Даже неофициальных заработков до этого вроде не было. Первая работа, как первая любовь – помнишь потом всю жизнь. А еще «Эхо» – это болезнь. Вирус. Вряд ли смертельный, но заразный. Как лечится, не знаю.
Антон ОрехъЯ знаю, что мы делали прошлых 25 лет
Первый раз я совершенно отчетливо осознал, что работаю тут вообще-то уже довольно давно, когда у нас на «Эхе» появилась одна чудесная студентка. Помимо чудесности была у нее одна важная для меня особенность, про которую я узнал абсолютно случайно. Она родилась 10 апреля 1992 года. И тогда я сказал ей: «Голуба моя, в тот день, когда ты родилась, я первый раз вышел в эфир на нашей радиостанции».
И вот она родилась, росла, ходила, наверное, в садик и совершенно точно ходила в школу, в студентки подалась, выучила два иностранных языка (а я до сих пор только по-русски, и то со словарем) – а я, стало быть, все на «Эхе» и на «Эхе». И при этом никак не могу назвать себя ветераном, потому что навскидку перечислю десятка полтора товарищей и подруг, которые пришли в редакцию еще раньше.
Что мы тут делаем все? Так долго и упорно! За те полтора десятка «дедов» ответить не возьмусь, а за себя попробую.
Ну, во-первых, на радио работать очень легко. Это вам не телек. На телеке масса всяких геморроев, сложной техники, свет, грим, пятьсот согласований с дюжиной начальников. Там пока до эфира допустят – годы пройдут.
Да и в газете с журналом тоже хуже, чем на радио. Потому что в газете и журнале какой-никакой, а текст требуется. А на радио – что? Пришел, сел в прямой эфир – и безо всякого текста говоришь, что в голову придет. К тому же тебя не видно! Ты можешь появиться небритым. Можешь ходить в одном свитере две недели. Можешь быть в принципе некрасив – но от тебя, кроме голоса, ничего не требуется. Даже после того, как к нам подключили – дай бог ему здоровья – «Сетевизор». Все равно: «Сетевизор» – это замочная скважина и видно в нем как в обычной замочной скважине.
Поэтому работать на радио мне понравилось сразу, а потом как-то уже привык. «Часть корабля – часть команды», врос в палубу и в борт. Теперь, чтобы уйти отсюда, нужны какие-то очень веские аргументы. И как ни крути, лучшие годы жизни – здесь. Можно сказать, что «лучшее, конечно, впереди», но какие же они еще, годы с 19 до 43, если не лучшие?
Нет, минусы тут тоже имеются. Обогатиться сказочно на «Эхе» трудно. Говоря откровенно, вообще невозможно тут никак обогатиться. Знали бы вы, с какой горькой ухмылкой слушаем мы проклятия наших благодарных слушателей, которые кричат, что мы разваливаем Россию на деньги Госдепа. Господи! Где эти деньги уже? Когда, наконец, дойдут до нас?! Что же мы все разваливаем и разваливаем, как дураки, забесплатно?
К тому же, скажу я вам по секрету, наш предводитель – редкой души человек. Лучшая похвала от Алексеича – это когда он спокойно пройдет мимо тебя и скажет: «Привет». Но не дай бог налажаешь! Каска и бронежилет, а заодно беруши в такие моменты – твои основные гаджеты. Правда, если бы он убивал нас всякий раз, когда грозился это сделать, в эфире уже давно была бы тишина, а коридорах на Арбате – пустыня. Так что пережди атаку – и отправляйся исправляться, шанс тебе дадут.
Вот вы можете спросить меня: а действительно ли у вас там прямо-таки образовался Уникальный Журналистский Коллектив? Правда ли, что вы все – как одна семья?
Про семью отвечу – нет. Семья у человека все-таки должна быть дома, а не на работе. Хотя некоторые на работе бывают чаще, чем с семьей, а коллег видят больше, чем родственников.
А вот коллектив действительно очень славный. Насколько он уникален – судить не берусь, поскольку по вышеизложенным причинам иных коллективов в моей биографии и не было. Но что народ на «Эхе» всякий раз подбирается из поколения в поколение хороший и дружный – это правда. В коллективе, конечно, бывает всякое, но откровенных мерзавцев, подлецов, карьеристов и тому подобных отрицательных персонажей я так навскидку и не припомню. Бывали, наверное, и такие, но в памяти не отложились. Потому как надолго и не задерживались.
Что будет с нами в будущем? Отметим ли мы, допустим, 50-летие? Загадывать глупо. Но чую я, что главный выбор в своей жизни я уже сделал. Хотя бы чисто математически. 23 года из 25 «эховских» – я здесь. Чтобы перекрыть этот показатель на другой работе, надо или прожить очень долго, или убегать отсюда поскорее. Прожить подольше – не откажусь. А убегать пока как-то не хочется. Где еще найдешь такую легкую и приятную работу, сами посудите.
Карина ОрловаВенедиктовская девочка
Венедиктовская девочка. Партизан, засланный Венедиктовым на «Дождь», чтобы развалить канал. Дочь высокопоставленного кремлевского чиновника. Так меня чаще всего представляют себе слушатели «Эха Москвы». Хорошо, что фигура Алексея Алексеевича настолько загадочна и популярна, что другие персонажи, типа меня, могут беззастенчиво купаться в лучах, а точнее, в тени его всеобъемлющей славы.
Про девочку, кстати, отчасти правда. Это же вот как было. Осенью 2013 года «Эхо Москвы» и «Дождь» придумали совместный проект – программу «Дилетанты». От «Эха» ведущими стали ААВ, Виталий Дымарский и Сергей Бунтман. От «Дождя», а я тогда имела отношение только к «Дождю», вести программу главред канала Михаил Зыгарь предложил мне.
На первой летучке Алексей Алексеевич пристально рассматривал меня. После предстояла неделя-две подготовки, и вот, в день первого тракта, Зыгарь, искренне недоумевая и извиняясь, сообщает мне, что от «Дождя» на должность ведущей назначается Татьяна Арно. Так решило руководство канала, не предупредив, впрочем, ААВ. Позже выяснится, что один из присутствовавших тогда на летучке сотрудников «Дождя», я бы сказала, тяжеловесов, отвечавших за креатив, наконец, нашел применение своей должности – пошел и сообщил Наталье Синдеевой, что Венедиктову я ужасно не понравилась и что надо бы замену произвести. Вообще-то это была женщина. Позднее она назовет Венедиктова прелестным стариком, будучи всего на двадцать лет его моложе (почти что Вика Цыганова, которая в свои 52 заявила, что журналист Минкин ей в отцы годится). Короче, поскольку Венедиктову я все-таки оказалась симпатична (что, впрочем, можно было и сразу заметить, стоило отвлечься от втягивания щек. Да-да, примета времени – надувая щеки, теперь принято их буквально втягивать), место ведущих было поделено между мной и Татьяной Арно. И хотя всем, кто хоть немного знает ААВ-ст, очевидно, что он не меня спасал, а в своей манере жестко отреагировал на «без него его женили», мне больше нравится версия «венедиктовской девочки».
Недолго же продержалась наша программа в эфире «Дождя». В злополучный день 21 января, годовщину снятия блокады, все пошло не так. Сначала прямой эфир перенесли почти на полтора часа из-за событий в Киеве. Меньше чем за 40 минут до программы Дымарскому сообщают, что то ли его квартиру затопили соседи, то ли он затопил квартиру соседей. Но на эфир он успевает. Придумываем вопрос для зрителей. Дымарский, кстати, был против такой жесткой формулировки, но для краткости решили оставить как есть. Что было потом, все знают. А теперь, благодаря анонимному Интернационалу[1], мы знаем даже больше. Например, какую неоценимую роль в атаке на «Дождь» сыграла Кристина Потупчик.
Тем не менее к концу 2014 года версия о том, что Венедиктов участвовал в заговоре против «Дождя», стала популярной. Атака на канал была записана в подвиги ААВ-ст.[2]. Тут я хочу процитировать самого Олега Кашина, на чьем сайте вышел материал, из его, кашинской статьи про Вику Цыганову (опять она). «Вику знают все третье десятилетие подряд, то есть если ее покажут по телевизору, то подписывать не надо – всем и так понятно, что это Вика. Но еще всем понятно, что от Вики ничего интересного ждать не приходится, аудитория еще двадцать лет назад выучила, что у Вики ничего никогда не получится, она вторичная даже по меркам российской эстрады, скучная, неинтересная, вообще никакая. Как бы звезда, но такая звезда, которая только и нужна для того, чтобы на ее фоне ярче светили те, кого народ будет любить»[3]. Так и с Кристиной. Потупчик. Все ее знают, но лавры снова достались мистической фигуре Венедиктова.
После истории с опросом «Дождя» с самой холодной головой оставалась, кажется, только Наталья Синдеева. Но из эфира телеканала «Дилетанты» все же переместились на «Эхо». И я туда же. Смешно было, как поначалу я, по телевизионной привычке, всегда торопила Бунтмана и Дымарского в студию – пойдем быстрее, 10 минут осталось. Но оказалось, что одной минуты вполне достаточно, чтобы сесть за стол и начать программу. Я нашла это очень удобным. Также удобным оказалось не накручивать на голове чудовищные локоны-свечки, не выливать на волосы полфлакона лака и не краситься как дрессировщица из цирка. Слушатели часто отмечают мою привычку поправлять волосы, некоторых это сильно раздражает. Отвечаю – это у меня такой нервный тик. Режиссеры на ТВ (как я думаю, по старой советской привычке) всегда нервничали, если моя прическа хоть как-то отличалась от гипсового слепка. Так я сама научилась постоянно нервничать и поправлять волосы раз в минуту.