С. БУНТМАН: Потом тебя какое-то время не было.
Т. САМСОНОВА: «А потом ежик болел».
С. БУНТМАН: Нет. Мне страшно нравилась ваша передача «Беби-бум». Я понимаю, она была неровная, там были взлеты и падения, но она была… Честно говоря, это передача, в которой мне жутко хотелось поучаствовать.
Т. САМСОНОВА: В качестве кого?
С. БУНТМАН: Ну, тогда я еще не был дедушкой, но в качестве… Я ужасно люблю нянчиться.
Т. САМСОНОВА: Слушайте!!! А по каким дням Вы свободны?
С. БУНТМАН: Не по каким! Я занят!
Т. САМСОНОВА: Я буду Вам привозить!
С. БУНТМАН: У меня свои есть! Я думаю, что я как-нибудь вообще уйду.
Т. САМСОНОВА: Надо организовать «эховский» детский сад. А Вы там будете главным редактором.
С. БУНТМАН: Вот! Я буду главным воспитателем. Ты понимаешь, в чем дело… Мне очень хотелось встрять всегда. Потому что у вас, не скажу что всякий раз, но у вас и с Наташей, и с Эллой было всегда какой-то нормальный, конструктивный и очень разный подход. Мне очень нравилось, что вы разные будущие мамаши.
Т. САМСОНОВА: Мы совершенно разные.
С. БУНТМАН: И Эвелина, и Наташа. И мне очень нравилось, что разные подходы. И мне так жалко, что нет больше этой передачи.
Т. САМСОНОВА: Эта передача была немного страшной, потому, что когда ты начинал спорить, ты понимал, что это цепляет какие-то твои самые глубинные ценности. Иногда ты ведешь передачу и можешь отстаивать позицию, которая тебе не близка. А тут ты не можешь этого делать, потому что речь идет о ребенке.
С. БУНТМАН: А я вообще не люблю в передачах отстаивать позицию, которая мне не близка.
Т. САМСОНОВА: Это интересное интеллектуальное упражнение.
С. БУНТМАН: Я в псевдо-дискуссиях не участвую. Действительно, тебе интересно отстаивать? Мне кажется, это так искусственно бывает.
Т. САМСОНОВА: Нет, надо в нее поверить! Надо найти искренние доказательства. Надо хотеть выиграть спор.
С. БУНТМАН: Это на театре я могу. А вне театра…
Т. САМСОНОВА: Нет. Потом… я не думаю, что есть какие-то высказывания, которые нельзя опровергнуть по большому счету. Особенно касающиеся не законов физики и не каких-то естественных законов, а общественных. Это я могу сказать как социолог. Это профессиональный навык, мне всегда нравилось, когда в такси садишься к кому-нибудь и начинаешь с человеком спорить и пытаться его переубедить, даже если ты поддерживаешь его точку зрения.
С. БУНТМАН: Здесь-то да. Но в равной дискуссии… Разговор с таксистом, когда ты садишься для того, чтобы тебе проявить позицию – это же то же интервью.
Т. САМСОНОВА: Конечно!
С. БУНТМАН: А вот в дискуссии, как между ведущими или между коллегами, я не могу перед «Клинчем», например, договориться, про что будет у меня речь. Давай, ты на этой позиции, а я на этой. Мне, например, тяжело. Может, потому, что я старый стал.
Т. САМСОНОВА: У Вас ценности какие-то были глубинные и убеждения такие.
С. БУНТМАН: Не могу я! Если у меня нет настоящей позиции, то я не могу.
Т. САМСОНОВА: Нет, если тебя не просят доказывать, что убивать – это хорошо, то все остальное примерно можно опровергнуть.
С. БУНТМАН: Да. И что Сталин эффективный менеджер… Ну, хорошо! Мы остановились на Плющеве, потому что мы прервались на «Беби-бум», я сказал, что тебя долго не было и что мне нравилась эта передача. Я читал расшифровки, я ваш блог читал.
Т. САМСОНОВА: Я-то думала, кто нас слушает!
С. БУНТМАН: Нет… Кроме меня еще слушало несколько человек, я так предполагаю. Мне нравится подход. Скажи мне, пожалуйста, тебе пригодилась в реальной жизни эта передача, в твоем собственном беби-буме? Я потом у каждой из девчонок спрошу. Они же все ко мне придут потом.
Т. САМСОНОВА: Я думаю, она мне пригодилась в том смысле, что я смирилась с мыслью, что я беременна. Потому, что это на самом деле такое потрясение! Как бы ты ни хотел ребенка, как бы ты к этому ни готовился, когда ты осознаешь, что ты беременная… Вообще, как такое может быть! А тут еще двое, и у них срок побольше, им рожать скорее. Отлично! Ты еще не первый. Я думаю, что это очень хорошая поддержка. Это раз. А два – все-таки это был период, когда я ни в каких проектах не участвовала, а здесь я приходила, садилась за пульт, и это держало в строю. Потому, что ведение передачи – это не катание на велосипеде, когда ты один раз научился и все. Реакция погибает моментально. Беременный мозг вскипает очень быстро. Это страшно.
С. БУНТМАН: Да… Вскипел беременный возмущенный разум. Саша из Петербурга: «Муж не ревнует Вас к «Эху»? Ведь журналист полностью отдается работе и времени для дома практически не остается».
Т. САМСОНОВА: Глупости какие! У меня же не 8-часовой рабочий день. Муж прекрасен в том, что он разрешает мне и позволяет мне ходить на «Эхо» и работать здесь, потому что он понимает, что это для меня скорее клуб по интересам и все такое прочее. Муж занял правильную позицию.
С. БУНТМАН: А кто у нас муж?
Т. САМСОНОВА: Муж – чудесный человек.
С. БУНТМАН: Хорошо. Исчерпывающе. Алексей, 22 лет: «Правильно! – это он со мной соглашается – Спасибо за «Беби-бум», надеюсь, пригодится». Конечно пригодится. Почитайте в архиве. Там очень много толкового, много полемики.
Т. САМСОНОВА: Там такое количество предрассудков!
С. БУНТМАН: Мне жутко понравилась ваша передача о предрассудках!
Т. САМСОНОВА: Серьезно?
С. БУНТМАН: Да! Мне жутко понравилась. Потому, что вы там коллективными усилиями раскатывали эти предрассудки ровным слоем по стенке. Это очень здорово. Не понимаю… А! Может быть, ты меня просветишь? Я сейчас тебе прочту от Васи. Если я что-то неправильно говорю, ты меня сразу поправишь. «Самсонова явно изучала НЛПИ».
Т. САМСОНОВА: Нейро-лингвистическое программирование. А «И» – я не знаю.
С. БУНТМАН: «Это видно по ее лексике и терминологии. Интересно, у кого она изучала НЛПИ? На каком уровне и имеет ли сертификацию?»
Т. САМСОНОВА: НЛПИ не существует. Это бред собачий! А то, что на вас кто-то действует лучше, а кто-то хуже, так бывает. Мы все подвержены…
С. БУНТМАН: А можно я буду говорить и Васе в частности, а еще Владимиру. Я буду говорить, что я этот самый сертифицированный нлпишник.
Т. САМСОНОВА: А я буду говорить, что его не существует.
С. БУНТМАН: Нет, ты не говори. Если верят… Мы здесь все нлпишники.
Т. САМСОНОВА: Это эффект плацебо, на них подействует еще больше.
С. БУНТМАН: Здорово сказать: «Остаться в науке было бы лучше для всех, особенно для «Эха», – Владимир. Как ты относишься в недоброжелателям. Критикам? Раздели их. Критики, недоброжелатели, придиры, ну и просто там…самсонофобы.
Т. САМСОНОВА: Слушайте… Это прекрасные люди все, как один. Потому, что поначалу все, что писали критического, все было правда. Потому, что когда мы сели вести «Разворот» с Венедиктовым, это был мой первый эфир, неподготовленный. Потом я помню, я взбешивалась и говорила: «Ах тааак!!!»
С. БУНТМАН: Ты часто говорила: «Тааак!»
Т. САМСОНОВА: Сейчас я им скажу! Тааак! И тогда это с его стороны было большим риском, потому что сажать человека неподготовленного к таким вещам просто нельзя.
С. БУНТМАН: Но он же учитель.
Т. САМСОНОВА: Он учитель. И он просто вытаскивал первые несколько недель. И слушать это было невозможно. Родители выключали радио, хотя они слушают все эфиры. Они выключали, потому что «мы краснеем, у нас трясутся руки».
С. БУНТМАН: Сидеть на скамейке гораздо хуже, чем играть на поле.
Т. САМСОНОВА: Конечно. И тогда мне писали много всего. И то, что я шепелявлю, и что не могу ничего сказать, и что говорю полный бред. И потом, по количеству критических комментариев…
С. БУНТМАН: Но очень много было справедливого.
Т. САМСОНОВА: Да. И все было справедливо практически.
С. БУНТМАН: Но как-то виделся, просматривался, что из этого надо что-то делать и дальше идти. Или бывает такая точка – или прекращать все, или идти дальше. Такая развилка. У тебя было такое ощущение или всегда было ощущение, что у тебя получится?
Т. САМСОНОВА: Я вообще оптимист. Я знаю, что всему можно научиться, особенно если ты чувствуешь, что к чему-то способен. Я понимаю, что это мое. И знаю, что если я чего-то сейчас не умею, то я научусь и буду лучше всех. Это всегда сидит в голове и дает толчок для того, чтобы двигаться дальше. Моменты, когда ужасно стыдно, это когда, например, ты ведешь передачу и рассказываешь о том, в чем ты профессионал, в чем у тебя высшее образование и тебе указывают на твою ошибку или звонит слушатель и говорит: «Вот тут ты ошиблась». И тогда стыдно! Вот это самое ужасное. Не так страшно, если ты там что-нибудь промямлил, тебя не поняли, ты не отстоял свою позицию. А страшно, когда ты сказал с точностью, с уверенностью, что 2+2=4, а 2+2=5, и ты ошибся. И тебе об этом сказали.
С. БУНТМАН: Да. «Самая главная проблема, – пишет Николай Ефимович, один из обожаемых мною слушателей. Я не знаю, любишь ли ты Николая Ефимовича так, как люблю его я.
Т. САМСОНОВА: Мне кажется, что это Ваш слушатель, в моих передачах он не проявляется.
С. БУНТМАН: Николай Ефимович мастер черного юмора. «Самая главная проблема – это огромное увеличение населения на планете. Надо поменьше рожать! А вы говорите «Беби-бум»! И Ваша пустая трепотня в эфире…» Я обожаю Вас. Я думаю, что Вы выполняете эту проблему.
Т. САМСОНОВА: Давайте не пустую трепотню для Николая Ефимовича.
С. БУНТМАН: Давайте ПОЛНУЮ трепотню сейчас сделаем. Так… «Тонечка, светлый человек, возвращайся скорее на обычный график», – Вера говорит.
Т. САМСОНОВА: Скоро. Скоро кончится дачный сезон у ребенка и все будет хорошо.
С. БУНТМАН: А что такое дачный сезон?
Т. САМСОНОВА: В Москве сейчас просто невозможно находиться. Я все мечтаю переехать сюда, но с маленьким ребенком можно только на даче.
С. БУНТМАН: Что он уже умеет делать?
Т. САМСОНОВА: Слушайте… Мы что, о ребенке будем говорить? Давайте я расскажу, сколько раз я ему меняю памперсы.