ёртвой стали, способное прокалывать любой металл, крошить камни... затупилось. Я растерянно смотрю на сплющенный кончик, будто у гвоздя, по которому ударили молотком. Убийца массирует живот, на коже едва заметная красная точка. Дождь разбивается о тощую фигуру, пропитывает лоскуты одежды.
— Да что ты такое... — Пробормотал я.
— Очищение и воплощение Воли Света.
Он выпрямился, расправил плечи, и глаза вспыхнули, как два маяка. Свет озарил дождливый лес столь ярко, что на миг я увидел каждую отдельную каплю. Передо мной стоит нечто большее, чем потомок героя, значительнее самого слова «герой». Полная противоположность Тьме. Истинный Чемпион Света. Рядом с которым Орсвейн кажется не опаснее котёнка!
Меч со стуком влетел в ножны и обиженно затих, зализывая травму. Святой не выглядит физически сильным, мышцы едва развиты, их рельеф скорее заслуга худобы. Только его сила не зависит от размеров, думаю он с лёгкостью порвёт пучок стальных прутьев или мой хребет.
Можно бить по глазам, но чутьё подсказывает, что меч оплавится до рукояти. Я оскалился, выискивая пути к победе и не находя ничего вменяемого.
Стоп.
Он отлетел от удара в спину! Урона не понёс, но сам факт означает, что силы света не добавили веса. А вот с этим можно работать.
Ваюна скрылась за моей спиной и ковыляет к уцелевшим деревьям. Часто оглядывается, а в глазах плещется медленно затухающий ужас. Впервые в жизни она столкнулась с тем, что не смогла убить Тьма. С истинной опасностью.
— Ты зря спрятал меч. — Прогремел святой, шагая ко мне и вскидывая руку.
Свет сорвался с пальцев, но пролетел мимо, я уже сместился. В следующую секунду мой сапог врезался ему в пах. Идеальный удар, чтобы не прятали штаны оно разбилось всмятку... Вместе с моими костями, ощущение, будто пнул мешок камней. Вспышка боли залила сознание, и я рухнул на землю, шипя и давясь матом.
Святой упал рядом, зажав ушибленное место ладонями. Глаза лезут из орбит под яростное шипение и протяжный, чисто мужской выдох боли.
— С-с-с-с-с-сволочь... — Протянул он, попытался ухватить меня.
— Ещё какая...
Я неловко увернулся от захвата, взял за волосы и впечатал коленом в челюсть. Охнул и, потеряв контроль над телом, перевалился через святого. Боль такая, будто в колено прилетел снаряд баллисты! Против воли брызнули слёзы и остро захотелось свернуться калачиком, скуля и постанывая.
— Меня невозможно убить! — Прохрипел убийца, с трудом поднимаясь. — Невозможно ранить!
Я развернулся на колене, кулак описал короткую дугу, разгоняемый разворотом, и врезался в пах. Костяшки взорвались оглушающей болью. Но выражение лица врага просто бесценно! Глаза выпучились, как у жабы под сапогом, он резко согнулся, и сам налетел челюстью на левый кулак. Мои пальцы от удара почти выбило, а в правой руке пульсирует расширяющаяся агония.
Голову подбросило, и в висок ударил локоть. Боль едва заметная в сравнении с прошлыми ударами. Глаза святого потеряли яркость и подёрнулись туманом.
Он рухнул на колени, и я, изо всех сил, пнул его в челюсть сбоку. Голова дёрнулась, и тело рухнуло в грязь. А я встал над ним, методично топча и целя пяткой в висок. Раз за разом, всё сильнее и сильнее, вкладывая в каждый удар всю ярость и боль. Крик-рёв разносится над лесом, заглушая далёкое ворчание грома. Голова погружается в грязь, и над ней скапливается вода...
Ладонь поймала стопу на подлёте, вывернула и меня отшвырнуло, как куклу. Святой медленно поднялся и утёр с лица слой грязи. Ни следа от ударов, ни капли крови...
— Это было интересно. — Прохрипел он, хрустнул шеей. — Мне жаль, что придётся убить и девочку, но тебя жалеть нет сил.
— И не надо.
Я с трудом поднялся, правая кисть распухла и пульсирует. Вот не думал, что сломаю кости, ударив в пах... Элиасу лучше не рассказывать, засмеёт!
— Сдавайся, и я обещаю убить мгновенно, без боли.
— Нет...
Я шагнул к нему, охнул и едва удержался на ногах, ещё шаг, левая нога закостенела в колене и ощутимо хрустит. Святой идёт на встречу медленно, возвышается надо мной, как совсем недавно Орсвейн.
— Это бессмысленно меня невозможно убить. Ты всё усложняешь.
— А вот это ты зря сказал...
Я рванулся к нему и хлестанул кистью по челюсти, как кнутом. Пощёчина такой силы, что голова святого развернулась. Он растерянно попятился, а я ухватил за ногу и дёрнул вверх.
Его плоть неуязвима, но только внешний слой. Я понял это по первым ударам, а значит, его можно победить, выбив из равновесия и сознания.
Святой рухнул, ударившись плечом и головой, шея вывернулась под жутким углом. А голова скрылась в луже, образовавшейся от прошлых ударов. Я перехватил ноги и наступил на затылок, не давая вынырнуть. Надавил.
Он задёргался, силясь высвободиться и пнуть. Каким бы сильным человек не был, но, если зафиксировать определённые точки, освободиться не сможет даже Герой... Попытался оттолкнуться руками, но я пнул в сгиб локтя, навалился всем весом. Была бы у меня верёвка... всё прошло бы легче...
Осмысленные действия сменились бесполезной паникой. Святой молотит руками, только загребая воду, извивается змей в захвате.
Постепенно движения замедляются, становятся вялыми и лишёнными какой-либо силы. Руки безвольно упали на землю, пальцы разжались. А я продолжил держать, пока мышцы не затекли и пальцы не разомкнулись.
Упал рядом с телом, сипло дыша и подставляя лицо дождю. Гром приблизился, и над лесом сверкают короткие молнии. Переполнившиеся лужи собираются в мутные потоки, что уносят мелкий мусор в чащу.
Я с трудом поднялся и перетащил святого в такой поток, окунул полностью и придавил ко дну. Держал так долго, что вода вымыла последние крупицы тепла из мышц и руки свела судорога.
Наконец, вырвал труп из потока и бросил в грязь. Упал рядом на колени, мелко трясясь и растирая кисти.
— Невозможно убить? — Прорычал я, голосом замерзающего насмерть.
Святой судорожно вдохнул.
— Да ты шутишь... — Просипел я, остро осознав собственный конец, сил сопротивляться просто не осталось.
Новый вдох и на выдохе изо рта плеснула мутная вода. Святой зашёлся кашлем, но... не двигаясь. Не пытаясь перевернуться или встать. Глядя в дождливое небо стеклянными глазами. Он мёртв, но тело всё ещё живёт.
Я тяжело поднялся над ним, сверля пустые глаза взглядом.
***
Орсвейн проснулся от горестного вопля, что сотряс замок. Гигант сполз с кровати, и в огромном зеркале отразился белокурый красавец с мощным торсом. Подгоняемый странным предчувствием, он набросил халат и вышел в коридор. Как раз, когда к его двери подбегал слуга.
— Г-господин... — выдохнул мужчина, рухнул на пол, заливаясь слезами. — Господин!
— Что случилось?!
— Ваш отец... зовёт вас.
Орсвейн бросился по коридору, и сердце сжалось в страхе. Неужели что-то с отцом или мамой? Им в отличие от деда и сыновей не досталось благословения Света... Он ворвался в комнату родителей и почти налетел на деда. Геор стоит мрачный как туча, удостоил внука косым взглядом. Рядом с ним сжалась в клубок его дочь, мать Орсвейна. Отец и муж обнимают и что-то шепчут, успокаивая.
— Что случилось?! — Выпалил Орсвейн, подступая к ним.
Сонный дурман почти выветрился из головы, но мысли скачут, как кузнечики в банке. В распахнутое окно задувает ветер, вскидывает ткань балдахина.
— Что случилось? — Повторил гигант.
Отец посмотрел на него, лицо бледное, губы мелко трясутся. Кажется, старый рыцарь вот-вот совершит самое страшное, заплачет.
— Орс, мальчик мой. Фрейнар мёртв.
Мать, задыхающаяся от слёз, подняла потухшую свечу с инициалами сына на основании. Такие ставят в храмах перед походом, и они горят, пока жив поставивший.
Раскат грома ударил по замку, сокрушая крышу, и пол, Орсвейн схватился за стену и осознал, что это у него в голове. Да, весь мир в его голове перевернулся и... возликовал! Брат мёртв! А значит, Элдриан достанется ему! Никто не смеет отнимать добычу! НИКТО!
Он выбежал из комнаты, вихрем пронёсся через ставшие узкими коридоры. Вырывался во двор, а дальше через ворота в город и дальше. Остановился только посреди поля, обдуваемый холодными ветрами. Один на один с куцей луной и звёздным куполом. Орсвейн вскинул голову к небу и засмеялся. Гулко и радостно, разводя руки в стороны и стискивая кулаки.
Сама судьба так решила, Элдриан Тёмный умрёт от его руки!
Ждать осталось всего ничего! Он уже сильнее, чем во время схватки в Крипте, а концу зимы будет сильнее Геора! И тогда сомкнёт руки на тощей шее принца Тьмы!
***
Ваюна дёрнулась и вжалась в спинку дивана, когда я бросил на соседнее кресло тело святого. Мокрое, как русал, оно мешком повалилось на подушки. Пустые глаза уставились на девочку.
— Он... мёртв? — Прошептала Ваюна, глядя на меня, хрипло дышащего в дверях.
Струи дождя разбиваются о спину и затылок, стекают по телу. Вот не дай Тьма я схвачу воспаление лёгких, это будет самая нелепая смерть.
— Вроде того, милая, вроде того.
— Так оставь его волкам!
— Нельзя, они зубы обломают, а почто мне им вредить?
— Ну так закопай!
— В хозяйстве пригодится. — Отрезал я и закрыл дверь.
Тракт пуст, если не считать обожжённых трупов гвардейцев. Моя лошадь убежала, и искать её нет ни желания, ни времени. Ругаясь на себя и судьбу, я перерезал упряжь мёртвых коней. Схватился за карету и потянул, внутри вскрикнула Ваюна, но я крикнул что-то успокаивающее.
Первый кризис позади. Не тот, что я рассчитывал, но куда опаснее. Основной актив в безопасности, серьёзный враг «убит» малой кровью. Всё хорошо. Боль хлестанула по распухшему колену, и я замычал, закусив губу.
Всё-таки было бы лучше, если бы эта малая кровь была не моя! Проклятье... говорил же отец, изучай магию... но нет! Мечом махать веселее! Вернуться бы в прошлое, да отвесить себе же подзатыльник!
Карета движется медленно, но движется и это главное. Струи дождя хлещут по левой стороне лица, стараются ударить в глаза. Промокшая одежда облепила тело и выпивает тепло до последней капли. Если не буду двигаться замёрзну насмерть.