Под потолком покачивается хрустальная люстра, со множеством мерцающих висюлек. Огромное ложе накрыто бархатным покрывалом, а на стенах развешены картины. Всё, что можно раскрашено золотой и рубиновой красками, на столе опрокинут кубок.
Эльф встал у стола, глядя на меня со странным выражением. Я же опустился в капитанское кресло, что глубже и мягче моего трона, закинул ногу на ногу.
— Ну-с, — начал я, оглядывая калеку, — просвети, зачем мне тебя с собой брать? Хочешь мести?
— И это тоже… — Просипел эльф, невольно касаясь обрубка. — Но вам нужен толмач, а я немного знаю святое наречие.
— Откуда?
— Сын учил. Они его забрали.
— Хм… — Я постучал пальцем по столу, вновь смерил взглядом и задал вопрос, мучивший уже давно. — Может, ты мне объяснишь, какого хега здесь творится? Старейшина вразумительно не ответил.
— А он и не знает, и я не знаю.
— А кто же знает?
— Олиан Звёздный Ветер.
Пленник забился в цепях, стоило Элиасу переступить порог камеры. Скалясь и выворачивая руки. Тусклый свет блестит на потной коже и зубах, а в глаз горит голодный пожар.
— Злишься?
— Откуда… ты… знать… песня?! Святой!
Да, владение языком всё ещё плохое, но какой прогресс! Элиас даже невольно испытал гордость за стражника-учителя, стоит поднять жалование и перевести в школу, учителем. Такой талант не должен прозябать у тюремной камеры!
— Это важно?
— Где тот кто научил тебя?!
Вот эта фраза вылетела как родная, Элиас даже опешил на мгновение. Затем улыбнулся и поставил перед пленником тарелку с жареной говядиной. Одуряющие ароматы заполнили комнату, стоило снять крышку. Эльф же отпрянул, глядя на еду, как на сосредоточие ужаса. Однако, урчание желудка прозвучало, как гром.
— Научивший давно мёртв. — Ответил Элиас, и сам удивился, насколько легко дались эти слова.
А ведь он провёл на могиле матери несколько лет, пока отец уговаривал спуститься в долину, вернуться домой. Нет, он боялся и ждал, будто она могла ожить в любой момент… А сейчас, будто всё равно. Должно быть, так всегда? Сначала нестерпимо больно, а затем… свыкаешься, что остался один. Смертный отец давно в земле, рядом с матерью. Элиас не застал его смерти, проведя годы на войне. Так что эта боль оставила малый шрам на сердце.
— Ты… знать ещё?
— Возможно, но какая разница?
— Есть да, есть! ЕСТЬ!
— Ну так ешь. — Элиас подтолкнул мясо к пленнику.
Тот отпрянул, вжался в стену. По челюсти стекает слюна, а на висках пульсируют жилы. Судя по звуку, в брюхе у него работает камнедробилка или мельничий жёрнов крошит гальку.
— Нельзя… я не мочь… запрет…
— Да ну?
Элиас взял тарелку, поставил на удалении, чтобы эльф не мог дотянуться. Протянул над ней руку и полоснул ножом. Кровь плеснула щедро, на ещё горячее мясо, и эльф взвыл, дёргаясь, как раненное животное. Глаза налились красным, а рот переполнился слюной. Маршал же пинком вернул тарелку на место, криво улыбнулся, водя ладонью по заживающей ране.
— Ну же, может, с соусом понравится?
Эльф издал звук, похожий на скулёж пса и плачь отчаяния. Опустился на четвереньки перед тарелкой и принялся слизывать с пола расплескавшуюся кровь. Под урчание живота. Руки мелко трясутся, а голова всё ближе к тарелке, ноздри широко раздуваются, втягивая даже крупицы аромата.
Маршал опустился на корточки, наблюдая за процессом с лёгкой улыбкой. Может, этот не в ответе за его страдания, но он тоже виноват, как и любой эльф. Тем более этот напал на Ваюну и Элдриана, что делает степень вины больше, чем у остальных. В груди полуэльфа урчит зверь ненависти, взращённый столетиями пьяного отчаяния, обиды и непонимания, почему его бросили.
Рыдая, эльф схватил кусок мяса, ещё горячий, и слизнул кровь эльфа. Затем на лице появилось выражение отчаянного смирения, торга с собой. Ведь он пил кровь полуэльфа, а значит… Зубы впились в стейк, а из глотки покатился утробный рык, смешанный со стоном и рыданием.
— Ешь, псина. — Довольно прорычал Элиас улыбаясь. — Ешь. Ты мне должен многое рассказать.
Значительно позже, маршал засел в кабинете с ворохом бумаг и донесений. Седьмой и Девятый легион выдвинулись на границу Империи, готовые принять удар надвигающегося врага. Первый, Шестой, Одиннадцатый и Тринадцатый, совершают рейд по всей территории империи. Собирая добровольцев, проверяя готовность оборонительных сооружений и запасы провианта.
Бессмертный Легион, под командованием «Элдриана», расквартирован в столице, и вид правителя в ужасающей броне, поднимает дух народа. Лже-император ежедневно проводит смотр и манёвры легиона, завораживая наблюдателей слаженностью действий.
Когда Геор придёт, первые два легиона зафиксируют точное место вторжения и вступят в бой, предварительно отправив сообщение. Только тогда Бессмертные выдвинутся на встречу. Главная задача, сцепиться с альянсом Старых Королевств и Святых Земель вдали от населённых областей. Не дать войне захлестнуть продовольственные и ремесленные области.
Маршал стиснул кулаки.
Всё идёт своим чередом, но так плохо… кажется, с этим мог справиться только Элдриан. Двужильная сволочь работала, даже когда спала, решая тысячи мелких проблем. Мерзкий страх неудачи облизывает хребет в пояснице. Элиас зажмурился и откинулся в кресле. Лицо затвердело, губы сжались в тончайшую линию.
НЕТ.
Он не просто старый алкаш, о нет, он водил войска, сражался с Элдрианом и счёт побед не многим ниже поражений! Элиас шумно выдохнул и вновь склонился над бумагами, хлопая печатью и перекладывая в две стопки. Отклонённые и принятые. Попутно проглядывая донесения и внося мысленные коррективы в план, которые выплеснутся в императорское повеление.
В дверь постучали.
— Да? — Крикнул полуэльф, продолжая работу.
В кабинет вошла Фарин. За последний месяц огненные волосы потускнели и укоротились, подрезанные в косое каре. Чародейка преобразилась, в статную, с прямым взглядом женщину, облачённую властью. Однако в глазах остался тот страх, с которым она спускалась в Крипту и бежала из неё, осознавая, с кем связала судьба.
— Занят? — Спросила Фарин, оглядывая стол, заваленный бумагами и свитками, где среди ворохов затаилась тарелка с надкушенным бутербродом.
— Нет, — ответил маршал, не отнимая взгляд от стола, — как раз начал развлекаться. Что-то случилось?
— Ну-у-у… — Протянула волшебница, складывая руки на груди, глазки забегали, как у девчонки, пойманной за постыдным. — Есть одна, маленькая… наверное… я не уверена.
— Говори. — Вздохнул Элиас, откладывая очередную бумагу.
— Это надо посмотреть.
— Ладно, веди. — Полуэльф тяжело поднялся из-за стола, охнул и прижал ладонь к пояснице. — Да чтоб меня…
— Да чтоб меня! — Повторил Элиас спустя десяток минут.
В тайной комнате дворца, освещённой двумя лампами за столом, сидит марионетка-святой. Тёмная броня блестит, наполированная воском до зеркального сияния. Фрейнар сидит прямо и ест кашу. Самостоятельно.
— Вот… — Пробормотала Фарин, потирая плечо и нервно сглатывая. — Он… ну ты видишь…
Святой отложил ложку и посмотрел на них. Взгляд золотисто-голубых лучится почти детским удовольствием, но не разумом. Так может смотреть ребёнок, ещё не научившийся говорить и до конца не осознающий себя. У Элиаса засосало под ложечкой, а в животе образовался ледяной ком.
Глава 10
Утро началось с ритуального омовения. Две эльфийки провели Ваюну в глубины дворца, в комнату без потолка. Девочка невольно задрала взгляд, рассматривая колодец, на дне которого оказалась. Каждый блок покрыт узором витиеватых линий, что пытаются рассказать некую историю. Внизу каменная чаша, полная исходящей паром воды. На поверхности плавают красные бутоны, раскрываются, будто красуясь жёлтыми тычинками и лепестками размером с человеческую ладонь. От аромата кружится голова, а краски будто становятся ярче.
Служанки раздели Ваюну и погрузили в воду. Горячая, с едва заметным запахом тухлых яиц, она пропитывает тело, наполняя мышцы тягучим блаженством. Девочка почти уснула, но настойчивые руки вытянули на берег и уложили на широкую лавку. Сил и желания сопротивляться не осталось… Она даже не отреагировала на снятие обруча, лишь направила взгляд к клочку неба, что заглядывает в колодец.
Ладонь безжалостно мнут мышцы, втирают в кожу пахучее масло и мази. Волосы старательно вычёсывают, также пропитывая маслами, и укладывают в затейливую причёску.
Последним штрихом стали новые одежды, украшенные дисками нефрита и цветными бусинами. Ваюна моргнула и… очутилась на паланкине. Тёплый ветер дует в лицо, а по бокам шумят джунгли. Яркие птицы с огромными клювами кричат друг на друга. Два десятка рабов-людей несут паланкин, впереди и позади маршируют эльфы-воины в накидках из шкуры леопарда. А вместе с ними уже знакомые Ваюне каннибалы. Носители деревянных мечей шагают, расправив плечи и глядя на остальных, как на… невкусную еду.
Во главе процессии шагает жрец, облачённый в яркие перья с красными от крови кончиками. Каждый шаг сопровождается звоном множества браслетов на его ногах и потряхивание посоха из покрытых резьбой костей.
Сама Ваюна сидит на стуле-троне, довольно жёстком, со строго вертикальной спинкой. На такую плечи не опустить и не расслабиться…
— Очнулась, наконец…
Она опустила взгляд и только сейчас заметила Алаана. Эльф сидит у «трона», как пёс на цепи.
— Как я здесь оказалась… — Пробормотала Ваюна, охнула и прижала ладонь к виску, голова кружится, как мяч на верёвке. — Проклятье…
— Как-как ножками, завели, посадили, только в зад не поцеловали. — Пробурчал эльф, но с явным облегчением, отвернулся.
Ваюна же вспомнила начало дня и залилась краской, кто знает, может, в процессе и поцеловали. Она едва вспоминает события утра, остались только ощущения прикосновений и клочок неба в колодце.