— Они говорят, что всего лишь служанки. Не им решать…
— Да, не им, мне. — прорычала Ваюна. — У них есть полчаса.
Две девушки убежали в коридоры дворца, а ещё две остались рядом, помогая Ваюне переодеться в нежнейший шёлк и укладывая волосы в изысканную причёску. Вскоре беглянки вернулись вместе с парой воинов-ягуаров, тараторя и указывая на бунтарку. Мужчины переглянулись и отступили. Следом за ними вошёл один из каннибалов, поцокал гортанью.
— Он сопроводит нас. — сказал Алаан. — Но ты бы поменьше…
— Нет. — отрезала Ваюна. — От кротости тут проку не будет.
— Так-то да, но бить-то будут меня.
На миг Ваюна стушевалась, затем мотнула головой.
— Прости, но на компромиссы я не пойду, просто не отходи от меня.
— Оно не всегда получается. — буркнул Алаан.
Служанки надели Ваюне малахитовые серьги, закрепили волосы двумя нефритовыми палочками. Поверх плеч опустилось нечто вроде кольчуги из полудрагоценных камней всех оттенков зелёного, скреплённые золотой проволокой. Вес ощутимый. Ваюна повела плечами и ступила в подставленные сандалии из мягкой кожи. Две служанки опустились на колени начали завязывать кожаные шнурки вокруг лодыжки и икры.
Спустя целую вечность она вышла из дворца, с гордо поднятой головой и расправленными плечами. Изо всех сил стараясь копировать отца в манере держаться. Алаан семенит рядом, а воин ступает впереди, положив ладонь на рукоять меча. Перья его костюма покачиваются на каждом шаге, а хищный взгляд устремлён в город. Слуги семенят позади.
— Ты выяснил, зачем я им нужна? — не поворачиваясь, почти шёпотом, спросила Ваюна, шагая за воином к мосту через канал, отделяющий дворец от города.
— Да, но… ты не захочешь знать.
— Я хочу.
Эльф помялся, отводя взгляд и перебирая пальцами. Вздохнул.
— Ты жертва. Твою кожу снимут и будут носить, как плащ во время церемонии воплощения.
Ледяные когти обхватили хребет, и Ваюна едва сдержала дрожь.
— Тебя задабривают, задабривают и то, что внутри тебя. У него особенная роль. Оно будет защищать эти земли… я так и не понял отчего, но местные боятся ЭТОГО, да так, что не хотят говорить.
К своей чести, Ваюна даже не сбилась с шага. Голова не опустилась, а лицо осталось маской надменности. Ветер колыхает края одеяния, старается распутать причёску и приносит запахи города. Жареных лепёшек с мясом, тушеных овощей. К запахам добавляются звуки музыки. Эльфы не терпят тишины, превращая каждый день в маленький праздник. Почти без крови.
Внутренний квадрат дворца остался позади, и маленькая процессия шагает по улицам. Горожане склоняются перед воином в благоговейном ужасе, на Ваюну смотрят… с обожанием? Словно на спасителя. Так, крестьяне смотрели на отца.
— Ничего не понимаю. — пробормотала Ваюна. — Как они меня нашли в империи? Почему именно я?
— Ещё не поняла? — вздохнул Алаан. — Ты местная. Ты из этих мест.
— Но как тогда я оказалась в Новых Королевствах?
Эльф пожал плечами, осторожно обошёл лужу дождевой воды. Следом за процессией по крышам следуют любопытные обезьяны. Служанки собой загораживают Ваюну, словно обезьяны могут украсть их драгоценную жертву. Солнце отражается во множестве луж, и вода гудит в каналах, что делят квадрат города на четыре части.
— Кабы я знал. — пробурчал Алаан. — Может, твои родители тебя увезли?
— Местные не выглядят мореходами. — заметила Ваюна. — В порту было не так много кораблей, а те, что были… скорее для торговли вдоль берега.
— А тебе то откуда знать?
— Отец рассказывал. — Ваюна пожала плечами, точнее попыталась, «кольчуга» сковывает движения. — Чем отличаются корабли друг от друга. Хотел отправить меня на побережье, когда вырасту.
— Зачем?
— Ну… — Ваюна замялась. — Я хотела увидеть новые земли, а он завоевать их.
— Ну… — протянул Алаан и развёл руками, обводя каменные громады домов и далёкие жертвенные пирамиды. — Увидела.
— А значит, он их скоро завоюет!
Эльф только фыркнул, и разговор сошёл на нет, оставив каждого вариться в собственных мыслях. Ваюна дёрнула носом и пошла в противоположном направлении. Чем всполошила служанок, как лиса кур. Воин опешил, зарычал было, но пересилил себя и двинулся следом.
«Они не могут мне угрожать». Осознание озарило разум, и Ваюна почти засмеялась. Просто не могут ей угрожать, никак! Она нужна им не просто живой, но целой! Пока она не пытается сбежать, они ничего не могут! Она почти засмеялась, прибавила шаг, вынуждая служанок бежать рядом. Алаан же застонал.
Квадрат за квадратом они продвигаются к внешним улицам, сливающимися с джунглями. Местные замирают, как соляные столбы, увидев воина-каннибала и жертву. А затем либо падают ниц, либо убегают. Воин проворчал нечто, касаясь меча.
— Он говорит, — сказал Алаан, — нужно уходить, возвращаться.
— Пусть возвращается, если хочет! — выкрикнула Ваюна, пьянея от чувства вседозволенности. — А мы идём, куда я хочу!
Алаан промолчал. Воин ухватил его за плечо, развернул к себе и зарычал, выпучивая глаза. Парень сжался, втянул голову в плечи и осторожно, заикаясь, повторил слова жертвы. Воин же издал звук, похожий на свист, прохудившихся мехов и шипение кузнеца, уронившего молот на ногу. Тут и переводить не надо. Алаан и не стал.
Ваюна углубилась в джунгли, жадно осматривая дикие цветы, такие яркие и огромные! Даже розы мёртвого серебра меньше! Запахи бьют в голову, наполняют разум сжиженным счастьем. Девочка потянулась к одному… Рука перехватила кисть, дёрнула назад с такой силой, что Ваюну швырнуло на землю в объятия служанок. Она вскрикнула, но умолкла, увидев: воин загораживает её отчего за кустарником.
Эльф склонил голову, потянул меч и поясного кольца. Пластины обсидиана мелодично ударяются о металл, оставляя глубокие бороздки. Воин пятится, пряча за собой девчонку и служанок.
Кустарник затрещал, через месиво ветвей и лоз прорвалась рука. Серая, как речной камень, с почти чёрными венами. Эльф вышел на свет покачиваясь… Вместо одного глаза торчит гриб, похожий на плевок. Тонкие нити мицелия извиваются, как тонкие черви… Боги, да и это и есть черви!
Существо будто состоит из них, кожа на шее вздувается и опадает, под ней копошатся жирные личинки. Единственный глаз смотрит на Ваюну с ненавистью. Чудовище качнулось вперёд… деревянный меч рассёк грудь. На землю хлынула смрадная жижа, полная червей и личинок, а из раны свесились нити мицелия. Тварь сделала ещё два шага по инерции и рухнула.
Служанки запоздало завизжали, закрывая Ваюну собой, поволокли прочь к городу… Джунгли огласил потусторонний смех, похожий на скрежет металла. Среди деревьев замелькали тени, а земля задрожала, словно нечто потянулась к Ваюне из глубин. Воин закричал. Деревянный меч разрубил существо, вышедшее следом за первым. Ваюна его не разглядела, но в сознании отпечатался образ воплощённого кошмара, состоящего из костей, гнили и паутины, похожей на плёнку, покрывающую мясо.
Всё это тянулось к ней. Стремилось забрать с собой. Воин отбивается, пятясь за служанками, но он один… Когтистая лапа ухватила служанку за голову, промахнувшись мимо Ваюны, сдавила. Девочку облило горячей кровью, а воин рассёк монстра. Тот упал и остался лежать неподвижно, хотя меч едва ли был способен нанести тому урон.
Она лежала на койке уже несколько часов, пытаясь найти силы хотя бы, заплакать. Нет, не смерть так её напугала, но полное непонимание. Что вообще происходит, зачем её пытались убить до жертвоприношения, за что её так защищают?!
За время бегства в город воин лишился части лица, но остался жив. В отличие от половины служанок. Только Ваюна и Алаан остались невредимы. Толмач сидит в углу комнаты, подтянув колени к груди и обхватив их.
За дверью загремели шаги, грохнул засов, и в проёме появился великий жрец. Вместо привычных одеяний на нём плетёная накидка пёстрых цветов. Волосы собраны в хвост на темечке, а лицо покрывают следы охры и угля.
Следом за жрецом в комнату вошло трое каннибалов.
— Ты поступила плохо. — пробубнил Алаан. — Наказание неизбежно.
— Ну и что ты мне сделаешь? — фыркнула Ваюна, скорее чтобы просто взять себя в руки, а не оскорбить жреца.
— Не тебе… — повторил Алаан и замер, медленно поднял взгляд на жреца.
Двое воинов схватили парня, прижали к стене, а третий ухватил Ваюну. Сдавил затылок ладонью, не давая отвернуться. Оттянул веки вниз свободной рукой. Жрец методично, не обращая внимания на крики Алаана, достал обсидиановый нож, крючок и набор костяных игл.
Алаан вопил, даже не пытаясь терпеть. По перекошенному лицу бежали слёзы, он рвался из хватки, но только продлевал агонию. Просил пощады на родном и священном языках. Жрец остался неумолим.
Орудуя ножом, он смотрел в глаза Ваюне.
Когда закончил, Алаан тряпкой упал на пол и остался лежать, мелко сотрясаясь от рыданий. Его раны зашили, сделав лечение лишь частью пытки. Жрец отряхнул ладони, поцокал нечто. Замер, глядя на едва живого толмача, и пнул того под рёбра. Алаан задушено вскрикнул и просипел:
— Ты будешь слушаться. Иначе он страдать.
Ваюна дёрнулась плюнуть жрецу в глаза, но остановилась и опустила глаза.
— Да…
Когда за жрецом захлопнулась дверь, девочка потянулась к толмачу. Алаан дёрнул плечом, отполз в угол, зыркая на подругу из-под мокрых от пота и крови волос. Словно избитый щенок.
— Я… — начала Ваюна, но умолкла, не в силах подобрать слова. Да и что тут скажешь? Ничего. — Мне правда жаль… я не думала, что они накажут тебя.
— Я тебе говорил… говорил! — срываясь в слёзы, простонал Алаан. — Они бьют меня за тебя! МЕНЯ!
Девочка вновь потянулась к нему, обнять, утешить и пообещать, что больше этого не повторится. Эльф вжался в угол, выставив перед собой ноги, скуля от ужаса и ярости. Ваюна опустила взгляд, медленно поднялась и вернулась на койку. Отвернулась к стене.